Сергей Валяев - Трупоукладчик

Девочка была недалека от истины. Дохлятина по своей сути не может вызвать ничего к новой жизни. Какие бы она, эта дохлятина, жизнеутверждающие лозунги ни бросала. Дохлятина — она и в Кремле это самое.

— Саша?

— Моя профессия, — повторил я. — Моя профессия — одиночество.

— Одиночество? — хныкнула девушка. — Звучит красиво. Ты, наверное, и стихи сочиняешь?

— Стихи люблю, — признался я. — Но, увы, не сочиняю.

— Мы сейчас улетим, — предупредила Полина. — На орбиту.

— Как Белка со Стрелкой.

— А это кто такие?

Я ахнул. Про себя. Боже мой, я забылся. Передо мной — ребенок, который ходил на горшок, когда я начинал смертельную игру с жизнью на счастье. Рядом со мной — яркая представительница другого поколения, не знающего о мужественных космических собачках, о кукурузе — царице полей, о газированной воде с сиропом по четыре коп. за стакан, о сахарных «подушечках» с повидлом.

Нынешнее поколение выбирает иностранную водицу на неприличную букву «П», бумажные затычки в срамное место и химические колеса, уничтожающие потомство.

— Саша, кто такие Белка и Стрелка? — повторила вопрос моя спутница.

Я популярно рассказал о первых космических полетах, о том, как великая страна без порток сумела первой запустить на орбиту спутник; как вся нация встречала первого в мире космонавта…

Тогда были времена побед. А что сейчас? Времена распада, позора и поражений.

— А вы, товарищ, патриот, — сказала на все это девушка.

— Любовь к родине — это плохо? Это нельзя? Это запрещено? — задавал я глупые, риторические вопросы. — Какая-то шкварка заширенная переврала все слова…

— Сашенька, — прервала меня Рита. — А что такое «шкварка заширенная»?

Я заскрипел от злости зубами: детский сад на выезде. Впрочем, я неправ. Если хочешь в чем-то переубедить собеседника, будь с ним любезен, как гремучая змея. И поэтому я улыбнулся, как мог улыбнуться только убийца, и ответил:

— Детка, перевожу только для тебя: «человек, изможденный наркотическими веществами». — За деревьями угадывались новые жилые массивы, похожие на пчелиные соты. — Какие ещё будут вопросы?

— Чувствую, у тебя большой опыт изучения воровского арго?

Я покачал головой и процедил сквозь зубы, взглянув в зеркальце заднего обзора — там, в километре, разваливался джип:

— Пану вырву жало, а Кото сверну шнобель.

Девушка искренне заволновалась:

— Это я сама, сама. В контексте загородной прогулки. Я ведь журналистка. Буду ею. Ты забыл, Саша?

— Я ничего не забываю, — гордо ответствовал я.

— Ты забыл сбить скорость.

Маргарита была права — впереди висела стеклянная скворечня поста ГИБДД.

Мы приближались к территории, оккупированной пятой колонной. Мы приближались к зоне, где действовали законы воровской общины. Мы приближались к среде обитания, окруженной свалками, похожими на блевотину большого отравленного города.

Я люблю прощаться. Всегда появляется надежда на неожиданную и радостную встречу. В будущем. Тем более если сразу можно договориться. Иначе говоря, наша славная троица, я, Панин и Котэ, была приглашена в гости. Через месяц. По случаю дня рождения Лады. Мы твердо обещали быть. При удачном расположении звезд. На этом девицы-красавицы, послав добрым молодцам воздушные поцелуи, растворились в толпе пасхального люда. Праздник закончился. Для нас, которых ждала производственная текучка. А на конспиративной квартире ожидал генерал Матешко. С нетерпением.

Наш боевой друг(старший по званию) спрятался надежно, в каком-то западном захолустном районе столицы, запорошенном цементным снежком: заводик пылил и в Пасху, перевыполняя, видимо, план по легочным больным. Но люди жили, пили, ходили по завьюженным потравой улицам и христосовались. Такой народец, в крови которого 99,9 % цемента, победить невозможно.

…Генерал встречал нас с раздражением любовника, перегоревшего в ожидании любимой. Он метался по конспиративной клетушке и матерился, не понимая нашей безответственности:

— Господа, мать-тра-та-тать, так же нельзя работать! Я собственного ребенка не вижу неделями! Сижу здесь, как пень…

— …в весенний день, — дополнил я общую картину нервного солнцеворота в холостяцкой хижине; другими словами, пошутил.

Шутка оказалась неудачной: Матешко обиделся, мол, человек он государственный и не потерпит издевательств со стороны людей, способных загубить любое дело.

Это была ложь! Бессовестная. Я взорвался: это он, сучий потрох, нас подставлял! И ему мы кровью заработали генеральские звездочки! И пошел он, метелка-мент туда, откуда пришел. А пришел он известно откуда — с Лубянской площади.

Треск случился необыкновенный, то бишь скандал. Что делать? Все живые люди, у всех нервы, проблемы, дети, жены и, быть может, любовницы. Гвардии рядовой (я) и генерал СБ хотели было схватиться за грудки, да им помешали. Их же боевые друзья, заявившие, что негоже драть горло и рубахи; во всем виноваты они, люди, любители природы и экологии; и вообще надо скоро решать деловые вопросы, чтобы затем бежать без оглядки из этого цементного мешка.

Столь разумные речи привели нас с Матешко в чувства добрые. Зачем бить морды, если можно выпить коньячку и поговорить по душам. Что и было сделано. Появилась бутылка для троих. А мне, как приз, вручили крупное, витаминизированное яблоко. С железом.

Хлопнув рюмашечку клоповой дряни, генерал принялся излагать суть проблемы. Суть дела я знал. Но жевал яблоко и поэтому молчал.

Как известно, суть была в следующем. Загадочная, русская «Красная ртуть» привлекла внимание как ученых с мировым именем, так и безымянных сотрудников спецслужб. Ученые сказали, что подобного химического соединения не может быть в природе. Не может быть потому, что не может быть. На это спецслужбы ответили: что, вы не знаете этих крези-русских? В их сумасшедших башках зарождаются такие невозможные и дикие проекты, что остается только верить в чудо. И что интересно, эти чудеса частенько происходят. Вспомните, господа ученые, трехлинейку образца 1891 г., телефон, радио, вертолет, телевидение, хозяйственное мыло за 19 копеек, которое по своему составу не может отстирывать вещи, но ведь отстирывало же, черт подери! И так далее.

Так что с этими малохольными евроазиатами нужно держать ушки на макушке. Необходимо добыть хотя бы килограмм «Красной ртути», чтобы установить истину. А помогут нам в этом, господа, наши кредитоспособные мани-мани. Некоторые «новые русские» падки на них, как бурый мишка в сосновом бору — на мед.

Так или примерно так рассуждали специалисты импортных служб, изучающих загадочную славянскую душу. И в результате появилась некая скандинавская Фирма-покупатель, решившая приобрести незнакомый предмет через Посредника («Форпост-банк»). Желание, конечно, похвальное, какие секреты могут быть у заклятых друзей? Тем более за один килограмм кирпичной пороши — несколько килограммов американских тугриков. Будет чем платить зарплату рабочим на предприятии X, что под Красноярском.

Задача перед Александровым и Капианидзе проста, как H2O. Контролировать ситуацию и господина Акимова. Кто такой Акимов? Он известный химик; банкир с птичьей фамилией отправил его в командировку. Старик доверчив, как ребенок, и проблем не будет.

Главная задача — проникнув в закрытый городок, по возможности прочитать всю ситуацию. Есть сведения, что все производство находится под защитой и бдительным оком ГРУ. Главное разведывательное управление — это не епископальное ЦРУ; военные умеют защищать свои интересы, и поэтому необходимо быть крайне осторожным и сдержанным в своих действиях.

— H2O, — хмыкнул я. — КР 2020 и ГРУ. Веселенькие аббревиатуры.

— Саша, если бы это была поездка на остров Пасхи, я бы к тебе не обратился, — резонно заметил генерал. — Сам бы поехал. Туристом.

— Кстати, сегодня Пасха, — напомнил я. — Христос воскресе.

— Иди к черту, — отмахнулся Матешко. — Я атеист.

— Ты авантюрист.

— Почему это?

— Потому что мы — наживка, а ты — рыбак. Ты на берегу, а из нас будут делать рагу, — объяснился я в стихотворной форме. — Кстати, почему я и Кото? Вот, я вижу, Коля горит желанием.

— Не горю ни хрена, — буркнул тот.

— А я горю, пылаю, как пионерский костер, — вмешался Котэ.

— Панин здесь нужен, — ответил генерал. И плюхнул на стол пачку фотографий. — А ты там… Вместе с костерком… Еть' вашу мать.

Я просмотрел фото. На них были изображены двое молодчиков. Первый — ну очень похожий на меня. По-моему, это был я. Шучу-шучу, разумеется. Второй ну, очень похожий на Котэ. Такой миленький бочкообразный пузанчик-тамада.

— Ну и рожи, — сказал я. — Кото, мы с тобой лучше.

Мой друг промычал что-то неопределенное, а генерал сказал:

— Они люди Колобка. Головорезы. Должны сопровождать туда академика, а обратно — контейнер с товаром.