Анна Данилова - Одинокие ночи вдвоем

– Скажите, Ефим… Я понимаю, что вмешиваюсь не в свое дело, но все-таки… Как вы думаете, почему от вас сбежала Дина?

– Она не полюбила меня. Как и другие. Поначалу обрадовалась, что живет в большом, уютном доме и что я проявляю щедрость, а потом, когда привыкла, вдруг поняла, что нет любви… Они все такие…

– В смысле? – Брови Лизы взлетели в удивлении. – У вас до Дины было много таких… пробных жен, невест?

– Несколько. И все одинаковые – неблагодарные. Я же чувствовал это…

– А может, им не нравилось, что ваш дом стоит на отшибе? Что поблизости ни одной живой души?

– Глупости. Я собирался купить Дине машину, она знала об этом…

– Вам не кажется, что для алчной особы, которую вы нам тут расписали, этот поступок недальновидный. Она могла бы спокойно дождаться этого благословенного дня, когда вы подарили бы ей машину, однако… Однако она сбежала. – Лиза нахмурилась. – Значит, на это у нее были серьезные причины. И я не верю, что смерть Марии Орешиной не имеет к ее побегу никакого отношения. Вот так-то вот. Хорошо, Ефим, спасибо за откровенный разговор. Я знаю, он дался вам нелегко. Пообещайте мне, что в случае, если вы мне понадобитесь, я позвоню вам и задам необходимые вопросы.

– Обещаю.

Мы уже уходили, когда он неожиданно появился возле ворот с картонной коробкой, в которой было что-то довольно тяжелое. Да и как это было не почувствовать, когда эту коробку сразу же приняла в свои руки я, верный и преданный раб.

– Это окорок. Не подумайте, это не взятка никакая… Тем более что я ни в чем не виноват. Просто… от души. Вы такие… симпатичные, молодые… Вот только работа у вас сволочная… Трудная.

– Спасибо, Ефим, – сказала Лиза с чувством и даже нашла в себе силы улыбнуться.

Глава 8

Она открыла дверь и увидела на пороге своего соседа, Валентина. Он был в домашних брюках и свитере. Осунувшийся и ужасно несчастный. Оля знала, что недавно он похоронил жену.

Прошел месяц, как она жила в этом доме одна, без мамы, пытаясь внушить себе, что она уже достаточно взрослая, чтобы быть в состоянии приготовить себе еду, постирать белье, вымыть полы, не говоря уже об учебе. В сущности, и при маме она выполняла все эти обязанности и не считала сейчас себя особенно-то перегруженной. Она и раньше видела мать редко, особенно в последнее время, когда той приходилось целыми днями заниматься поисками работы. Теперь же у нее появилась надежда на то, что мать устроится работать на ферме, будет зарабатывать. А может, если повезет, и выйдет замуж за человека достойного, богатого.

– А мамы нет, – сказала Оля, ежась от холода. В доме топили плохо, и ей приходилось из экономии включать электрический обогреватель не больше чем на полчаса – час.

– Работу нашла? – глядя куда-то мимо Оли, спросил Валентин. Волосы его, серые и непромытые, были взъерошены, глаза потухли. Казалось, еще немного, и он окончательно запутается в этой жизни, забудет, что такое чистота, порядок, сытость, сон… Оля слышала, что Валентин, с тех пор как умерла его жена, почти ничего не ест, а только пьет воду. Она уважала его за то, что не водку. А еще он практически не спит. Все это она слышала от второй своей соседки, изредка заглядывающей к Оле с пирожками да котлетами. Вообще, ей повезло с соседями. Такие добрые, ненавязчивые, все понимают…

– Да вроде, – неопределенно ответила Оля, не желая вдаваться в подробности жизни матери. Валентин все равно спросил из вежливости или от смертельной скуки. Просто так. Поэтому какая разница, что она ему ответит.

– А я это… решил щи сварить… Да только капусты у меня нет.

– Да вы проходите, Валентин, не стойте на пороге… Значит, решили щи сварить, а капусты нет? А что же у вас есть?

– Кастрюля, картошка, лук, постное масло и кусок грудинки.

– Ну что ж, это уже много. Помните, как у О’Генри? Вместе готовили рагу… У кого-то мясо, у кого-то лук… Точно не помню. Ну, это неважно… У меня есть немного капусты, и томатная паста найдется. Осталась с хороших времен…

И зачем она это сказала? Как будто у нее сейчас плохое время. Время вообще не может быть плохим. Во всяком случае, нельзя впадать в уныние, кажется, это один из самых страшных грехов. Надо улыбаться и радоваться тому, что у тебя ничего не болит, что в комнате батареи все-таки чуть теплые, а не холодные, а в холодильнике есть кусок колбасы и кастрюлька с гороховым супом из пакетика. Словом, жить можно.

Вечером Валентин снова пришел и неуверенно, слабым голосом пригласил Олю на ужин – на щи! Если бы это был кто другой, не вдовец Валентин, вряд ли бы она приняла приглашение. А так… Ей показалось, что она может помочь ему одним своим присутствием. Посидит рядом с ним, поест его щей, похвалит, они поговорят, глядишь, он и отвлечется от своих тяжелых мыслей…

– С удовольствием… Знаете, даже на лестнице пахнет вашими щами, – сказала она чистую правду. – А у вас есть черный хлеб?

– Хлеб? Вот елки-палки!.. Про хлеб-то я и забыл…

– Зато у меня есть – целая буханка! Мягкого черного хлеба. Знаете, со щами это просто классика…

– У меня сметана есть.

– Вот это будет настоящий пир!

И Оля сглотнула слюну.

– Приду к вам через десять минут.

Она переоделась в джинсы и свитер, причесалась, взяла хлеб и отправилась на ужин.

Щи на самом деле оказались очень вкусными. Оля сначала ела, сдерживаясь, чтобы не показать Валентину, как она голодна и как ей хочется по-быстрому расправиться не с одной, а с двумя тарелками щей, а потом, когда они начали разговаривать, пусть даже и ни о чем, она забылась и ела уже более спокойно, естественно, насыщаясь и получая от этого огромное удовольствие.

В квартире Валентина давно не убирались. Повсюду была пыль, вещи раскиданы как попало. Хотя чувствовалось, что семья жила хорошо, покупалось много дорогих вещей и что не так давно здесь было красиво и уютно. Теперь же зеркала потускнели, ковры запылились, посуда тоже стала какой-то серой, а занавески на окнах покрылись грязноватым налетом… Мебель приобрела какой-то восковой бледный вид…

– Знаете, я, конечно, намного младше вас, но все равно хотела бы дать вам совет… Как-то объяснить вам, что для вас жизнь не кончилась. Да, конечно, вы потеряли самого близкого человека, но все равно жизнь продолжается, и вам надо жить, вставать утром, принимать душ, завтракать, пить кофе. Идти на работу… Вы ходите на работу?

– Я взял отпуск за свой счет.

– Вас там ждут?

– Да, ждут.

– Вы очень плохо выглядите, знаете? А ведь вы еще молодой мужчина… Нельзя так опускаться. Вот скажите мне, когда вы последний раз брились?

– Не помню… Кажется, два дня тому назад.

– Мне кажется, что вам нужна помощь.

– А мне думается, что это тебе, Оля, нужна помощь. Я поэтому-то и пришел к тебе. Говорят, что твоя мать бросила тебя и уехала куда-то на Север…

– На Север? Нет, она поехала на заработки, но не так далеко, как всем кажется. И она не бросала меня. Мы договорились с ней, что она, как устроится, станет присылать мне деньги, иногда будет приезжать…

– А почему она не взяла тебя с собой?

– Да потому, что тогда и сама не знала, где будет, как… К тому же тот человек, который взял ее на работу, сразу сказал, что ему не нужна работница с детьми. Маме пришлось обмануть его и сказать, что меня нет. Но я не обижаюсь на нее. В той ситуации, в какой мы оказались, я рада и такому…

– Сколько прошло времени?

– Десять дней.

– Она хотя бы звонит?

– Нет, не звонит. Боится, думаю, что хозяин ее уличит во лжи…

– Оля, да это же самый настоящий бред! Пусть так, пусть она не говорит ему правду о том, что у нее есть дети, но позвонить-то тебе, чтобы справиться о твоем здоровье, узнать, как ты здесь вообще… Нет, не понимаю, как так можно?! Она может позвонить тебе, как сестре. И этот ее хозяин, он же должен понимать, что до того, как она устроилась к нему на работу, у нее была своя жизнь, какие-то родственники, друзья… Не в лесу же она жила отшельницей!

– Да, мы тоже говорили с ней… Не знаю, я жду, что она позвонит, приедет…

– А ей не приходило в голову, что тебе просто нечего есть?!

– Она оставила мне немного денег, вот я и тяну.

– Послушай, Оля, люди должны друг другу помогать. Прошу тебя, возьми у меня денег. Я же понимаю, как тебе сейчас трудно…

– Но я не могу… Это нехорошо. Мы же – чужие.

– А ты представь себе, что я твой дядя. Родной. Объявился нечаянно.

– Но вы же не дядя.

– Говорю же – представь себе. Твоя мама же обманывает сама себя, когда живет где-то там без тебя и старается не думать о том, что она тебя бросила… Ей так легче осваиваться на новом месте… Кстати, а что это за работа-то?

– Грязная, черная работа… на свиноферме.

Валентин даже присвистнул.

– И далеко это?

– Кажется, нет… Я не знаю, как называется это место.

– Важно, чтобы ее не обманули… Чтобы заплатили. И не обижали…

В дверь позвонили.