Марина Серова - Кто первым бросит камень
— Ты несерьезный человек, Евгения!
Тетушка невольно расхохоталась, представив описанную мною картину, но мир был восстановлен. Я прихватила бутерброд в надежде доесть его в тихом месте и отправилась в свою комнату. Пока компьютер загружался, я бросила на кровать походную сумку и принялась ее безжалостно инспектировать.
Выражение «собрать сумку» к этой ситуации не подходит. Скорее тут годится «разобрать сумку»… Да, похоже, мне придется оставить дома все мои замечательные примочки. Израильские пограничники славятся своими талантами — мимо них и скрепку не пронесешь. Я грустно вздыхала, выкладывая на кровать нужные и полезные вещи. Ни тебе светошумовых гранат, ни шокера, не говоря уже о пистолете. Вот как работать после этого?! Конечно, можно спрятать что-нибудь полезное среди вещей, но я не буду даже и пытаться. Не считая того, что я не люблю нарушать закон, что, если меня с этим поймают? Я-то ладно, рано или поздно меня отпустят, а вот как быть Артему? Я так понимаю, парень в свои четырнадцать абсолютно беспомощен. Нет, я не могу так рисковать. Несмотря даже на то, что без оружия и своих примочек чувствую себя… мягко говоря, неодетой. Ладно, я же не на криминальные разборки собираюсь. Отвезу мальчика к отцу, и дело с концом. Если подгадать с билетами, то можно обернуться и за двое суток… Заманчиво, конечно, получить сумму какую пожелаю за два дня работы. Но ведь согласилась я не поэтому…
Я сбегала на кухню за кофе, а потом залезла в Интернет — поискать сведения о своих работодателях. Вот тут меня ждало разочарование.
Разумеется, на запрос «Киприанов» компьютер выдавал кучу ссылок, но все они относились к старому гроссмейстеру. О Елизавете Киприановой я нашла буквально несколько строчек — на страничке одного крупного издательства Елизавета была указана как переводчик модных романов. Но о бывшем муже Елизаветы я нашла немногим больше. Георгий Иннокентьевич (как он умудряется жить с таким длинным отчеством?) — автор патентов в области безопасности компьютерных систем. В настоящее время проживает в Израиле. Все!
Я чуть не взвыла от разочарования. Ну спасибо тебе, Всемирная паутина! А я так рассчитывала, что в твои сети попало что-нибудь стоящее внимания!
Я вздохнула и выключила компьютер.
Мы с Милой сходили в магазин, и я забила холодильник продуктами, которых тетушке должно было хватить на неделю. Рот мне сводила зевота, но отдыхать было некогда. Ничего, приеду — отосплюсь!
За всеми заботами приблизился вечер, и пора уже было ехать в больницу.
Я уже протянула руку к двери палаты, как позади меня послышался глубокий бархатный голос:
— Не спешите так, госпожа Охотникова!
Да, этот роскошный баритон мне знаком. Я обернулась. Точно, позади меня стоял тот, кого я прозвала Пингвином, — жовиальный бородач маленького роста.
— Мы будем беседовать по-русски? — на всякий случай уточнила я. — Или вы решили проверить, сколькими языками я владею?
Коротышка облизнулся, тут же превратив мои невинные слова в двусмысленность. Есть такой тип мужчин — они все сводят, как в народе говорят, к «одному месту». Причем это вовсе не означает, что эти мужчины пользуются успехом у дам. Просто они считают всех женщин непроходимыми тупицами, с которыми и поговорить-то не о чем. И вдобавок искренне уверены, что своими домогательствами оказывают даме знаки внимания. А если не вести себя, как самец шимпанзе, то дама может и обидеться.
— Вы, оказывается, весьма разносторонняя специалистка! — с упреком заявил Пингвин. — Мы-то думали, что вы переводчица. А вы, оказывается, просто Никита какая-то! Я тут навел справки у знакомых.
— Послушайте, — устало сказала я, — меня Елизавета ждет. Говорите, что вам нужно, да побыстрее — я спешу.
— До меня дошли слухи, что именно вы повезете Артема к его отцу! — обвиняющим тоном заявил Пингвин.
— Ну и что?
— Странно, что Лиза обратилась к вам, — дрожащим от обиды голосом продолжал толстяк. — К вам, совершенно чужому человеку, когда рядом есть близкий друг…
— То есть вы? — догадалась я.
— То есть я! — Пингвин с вызовом посмотрел на меня.
Я пожала плечами:
— Елизавета Киприанова доверила своего мальчика мне. Все, разговор окончен. Кстати, почему вы ее саму не спросите?
Пингвин смешался.
— Кто вы вообще такой? — догадалась я задать единственно верный вопрос.
— Я — личный учитель Темы! — Толстяк словно бы стал выше ростом.
— Да? И чему же вы его учили? — призадумалась я.
— Математике, конечно! — взвился Пингвин. — Я, на минуточку, доктор наук!
Я смотрела на Пингвина и размышляла. Артем Киприанов выглядел так, словно нуждается в услугах коррекционного педагога, а вовсе не преподавателя математики, доктора наук. Пингвин усмехнулся:
— Я знаю, о чем вы думаете. Киприанов-младший выглядит не семи пядей во лбу. И ведет себя… мягко скажем, странно. Но это ничего не значит. В своей области этот субъект самый настоящий гений.
— А вы не очень-то любите своего подопечного, верно? — догадалась я.
Пингвин криво усмехнулся.
— Если бы вы его знали поближе, то тоже не очень бы любили… Артем — редкостный поросенок. Совершенно не привык ни с кем считаться. Не думает ни о чем, кроме своих желаний. Родители постарались…
— Но ведь мальчик болен! — заикнулась я.
Пингвин сардонически расхохотался.
— Болен? Да парень здоровее нас с вами! Исключительно хитрый тип! Ему в армию пора, а они его к папочке отправляют!
— Позвольте, в какую армию? Он же подросток. Сколько ему — лет тринадцать-четырнадцать?
— Артему Киприанову на прошлой неделе исполнилось пятнадцать, чтоб вы знали, — с удовольствием проговорил толстяк. — Это он просто в папку пошел — тот тоже до десятого класса на физкультуре последним стоял, это он уже потом стал красавец, разбиватель девичьих сердец…
В голосе Пингвина звучала неподдельная горечь.
— Вы что же, учились вместе? — сочувственно поинтересовалась я, увлекая толстяка на стоящую в коридоре банкетку. Ура! Наконец-то я нашла дивный источник информации! Этот толстяк только и ждет момента, когда сможет вылить на меня все тайны семейства Киприановых! А мне только того и надо…
Пингвин уселся, глаза его затуманились мыслями о прошлом.
— И в школе учился, специальной математической, и на мехмате все пять лет вместе. Эх, сколько было выпито! Георгий был, конечно, душа компании, любимец юных дев! Особенно он нравился красавицам с филфака. Еще бы, сын гроссмейстера Киприанова! А я так уж, при нем. Кстати, позвольте представиться: Федор Иванович Белобородов, профессор математики Тарасовского государственного университета. Долгие годы преподавал на кафедре…
— А как же вы стали учителем Темы? — поинтересовалась я.
— Как-как… Из-за денег, конечно! — взорвался Пингвин. — Я всегда был умнее Жорика. Он на зачетах у меня списывал! «Не хочу, — говорил, — загружать свою голову бесполезными знаниями. Она у меня слишком для этого ценная!» Ну а я пошел в аспирантуру, потом преподавал. Получал, сами понимаете, копейки. Мечтал наукой заниматься — но какая тут, в Тарасове, наука? Студенты с каждым годом все глупее и глупее… И тут Жорик объявился. Он занялся программным обеспечением, патент получил… Ну и понеслось. Так что он меня сманил. Деньги, которые я получаю в качестве учителя этого маленького умника, это четыре мои университетские зарплаты, между прочим. И для Жорки это копейки!
— И как давно вы занимаетесь с Артемом?
— Шесть лет. Когда мы начали, ему было девять. Как сейчас помню, Жорка меня привел и сказал: «Мой сын — гений. Я тебе точно говорю!» Каково самомнение, а?
— И что же, Артем действительно обладает способностями?
Федор Иванович скривился, точно у него болел живот:
— Мальчишка талантливый, не спорю… Но вы тоже были бы гением, если бы по восемь часов в день занимались математикой с университетским профессором, я вас уверяю!
Да, ничего себе змею пригрело на груди семейство Киприановых!
— Ему просто повезло! — мрачно произнес Пингвин. — Сначала папа-гроссмейстер… У меня вот не было папы! А потом эти патенты… Сколько он сейчас зарабатывает — вам такие деньги даже не снились!
Я подумала про себя, что не имею привычки видеть во сне чужие деньги. И ничуть об этом не жалею.
— Счастливчик Жорка. Женился на самой красивой девушке филфака, сын у него — гений, денег — куча. Так теперь он еще бросает Лизу и женится на молодой израильтянке! Вы бы ее видели, эту Дебору, — просто царица! Двадцать четыре года, размер груди третий! А Лиза ему оказалась нехороша!
Лицо Федора побагровело, он уронил голову на руки и сжал виски, точно у него болела голова.
— Послушайте, Федор. Зачем вы занимаетесь этой работой, если так ненавидите этого мальчика и всю его семью? — напрямик спросила я.
