Игорь Христофоров - Воровские гонки
Ухмыльнувшись, Дегтярь сунул в карман брюк кредитку некоего "RIKOVа" и пошел прочь из супермаркета.
А парень, пробежав длинный ряд до конца, заметил справа дверь, метнулся к ней, но ручка не поддалась ему. Он взвыл от злости, пнул ногой дверь и тут же еле увернулся от чьего-то разъяренного потного тела.
- Па-адла! - пропев, грохнулся на ящики с вином оперативник, первым добежавший до парня.
Под грохот и звон бьющихся бутылок по ковровому покрытию пола потекли ручьи красного бургундского, белого шабли и розового мозельского. Пытающийся встать оперативник бодро шевелил руками и ногами, тщательно смешивая никогда прежде не смешиваемые сорта вин. Но любитель чужих кредитных карточек уже не видел этого заплыва на полу. Он добежал до перегородки между продовольственным отделом супермаркета и его промтоварным отделом, с резвостью скалолаза одолел ее и спланировал на витрину женского белья.
- Обходи! - впопыхах приказал кто-то за переборкой в продовольственном отделе. Видимо, он не был уверен в альпинистских способностях своих подчиненных.
- Стоять! - испуганно крикнул парню охранник супермаркета.
Черный комбинезон, из нагрудного кармана которого робко выглядывал усик рации, делал охранника похожим на грузчика-тупицу из фильмов Чарли Чаплина. Перепрыгнув через прилавок, парень оттолкнул его, и охранник безропотно, как манекен, нырнул в белую чащобу ночнушек и комбинаций.
- Де... держите его! - переложил охранник ответственность за захват на других.
А слева, метрах в пятидесяти от парня, все-таки вынырнули из-за турникета оперативники. И у одного из них в руках темнело что-то страшное. Так темнеть может только пистолет.
- Не стрелять! - словно уловив тревогу парня, выкрикнул подполковник, но на душе у беглеца не стало лучше.
Ему нестерпимо не хватало воздуха, и он вдруг понял, что и воздух, и спасительный выход находятся в одном и том же месте, за стеклом витрины, и он, на ходу схватив с полки электромясорубку, толкнул ее от груди, толкнул к свету, к воздуху, и белоснежный аппарат, рожденный для приготовления котлет и тефтелей, на время стал артиллерийским снарядом.
Брызнуло и резко, потоком водопада, осыпалось на пол стекло. Держась рукой за металлический уголок, парень выглянул наружу. Там было шумно и нестерпимо жарко. Воздуха не оказалось и здесь. Город, будто войдя в сговор с оперативниками, выкачал воздух и отсюда, заменив его чем-то раскаленным и вонючим.
Асфальт зловеще серел внизу метрах в пяти-шести. Красные и желтые
крыши легковушек могли сократить это расстояние на метр, синяя
крыша будки МАЗа - на целых два метра. И парень прыгнул на
синее. Ноги удержали его, и только теперь он ощутил, что воздух
спасения где-то совсем близко. Он спрыгнул на крышу кабины, с нее - на капот, с капота - на землю, радостно набрал долгожданного воздуха в легкие, и тут же был сбит мощнейшей подсечкой.
Сознание на мгновение ушло и тут же вернулось. В голове было мутно и тошнотно. Он будто бы глотнул не обычного воздуха, а отравленного, с ядом. Над ним стоял мужчина с красивой, в серебре проседи, бородкой, и смотрел так, как охотник смотрит на глупую жертву, возомнившую себя умнее охотника.
- Как видишь, я угадал, - со сладкой улыбкой произнес Дегтярь.
- Х... х... кто ты? - еле выжевал парень и выплюнул в кровавой пене три передних зуба.
Видимо, после подсечки он ударился лицом о бампер ЗИЛа. Но еще невыносимее, чем лицо, болел бок. Так невыносимо могут ныть только сломанные ребра. Тело бывшего гимнаста еще помнило эту боль из детства.
- Как тебя зовут? - наклонившись над ним, спросил Дегтярь.
- Ты - не мент... Ты разговаривал с их старшим как посторонний человек... Ты - репортер?
- Я - охотник, - безо всякой рисовки ответил Дегтярь. - За такими, как ты...
- Па... падла. Ты мне... не дал уйти... Ты... мне лицо... теперь инвалид я...
- От меня еще никто не ушел. Понял?
Большой и средний палец Дегтяря держали у самого лица парня пластиковую карточку с фамилией "RIKOV". Но парень не видел этой карточки. Он мутно, с ужасом пытался понять, куда же делся у этого охотника указательный палец.
- Где ты ее взял? - тихо спросил Дегтярь.
- Не твое дело.
Не разгибаясь, Дегтярь ударил парня по печени носком ботинка.
- А-а! - вскрикнул он и вроде бы еще сильнее врос, вжался в асфальт.
- Где взял?
- Я... я... не помню...
- Где сейчас твои дружки?
- Я... я... один... Всегда один... Я - волк...
- Ты - щенок, - поправил его Дегтярь. - У тебя есть сообщница. Девка. Из продавщиц. Кто она?
- Ты не охотник. Ты - колдун, - зло ответил парень. - Ты - сатана...
- А ты - вор, - укоротил его Дегтярь. - И сдохнешь на нарах в туберкулезном бараке зоны. Это я тебе по опыту говорю. Назови девку, иначе я одним уколом введу тебе яд и ты умрешь за полминуты.
- Ты?! Ты уколешь?
- Я!.. Ты сомневаешься? Оперативникам я скажу, что ты просто разбился при падении, и у тебя агония.
Вместо кредиток в пальцах Дегтяря появилось нечто металлическое, действительно похожее на маленький шприц. Остекленевшими глазами парень смотрел на тонкую иголочку, торчащую из него, и с ужасом ощущал, что не может даже пошевелить руками. Теперь ему до боли в сердце захотелось, чтобы сюда побыстрее прибежали оперативники.
- А им? - заметил парень, что их обступили зеваки. - Им ты что скажешь? Они увидят, что ты сделал...
- Им все равно. Это толпа. Для них это - фильм.
- А-а! - вскрикнул парень от боли, пронзившей руку. - Ты уколол?..
- Еще нет... Имя девки!
- От... отпусти!.. У тебя не пальцы, а стальные прутья...
- Ну-у!.. Имя!
- Она... она... уже уволилась, - простонал парень. - Пу-усти...
- Имя!
- А-а! Лялечка!
- Как-как?
- Я же сказал: Ля-леч-ка!..
Глава десятая
ЗАПАХ СГНИВШИХ ПОМИДОР
Жора Прокудин с детства любил южные поезда. Казалось, что они привозили в Москву не только пассажиров и их багаж, но и яркое солнце, морской воздух и запах бахчи.
Ему было лет десять, когда родители решили основательно подзаработать и уехали на Север. Жорика они оставили у бабушки в городе с романтическим названием Электросталь. Заработки окончились тем, что родители разошлись, завели себе в темпе вальса новые семьи, и Жорик оказался никому не нужен. Только лет через пять первым заявился отец. У него было измученное сизое лицо, бегающие глазки и очень виноватый вид. Он посидел на кухне напротив Жорика минут десять, спросил, скоро ли придет бабушка, и, узнав, что скоро, торопливо ушел. Правда, он еще успел снять со стены на кухне часы, сказав, что когда-то подарил их теще, то есть Жориной бабушке, а теперь они ему позарез нужны. И уже перед самым прощанием, у двери квартиры, посоветовал никогда не брать в рот водку, вино и прочую гадость, а заняться каким-нибудь интересным делом. Например, коллекционированием. А чтобы в коллекционировании была польза, сказал: "Вот, к примеру, монеты собирай. Вроде мелочь, а как много наберешь, - уже, считай, капитал. А без денег, Жоржес, ты никто на этом свете. Поверь мне".
Он так и назвал его - Жоржес. Никогда до этого Жорик не слышал подобной вариации своего имени. Хотя, если быть точным, по паспорту он был Георгием.
Задвинув дверь купе, Жора Прокудин посмотрел на себя в зеркало. Этим утром он вроде бы действительно смахивал на иностранца Жоржеса, чем на самого себя: оплывшее лицо с мешками на подглазьях, растрепанные смоляные кудри, синяя щетина на щеках и вокруг пересохших, потрескавшихся губ. И только нос, слишком широкий, слишком утолщенный на конце, типичный русский картошечный нос, портил облик иностранца. Закрыв его пальцами, Жора изучил себя уже точнее в новом амплуа и подумал, что если он срубит этот приз на два арбуза, то обязательно сделает пластическую операцию. А то его найдут только по одному носу.
Дверь вместе с зеркалом уехала влево, и Жоре Прокудину почудилось, что он все еще спит. В коридоре красовалась до боли знакомая физиономия Топора. Его свернутый нос хотелось потрогать. Почему-то казалось, что пальцы вместо носа нащупают лишь воздух.
- Не ждал? - шмыгнув, спросил Топор.
Ощущение реальности все еще не появилось. Призраки и герои ночных сновидений тоже умеют разговаривать.
- Короче, мы с тобой, - опять шмыгнув, объявил Топор и швырнул спортивную сумку на вторую полку.
- Я его к утру уговорила, - возникли справа от гнутого носа Топора краснющие губы Жанетки. - Он согласился.
На ее белобрысой голове было накручено из тонких косичек нечто похожее на макраме вокруг горшка с цветком. Только вместо цветка из этого горшка свешивались еще более тонкие косички. В целом это походило на нечто среднее между извержением вулкана и взрывом на макаронной фабрике. А белоснежная челка, закрывавшая лоб, вплоть до смоляных бровей, навевала ощущение ледника, над которым как раз и ожил бешеный вулкан.
- На, - подставила она Жоре Прокудину напудренную и напомаженную щеку. - Целуй. С тебя за мою доблестную работу еще три процента к моей доле...
