Марина Белова - Итальянский сапог на босу ногу
– Вообще-то я не это имела в виду, ну да ладно. Не очень-то вы любили Лику, – отметила я.
– Не очень, – вздохнув, согласилась со мной Шматко. – Но смерти я ей не желала. По многим причинам. Я очень хорошо отношусь в Анечке, и неприятностей, ни ей, ни себе не желаю. Вы мне верите?
Я ушла от ответа.
– Нонна Михайловна, а ваша подруга Анна Матвеевна в последнее время все так же относилась к Лике, души в ней не чаяла?
– Так же. Как надела на нос розовые очки, так их и не снимала, даже тогда, когда Лика стала у нее потихоньку деньги таскать. То соточку, то больше. А Анечка на свой склероз грешила: «Что-то купила, а что не помню. До пенсии еще неделя, а денег уже нет».
– А разве они вместе жили? – спросила я, вспомнив, что Воронков, говорил мне о том, что Иванова проживала одна.
– Последний год – нет. Опять же, Анечка разменяла свою квартиру в центре города. Лике отдала две комнаты, а сама переехала жить в однокомнатную хрущевку. Как вам? Еще мебель купила на свои сбережения. А когда Анна Матвеевна перед Новым годом свой юбилей праздновала – шестьдесят лет – Лика приволокла ей в подарок ситцевый халатик. «Извините, тетя, рада была бы подарить лучший подарок, да денег нет. Бизнес трудно идет, клиентов мало, доходы низкие», – вот так она сказала. Я рядом стояла, своими ушами слышала. Каково же было мое удивление, когда я в аэропорту увидела ту, которая еле концы с концами сводит. Денег нет, а она в Италию летит. Лика ко мне подошла, видно, вспомнила нашу последнюю встречу, и стала оправдываться, мол, путевку она выиграла в какой-то там лотерее. Может, и правда выиграла?
– Нет, деньги за путевку она принесла свои личные. Скидку просила, – покачала я головой. – И о доходах она врала. Судя по всему, она хорошо развернулась и деньги зарабатывала приличные.
– А вы думаете, я ей поверила, что денег у нее нет? Нет, конечно же. Я ведь не такая наивная и доверчивая, как Анна Матвеевна. Что на меня тогда, когда я согласилась кредит выдать, нашло, до сих пор не знаю. Затмение какое-то.
– Нонна Михайловна, скажите, а вы видели Лику в тот день, когда половина группы уехала в Помпеи, а вы остались? Меня вот что интересует. Может на ваших глазах произошла ссора, или Лика кому-нибудь что-то обидное сказала, или… Ну вы понимаете, что я имею в виду, не нажила ли Лика в тот день врага. Я, почему спрашиваю, возможно, по факту смерти Лики Ивановой возбудят уголовное дело. С кого будут спрашивать? С меня, потому, что я руководитель группы и директор туристического агентства в одном лице.
– Вот, и вы из-за Лики пострадали, – посочувствовала она мне. – Эта девчонка одни неприятности всем приносит. Ох, Лика, Лика…
Сколько бы она повторяла это имя, неизвестно. Я вынуждена была ее перебить, повторив свой вопрос:
– Так вы видели что-нибудь в тот день?
– Тогда, когда часть группы собиралась ехать в Помпеи? Видела. Утром в ресторане. Она заигрывала с Юрием Антошкиным. Надо же, он женатый мужчина, а она к нему клинья подбивала.
– Это как же. При жене?
– Представьте! Брала с блюда ватрушки, присыпанные сахарной пудрой, и запачкала грудь в этой самой сахарной пудре. В одной руке – тарелка с завтраком, в другой – чашка с кофе. Нет, чтобы донести завтрак до столика и там привести себя в порядок, но нет, она попросила убрать пудру со своей груди Юру, который в тот момент пялил глаза на ее глубокое декольте. Тот возьми и согласись. Взял салфетку и начал мусолить Ликину грудь. Подошла Валя, жена Юры. Понятное дело, ей не понравилось, как ее супруг чужую грудь гладит. Валя вроде бы в шутку, одернула Лику, мол, милочка, это мой муж, а я его жена – нехорошо себя ведете. На что Лика довольно в резкой форме заметила, что ее никогда не волновал штамп в чужом паспорте, а потом еще и добавила, что еще неизвестно чьим мужем Юра будет завтра. Валентина разволновалась, на лице красные пятна проступили. А Юра сконфузился, схватил свою тарелку и жены и побежал к свободному столику. Лику инцидент только позабавил. Она подсела к молодоженам Деревянко и стала, поглядывая на чету Антошкиных, что-то им рассказывать. Катя залилась смехом, Вовику тоже было весело. Позавтракав, Антошкины направились к выходу из ресторана, они торопились на экскурсию в Помпеи. Так получилось, что им предстояло пройти мимо стола, за которым сидели Деревянко и Лика. Лика и тут зацепила Антошкина. «Юрочка», – пропела она, вслед Антошкину. Если бы не сидящие рядом с Ликой Деревянко, Валентина вцепилась бы нахалке в волосы.
– И больше вы Лику не видели?
– Нет, – мотнула головой Нонна Михайловна.
Представив сцену в ресторане, я подумала: «Оказывается, не факт, что те, кто поехал в Помпеи, не могли поссориться с Ликой. Собственно, я, Алина и Степа с ней не ссорились. Носовы тоже, а вот Антошкины, вернее Валентина злобу на Лику затаила. Надо с Антошкиными поговорить. Валентина вполне могла прийти к Лике, чтобы выяснить отношение. Глупо, конечно, сориться из-за мужика, но у каждой женщины свой взгляд на семейную собственность, если таковой считать мужа».
– Марина Владимировна, – отвлекла меня от размышлений Шматко. – У вас обязательно возникнут материальные проблемы с транспортировкой тела Лики на родину. Можете на меня рассчитывать. Сколько нужно я оплачу, только не сейчас, а когда вернемся. Не могу допустить, чтобы Анечка не простилась со своей непутевой племянницей.
Я была тронута предложением, тем не менее, спросила, спросила просто так:
– Кстати, Нонна Михайловна, могу я вас попросить об одной услуге. Вы ведь снимали на фотоаппарат Колизей. Я тоже щелкала, но снимки отчего-то не получились. А так хотелось запустить рекламный ролик, используя виды Колизея. Может, вы мне скачаете несколько снимков?
– С радостью, как только проявлю пленку.
– А разве у вас не цифровой фотоаппарат? – я сделала удивленное лицо.
– Самая обычная «мыльница», но фотографии всегда получаются отличные. Я вам принесу в агентство, – пообещала Шматко.
Фотоаппарат «мыльница» меня не интересовал, я простилась с Нонной Михайловной и направилась к Славскому.
Глава 7
Журналист жил этажом выше. Лифт долго не вызывался, пришлось воспользоваться лестницей. Между этажами я нос к носу столкнулась со Степой, она так же не могла дождаться лифт.
– Как успехи? – спросила я, глядя на ее хмурое лицо.
– Да как сказать. По-моему, смерть Ивановой ни для кого не секрет. Только что от Софьи Андреевны. Я ей про дифтерию, а она мне: «При чем здесь дифтерия? Что вы мне голову морочите! При дифтерии умирают от удушья, а не от сердца». Говорит, а сама дрожит как осиновый лист, одной рукой держится за грудь, другой рукой пытается посчитать у себя пульс. Короче, дама не в себе, перепугана до смерти.
– Ты спросила, кто ей сказал о смерти Лики?
– Спросила.
– Дина Леонидовна? Шматко тоже в курсе. Дина Леонидовна ей по очень-очень большому секрету сказала.
– Нет, о смерти Лики Софья Андреевна узнала из разговора Вероники с водителем нашего автобуса. Кто бы знал, что генеральша владеет итальянским языком!
– Нам следовало догадаться. Софья Андреевна не первый раз в Италии. В Милан она ездит регулярно, чтобы сменить гардероб.
– Слушай, что мне Софья Андреевна рассказала. Итальянский язык она выучила лет пять-шесть назад, когда в нашем городе реконструировали макаронную фабрику. К тому времени она уже была вдовой и не прочь была обрести новое счастье. Так вот, группа итальянцев устанавливала на фабрике производственную линию. Среди них был инженер-технолог Жан-Лука, фамилию я не запомнила. Где он познакомился с Софьей Андреевной, не знаю, но у них случился кратковременный роман. Установив линию по производству макарон, итальянец вернулся на родину. Чтобы разговаривать с любимым по телефону, Софья Андреевна выучила язык. Любовь канула в Лету, а знание языка осталось и пригодилось в жизни. Во всяком случае, генеральша совсем не жалеет, что в ее жизни встретился этот инженер-макаронник. Когда после больницы мы забирали наших дамочек из гипермаркета, Софья Андреевна сидела за спиной у водителя. Рядом с водителем сидела Вероника. Водитель спросил Веронику, что с дамой, к которой мы ездили. Вероника, не ведая о том, что кто-то из наших может знать итальянский язык, рассказала водителю все как есть, то есть, есть подозрение, что Иванову отравили, если, конечно, она сама не наглоталась таблеток, запив их алкоголем. Услышанное произвело на Софью Андреевну угнетающее впечатление.
– А ведь я заметила, – вспомнила я, – что в автобусе она сидела какая-то пришибленная. Я еще подумала, не все ли деньги Софья Андреевна растратила. Или может, ей платье понравилось, а нужного размера не оказалось. Или просто утомилась, бегая по гипермаркету. А ей, оказывается, по другой причине было плохо.
– Да. Она даже попросила Краюшкина сбегать для нее в аптеку и накупить разных сердечных лекарств на всякий случай, чтобы самой не загнуться от сердечной недостаточности. Лекарств ему без рецепта, разумеется, не дали. Вернулся он ни с чем. Софье Андреевне стало еще хуже. Она даже сегодня на экскурсию не поехала. Леопольд, кстати, тоже.
