Илья Деревянко - Последняя надежда
Неожиданно в коридоре послышались грохот, топот, стрельба, и в кабинет ввалились шесть автоматчиков в армейской форме. Во главе их важно шествовал тощий демон с погонами полковника, увешанный наградами, как новогодняя елка.
— Майор Люциферов! — с пафосом объявил он. — Именем нового патриотического правительства Преисподней вы арестованы как гнусный пособник предателей-демократов и джино-масонов! Увести!!!
Двое автоматчиков подхватили под руки ошалевшего Люциферова и потащили к выходу.
— Для начала тысячу лет карцера и каждое полнолуние душ из святой воды, а дальше решит суд, — бросил им вслед полковник.
— А это кто еще?! — брякнув медалями, резко повернулся он к Волыне, пронизывая его прокурорским взглядом.
— Политзаключенный, товарищ генерал! — мгновенно оценив ситуацию, фанатично вытаращил глаза Андрюха.
— Ну-ну, — смягчился демон. — Я пока полковник! За что попал?
— Барыге рога обломал, — рявкнул Волына, вытягиваясь во фрунт. Эксплуататору трудового народа!
— Хм, да! — окончательно размяк полковник. — Твои политические взгляды?
— Всегда готов! — Андрюха вытянулся еще больше.
— Молодец! — просиял вояка. — Родине нужны патриоты! — добавил он, отечески похлопывая Волыну по плечу. — Сегодня же явишься в военкомат и отправишься на убой, то есть я хотел сказать — на бой, — поправился полковник, — за спасение отчизны от власти паразитов-капиталистов и предателей-демократов, продавшихся иностранным разведкам!
— Слушаюсь, товарищ генерал! — преданно пролаял Волына, поедая начальство глазами.
— А вот тебе награда за заслуги перед новым патриотическим правительством! — объявил полковник и извлек непонятно откуда огромный медный диск на железной цепи, на котором, чтобы ни у кого не осталось сомнений в его предназначении, было выгравировано слово «медаль». Правда, то ли гравировщик был пьян, то ли неграмотен, короче, вместо «медаль», получилось «мидал».
Выпятив грудь, полковник торжественно повесил «награду» на шею Андрюхе.
— Служу родной Преисподней! — отчеканил тот, щелкнул каблуками и строевым шагом промаршировал в коридор.
Там он столкнулся со своим знакомым по камере, арестованным за изнасилование огнедышащей драконихи. У того на шее тоже висела «мидал».
— Привет, кореш, — обрадовался черт. — Политическим прикинулся?
Андрюха неопределенно хмыкнул.
— А я вот сумел доказать, что дракониха была капиталисткой и тайной джино-масонкой, недаром она, падла, коммерческую палатку имела! Но нам надо быстрее линять отсюда, пока опять власть не поменялась, — шепотом добавил черт, — такое здесь уже не в первый раз бывает.
Андрюха и сам придерживался подобного мнения. Не тратя даром времени, он выскользнул на улицу. Облик города переменился до неузнаваемости. Коммерческие палатки мистическим образом исчезли, а по улицам взад-вперед разъезжали танки. Огненный лозунг под потолком пещеры теперь гласил: «Долой предателей-демократов, да здравствует твердая рука!»
Мимо Андрюхи, под гавканье офицера, промаршировали колонны молодых чертей в защитной форме. Судя по несчастным лицам и затравленным взглядам, это были мобилизованные запасники. Офицер с завистью покосился на Волынину «мидал» и залаял еще сильнее:
— Раз-раз-раз-два-три, левой! Выше ногу, четче шаг, кретины!
Андрюха без особых приключений добрался до лифта и наконец выбрался на свет божий. «Мидал» он подарил ветерану-привратнику, который от радости чуть не свалился со стула.
— Уф!!! — с облегчением выдохнул Андрюха, опускаясь на землю невдалеке от выхода и сдергивая с шеи волшебный медальон, — умотали, проклятые!
Немного отдохнув, он вновь поднялся на ноги и направился к трактиру, где ждали его Диана с Митькой и расколдованный принц Альберт. Вдруг под ногами что-то блеснуло. Нагнувшись, Андрюха поднял с земли маленькую золотую статуэтку, изображавшую какого-то языческого божка. Божок был лыс, очкаст и стоял на золотой подставке, вытянув вперед руку и разинув рот. Видимо, толкал речь. Недолго думая, Волына обтер грязь со статуэтки и сунул в карман. Тут налетел черный вихрь, подхватил Волыну и куда-то потащил.
ГЛАВА 9
Спустя некоторое время он очутился в огромном зале. Зал был абсолютно пуст, если не считать высокой трибуны в дальнем его конце. На трибуне стояли микрофон и графин с водой. Больше там ничего не было. На стенах висели лозунги, написанные непонятными письменами. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив ничего похожего на стул, Андрюха собрался было усесться на пол, как вдруг прямо из воздуха появилось мягкое кресло. «Ну, дела», подумал Волына, устраиваясь поудобнее.
— Эй, как тебя там, — крикнул он в пустоту, — может, и пожрать есть?
Тут же перед ним возник небольшой столик, уставленный разнообразными закусками. Андрюха с жадностью накинулся на еду. Насытившись, он удовлетворенно похлопал себя по животу и развалился в кресле, положив ноги на стол.
— Ну, а как насчет выпить? — окончательно обнаглел Волына. В тот же момент кресло со столиком исчезли, и Андрюха хлопнулся задом о каменный пол.
— Алкоголь — это зло, трезвость — норма жизни! — изрек начальственный голос, и на трибуне материализовался его обладатель, в котором Андрюха с удивлением узнал того самого божка, изображение которого подобрал недавно.
— На первый раз я прощаю вас, молодой человек, — сказал божок, вновь сотворя кресло. — Но в дальнейшем…
— Ладно, ладно, я пошутил, — пробурчал Волына, с некоторой опаской усаживаясь вновь.
Очкастый божок пронизал Волыну рентгеновским взглядом и ухватился за микрофон.
— Переход к рыночным отношениям, — откашлявшись, начал он, — должен сопровождаться формированием, значить, многоукладной экономики с первостепенным значением коллективных форм племенной собственности…
— Эй, эй, подожди! — замахал руками Андрюха. — Может, объяснишь сперва, что все это значит?
Подавившись фразой, очкастый надолго замолчал.
— Широкие массы имеют право на гласность, — наконец произнес он в раздумье. — Я бог Птибурдук.
— Ну уж! — скептически усмехнулся Волына.
— Ну, может, не совсем бог, но почти, — слегка смутился очкастый и поспешно добавил: — Но я не терплю подхалимов, поэтому называй меня просто — товарищ Птибурдук!
— Если мы, массы, имеем право на гласность, валяй все сначала! безапелляционно отрезал Андрюха.
Птибурдук несколько помялся и начал свой рассказ. Он был божком небольшого племени дикарей, унаследовав это место после целой плеяды предшественников. Первый из них по имени, Леонард, сверг старых богов, предал их лютой смерти и возвестил о создании рая на земле. Правда, не все прошло гладко, и в племени разразилась междоусобица, причем часть его погибла, а часть ударилась в бега. Так или иначе, Леонард утвердился, но поцарствовать не успел, так как вскоре помер от некой загадочной болезни (от какой именно, Птибурдук наотрез отказался объяснить). В наследство потомкам Леонард оставил обширную библиотеку своих изречений. Затем к власти пришел Мардук, бывший жрец Леонарда.
Мардук железной рукой принялся внедрять в жизнь заветы Леонарда, «как он их понимал», — поспешил добавить очкастый, — а также свой культ. Мардук был очень подозрителен и, искореняя измену, уничтожил половину племени, а также почти всех жрецов Леонарда.
Тут Птибурдук утер скупую слезу.
В конце концов Мардук тоже помер, обпившись кровью. Затем, после длительных передряг, власть захватил Нибур, в прошлом приближенный Мардука. Он развенчал культ своего предшественника, повыпускал из тюрем остатки племени и возвестил о возвращении к леонардовским принципам правления и скором построении долгожданного рая. Для достижения этой цели он начал выращивать бананы и кокосы на всех пригодных для посева землях. О том, что они могут расти только в тропиках, он как-то не подумал. Вскоре Нибура подсидел его жрец Мараз, и начался период застоя. Больше всего Мараз любил почести и восхваления. При нем махровым цветом расцвели воровство и взяточничество среди жрецов, а простые дикари пили горькую и бездельничали. Мараз правил долго, безбедно, но под конец так увешал себя украшениями, что задохнулся под их тяжестью. После его смерти началась грызня за власть, быстро сменили друг друга два божка, один из которых помер от болезни, а другой от старости, и, наконец, к власти пришел Птибурдук.
Птибурдук объявил о перестройке, плюрализме мнений и возвращении к истинно леонардовским принципам. Затем он с пылом взялся проводить реформы. Основой всех основ он считал трезвость — тут Волына осторожно потрогал ушибленный зад и поморщился, — а поэтому разломал винную лавку, вырубил виноградник. Тогда дикари стали гнать самогон из бледных поганок и коровьего дерьма, в результате чего их численность еще более сократилась.
