Марина Серова - Проданное убийство
– Похвально. А как реагировали на сообщение о сокращении те, кто все же не избежал этой участи? – продолжила я развивать тему.
– По-разному, но в основном с пониманием. Для ученого главное – иметь возможность заниматься наукой. А наш университет предоставлял такую возможность и тем, кто уже не числился в штате. На безвозмездной основе, так сказать, – объяснила собеседница.
– Благородно, – прокомментировала я. – И многие ученые воспользовались этим предложением?
– Поверьте мне, таких было достаточно, – с вызовом в голосе заявила Зинаида Павловна. – И потом, у них оставалась перспектива занять место тех, кто выразил желание уволиться добровольно или был уволен по другим причинам.
– Вот про другие причины поподробнее, если можно, – попросила я.
– Это не имеет к науке никакого отношения, – заартачилась мадам. – Не думаю, что читателям будет интересно читать об этом.
– Об этом позвольте судить нашему редактору, – парировала я. – Наша с вами задача – подготовить фактуру, а уж что из собранного захочет видеть читатель, пусть он решает, правда?
– Только если вы настаиваете, – не желала сдаваться Зинаида Павловна.
– Именно настаиваю, – заявила я.
– Причин для увольнения в те времена было несколько. Халатное отношение к трудовым обязанностям. Прогулы и, простите, взяточничество, – процедила сквозь зубы она.
– Халатное отношение – это как? – переспросила я.
– Это когда преподаватели принимали работы студентов и положительно оценивали их, даже не читая. Я имею в виду рефераты, курсовые работы и дипломы. Работали спустя рукава, а в ответ на любые замечания кивали на мизерную зарплату, – пояснила Зинаида Павловна.
– С прогулами и взяточничеством относительно понятно, – к вящей радости собеседницы, отметила я. – А скажите, те, кто попал под увольнение, реагировали адекватно или же были неординарные случаи?
– В основном все они отрицали свою вину, но смирялись с обстоятельствами и уходили без скандалов. За взятки и посадить ведь могли. Но бывали случаи и похлеще. Вот, например, Борис Несумов, с кафедры биологии. Он, когда попался на взятке, знаете, что заявил? Что студентка-де его невеста и принесла ему деньги для того, чтобы он после экзамена мог пойти и заказать кафе, в котором планировалось играть свадьбу! И что самое интересное, студентка все подтвердила. – Голос Зинаиды Павловны взлетел под потолок.
– Надо же! Интересный случай. И что, они поженились? – спросила я.
– Пришлось. Ведь против Несумова дело возбудили. Уж не знаю, живут ли они сейчас вместе, но на свадьбе мы тогда всем преподавательским составом гуляли, – мечтательно закатила глаза мадам.
– Так, может, Несумов ваш правду сказал? – предположила я.
– Кто их теперь разберет. Вот вы журналистка, вы и разбирайтесь, – отмахнулась Зинаида Павловна. – Мое дело – факты излагать.
– А вот это правильная позиция. А скажите, вы Филиппа Мальцева помните? Он тоже в вашем университете преподавал, – закинула я удочку.
– Мальцева? Это того, что историю русской литературы читал? Как же, помню. А вы его откуда знаете? – удивилась она.
– Да пересекались как-то. Я статью на эту тему писала, а он меня консультировал, – соврала я.
– Странно, что вы именно к нему обратились. Он ведь наукой уже много лет не занимается. Я вообще не знаю, преподает ли он до сих пор, – заметила Зинаида Павловна.
– Нет. Он кардинально поменял сферу деятельности, – ответила я.
– А что ему оставалось? Ведь его, как и Несумова, на взятке взяли. Только вот истории мало-мальски правдоподобной он придумать не сумел. Все твердил, что никогда не требовал от студентов никакой мзды. А то, что студентка деньги в зачетку сунула, – это ее собственная инициатива, и брать их он не собирался. Но его никто и слушать не стал. Времена-то сами знаете какие были. Начальство университетское попыталось было заступиться. Ведь Мальцев и правда никогда ничего от студентов не принимал. Даже шоколад дешевый. Но им был дан намек, что вместе с мальцевской полетят и их головы, если встревать станут. Вот его и выгнали. На его место посадили какую-то девицу. То ли любовницу чью, то ли дочь. Мы так и не узнали. Она и проработала-то у нас с полгода всего. Но Мальцева и тогда обратно не взяли. А в другой вуз с подобной репутацией устроиться он не смог. Я слышала, он репетиторствовал некоторое время. Но дисциплина у него для этого дела уж больно неподходящая. Вот математикам, химикам или биологам в этом отношении больше везет. У них от студентов отбоя нет. Одним словом, не пошло репетиторство у Филиппа. Чем он потом стал заниматься, я не знаю, – подытожила Зинаида Павловна. – А сейчас он где? Вы говорили, что общались с ним?
– Да это давно было. И про новый род занятий он уклончиво отвечал, – отбрехалась я. – А скажите, он в университете с кем-то был дружен? Может быть, до сих пор общается?
– Это исключено. В нашей среде новости быстро расходятся. Если бы с ним кто-то из преподавателей встречался, я бы обязательно знала, – не колеблясь, ответила мадам.
– Ну нет, так нет. Продолжим? – проговорила я.
Еще полчаса я записывала рассказы Зинаиды Павловны. Потом, сославшись на плотный график, удалилась. Визит этот, кроме того, что подтвердил слова майора, ничего больше не принес. Только предположение, что обвинение против Мальцева было специально сфабриковано, но к смерти его та давняя история вряд ли каким-то боком относилась. Что ж, попробую нанести визит бывшей жене Мальцева. Посмотрим, чем она меня порадует.
Сделав предварительный звонок, я выяснила, что супруга покойного Ирина Мальцева находится дома, и получила разрешение приехать. До дома вдовы Мальцева я добралась часам к одиннадцати. Рановато для визита, но так как мне дали добро, могу и нарушить правила этикета. Дверной звонок разлился приятной мелодией по пустому подъезду. В ответ на его трели за дверью застучали каблучки. Дверь открылась. Передо мной стояла молодая женщина, на вид лет тридцати с небольшим хвостиком.
– Здравствуйте, я ищу Ирину Мальцеву, – сообщила я и добавила на всякий случай: – Мне назначено.
– Это вы звонили полчаса назад? Вы Татьяна? – осведомилась женщина.
– Да, это я звонила. А Ирина дома? – снова спросила я.
– Ирина – это я, – спокойно ответила женщина.
Я воззрилась на нее удивленно-недоверчиво. Вот эта молодая, холеная особа – бывшая супруга Мальцева? Идеальная прическа, макияж по полной программе даже в одиннадцать утра, длиннющие ногти ярко-алого цвета. Костюм явно не с дешевой распродажи. И туфли крокодиловой кожи на высоченной шпильке, точно в тон к костюму. Н-да! Теперь понятно, почему она его бросила.
– Вижу, вы удивлены, – заметив мой оценивающий взгляд, проговорила Ирина. – Думали увидеть опустившуюся бабу с бигудями в волосах и в линялом халате? Не смущайтесь, я все понимаю. С Филиппом у нас на самом деле мало общего.
– Дело не в этом. Насколько я знаю, возраст Филиппа приближался к пятидесяти, – начала оправдываться я.
– Мне сорок восемь, – сообщила Ирина. – Слежу за собой – вот и весь секрет. Профессия, знаете ли, обязывает. Да проходите же! Не стойте в дверях.
– А кто вы по профессии, если не секрет? – задала я вопрос, проходя в гостиную вслед за хозяйкой.
– Я преподаю в институте. По совместительству работаю переводчицей, – ответила она. – Институт истории и международных отношений. Слышали?
– Так вы там с Филиппом познакомились? – спросила я.
– Да, когда-то и он подавал большие надежды. Увы, судьба обошлась с ним жестоко. А он оказался слишком слаб, чтобы противостоять ее ударам. И вот результат, – без тени сожаления проговорила Ирина.
– Вы о том случае со взяткой? – показала я свою осведомленность.
– Да какой из Филиппа взяточник? Так, недоразумение. Но это недоразумение стоило ему карьеры, – махнула рукой Мальцева.
– Ну да. Потеря работы. Потом развод. Не каждый выдержит, – заметила я.
– Осуждаете? Вероятно, вы из той категории людей, что требуют от супругов верности до конца. В горе и в радости, так? – осведомилась она. – А я вот не такая. Я не захотела губить свою жизнь и жизнь своего сына. Не захотела скатываться в пропасть вместе с мужем. Хотите осуждать – осуждайте! Мне все равно.
Голос ее, противореча произносимым словам, наполнился горечью. «Не похоже, что ей все равно», – подумала я, а вслух сказала:
– И в мыслях не было. Просто хотела выяснить ваше отношение к смерти Филиппа.
– Ну и как? Выяснили? – придав голосу интонацию безучастности, спросила Ирина.
– Выяснила, – просто ответила я.
– Это все, что вы хотели узнать? Или будут еще вопросы? – Она присела на край дивана, стараясь не помять костюм.
– Если вы позволите, – заметила я.
– Спрашивайте, – разрешила Ирина. – Я ведь сама позволила вам приехать, значит, готова к беседе. Правда, не знаю, чем смогу помочь. По телефону вы сказали, что есть вероятность того, что Филипп не накладывал на себя руки. Я правильно поняла?
