Марина Серова - Меня не проведешь
Конечно, это был не Андрей — теперь она знала это четко. Не снимая с него вины за то, что он следил за ними, она вынуждена была, по здравом размышлении, признать, что в убийстве Андрей замешан не был.
Алина сумела настолько сдержать себя, что никто и не заподозрил, какие мысли бушуют в ее голове и какие планы она строит.
Теперь Алина засыпала только с одной фантазией, становившейся для нее маниакальным спасением: в этой предсонной грезе она, Алина, стояла с револьвером, а некто неизвестный на коленях молил о пощаде, но Алина поднимала револьвер, целясь в расплывчатое незнакомое лицо. В это время на Алину нисходил спасительный сон, мешая ей ухватить тот момент, когда лицо обретет черты. Алина верила, что черты обретают четкость, как только она засыпает, и тогда этот человек встает с колен, отряхивая пыль с брюк, потирает руки и смотрит на спящую Алину с усмешкой садиста: «Ну что, опять обломалась?»
Почему-то герой Алининых кошмаров был повторением силуэта с последней картины Михаила, названной им «Предчувствием», от которой веяло могильным холодом, вишнями и еще каким-то чисто церковным запахом. Картину у Алины забрали, поскольку музей решил сделать выставку памяти художника, и теперь Алина ждала, когда выставка откроется и она сможет простаивать там часами в надежде наконец-то поймать ускользающие черты убийцы.
Алина достала из ящичка трельяжа маленький револьвер, прижала его к груди. Когда-то они с Михаилом откладывали деньги, чтобы купить ему мастерскую. Денег скопилось не очень-то много, но на эту игрушку хватило. Алина превращалась в прежнюю себя только тогда, когда прижимала его к груди. Вот и сейчас она напоминала скорее Мадонну с младенцем, чем женщину, помышляющую об убийстве.
В дверь позвонили. Алина со вздохом убрала револьвер в ящик и пошла открывать.
* * *Было в нем что-то от хорька. То ли это впечатление создавала оправа очков, позолоченная и тонкая, как-то сразу мельчащая черты его лица, и без того неприятно-острые, то ли дело было в носе, длинном и тонком, сужающемся к кончику. Взгляд его глазок находился в несоответствии с преувеличенно подобострастной улыбкой. Кроме того, ему не хватало в лице мягкости и интеллекта — все это было заменено на маску интеллекта и мягкости, через которую проглядывала хищная хитрость.
Так что он был мне весьма неприятен. Он же явно приглядывался к моей скромной особе.
— А кто вы, собственно? — поинтересовалась я.
— Лапин, Олег Васильевич, — представился он галантно и отчего-то противно, — заместитель Чернецова.
— Конечно, мне бы лучше поговорить с ним, — откровенно вздохнула я, так как перспектива вести беседу с этим пренеприятным типом меня не радовала, — так что я уж лучше подожду. Извините.
— Да ничего, ничего, — улыбнулся он, всем своим видом показывая, сколь глубоко он огорчен моим отказом, хотя на самом деле его взгляд говорил обратное: «Леди с возу — фаэтону легче».
Он наконец-то расшаркался и исчез в отлично кондиционируемом кабинете.
Что-то в нем меня напрягало. Наверно, я зря отказалась от возможности пообщаться с ним — впрочем, никуда он от меня не денется. В конце концов, он мне еще встретится в местах, близких к Полянову…
Взглянув в окно, я увидела его темно-зеленую «Ауди». Совпадений собиралось много. Олег Васильевич Лапин медленно, но верно начал привлекать мое внимание.
* * *Последнее время Андрей с Алиной разговаривали редко, а если и начинали разговор, все сходилось к односложным ответам на простенькие вопросы. Остро чувствуя вину друг перед другом и вину друг друга, они будто сознательно обходили подводные рифы нежелательных тем, и обоим казалось, что между ними незримо присутствует третий — Михаил Полянов собственной персоной.
Вот и сейчас Андрей не мог понять, зачем он каждый день приезжает на машине в обед домой, выпивает чашку кофе и пытается пробиться к Алине, прекрасно сознавая, что все попытки разобьются о нерушимую стену Алининого горя. Самой Алине казалось, что она внешне выглядит спокойно, но она заблуждалась — душевное ее напряжение давало о себе знать в немного подрагивающих губах, как у ребенка, постоянно готового к плачу, в отрешенности взгляда и в некоторой порывистости движений.
Сейчас Андрей допивал кофе, смотрел на нее и молчал. Она тоже молчала, старательно пряча глаза, втайне желая, чтобы он поскорее ушел и она опять могла бы предаться мечтам о сладкой и вожделенной мести.
Наконец он встал и сказал довольно неуверенно:
— Ну, я пошел?.
Она кивнула. Проводила его до порога и сухо чмокнула в щеку. Он вздохнул. То, что происходило с ним сейчас, напоминало страшный сон. И отчаянно хотелось вернуться лет на пять назад…
* * *Когда дверь за ним захлопнулась, она устало села на стул, доставать снова револьвер не хотелось. Было так безнадежно плохо, что даже не было сил заплакать — хотя именно этого ей хотелось больше всего.
* * *Наверно, я выглядела очень уставшей, когда Андрей Чернецов наконец появился в офисе. Он остановился на пороге и, увидев меня, начал извиняться за то, что как раз в тот момент, когда я по собственному почину заявилась к нему без предупреждения, он так некстати отсутствовал.
Честно говоря, меня уже начало немного раздражать его постоянное интеллигентское самоуничижение.
Мы прошли в его скромный кабинет — почему-то у меня родилось подозрение, что его зам обладает более классными апартаментами, — где он предложил мне чашечку кофе, который я с удовольствием выпила — кофе оказался великолепным.
Я рассказала ему о причине своего визита, вызвав немалое удивление. От моих откровений он явно собирался упасть в обморок.
— Подделки? — Он вытер со лба холодный пот и повторил, рассеянно глядя в пол: — Подделки… Но откуда? Мы проверяем всю продукцию, поставляемую из Иркутска, я сам за этим слежу… У нас работает эксперт, а огранщики… И почему я не знал, что Полянов работал у нас огранщиком? Он был слишком хорош для такой рутинной работы, можно было устроить его в отдел дизайна! Господи, глупости какие-то! — Впрочем, заметив, что он невольно меня обидел, перепугавшись, добавил: — Простите, Таня, это я не о вас говорил…
Он посмотрел на меня умоляющим взглядом — о, скажите, что это неправда! Я молчала. Было совершенно очевидно, что все совершалось за его спиной, ибо, по моим понятиям, Андрей Чернецов актерскими данными никогда не обладал.
— Кто у вас занимается подбором кадров? — спросила я.
— Олег Васильевич, мой заместитель, — ответил он.
Что-то Лапин часто стал возникать на моем пути — то явно, то упоминаемым фантомом. Он прямо напрашивался на долгое общение со мной с целью выяснения некоторых обстоятельств.
— Наверно, вам надо устроить рандеву? — поинтересовался Чернецов.
Я кивнула. Чернецов нажал на кнопку, и очень скоро Олег Васильевич появился пред нашими очами.
— Олег Васильевич, знакомьтесь, это Таня Иванова, — представил меня Чернецов. Я наклонила голову.
— Да мы уже встречались с этой очаровательной девушкой, — фривольно осклабился Лапин, явно после общения с Еленой возомнивший себя знатным сердцеедом. Увы, в интересах дела какое-то время мне придется делать вид, что он недалек от истины. Тем более жестким будет его падение с олимпийских высот.
— Таня, Олег Васильевич, частный детектив и по моей просьбе занята проверкой наших алмазных дел, — слава Богу, у Чернецова хватило ума не называть, чем я в действительности занимаюсь.
Олег Васильевич как-то сразу насторожился. Может быть, мне это и показалось, а может быть, и нет. Только отчего-то его хорьковые глазки еще больше сузились.
— Что ж… — протянул он, пряча оные глазки от меня как можно дальше, — дело, конечно, нужное… Нужное дело… И чем я могу быть полезен?
— Да вот, Олег Васильевич, — Чернецову было так стыдно врать, что он изо всех сил старался не краснеть, — говорят, что наши огранщики подсовывают вместо подлинников стразы… Татьяна и взялась мне помочь выяснить, так ли это. Так что вы ей объясните, как, откуда и по каким параметрам мы набираем их. Познакомьте с кем-нибудь из них. В общем, отдаю вас ей в полное распоряжение.
Хотя я не очень нуждалась в этом распоряжении, я мило улыбнулась. Он столь же мило улыбнулся мне в ответ. По моему, ему это далось труднее, чем мне. Во всяком случае, его улыбка вышла какой-то перекошенной, будто он подавился. Впрочем, я не видела себя со стороны. Возможно, что и моя попытка выглядеть дружелюбной не очень удалась.
— Все, конечно, хорошо, — сказал он, — только мне надо подготовиться. Сегодня Танечке только я могу быть полезен. А огранщиков, если, конечно, она не возражает, мы посетим завтра. Идет?
Я кивнула. Завтра так завтра. В конце концов, я была просто уверена, что огранщики здесь ни при чем. Что именно Олег Васильевич, и только он, может пролить свет на интересующую меня тайну.
