Наталья Солнцева - Она читала на ночь
– Ганна, ты здорова? – спрашивала время от времени Юлия Марковна, заставая домработницу в оцепенении, с неподвижным, отсутствующим взглядом.
Та вздрагивала и начинала оправдываться певучей скороговоркой, как все жители села Дубки.
– У тебя очень красивая и мелодичная украинская речь, – улыбалась Юля. – Но все же о чем ты так задумываешься?
Ганна действительно начала часто думать о своей жизни, чего с ней раньше не бывало. Думать она невзлюбила еще в школе. У нее начинала болеть голова, как только она переступала порог классной комнаты. С трудом закончив восемь классов, Ганна с облегчением вздохнула. Лучше она будет полоть грядки и пасти коров. Жители Дубков относились к жизни просто, не пускаясь в рассуждения и не давая воли мыслям. И только оказавшись в доме у Чигоренко, Ганна увидела, что жизнь может быть совсем другой.
– Ганна, ты опять задумалась? – засмеялась хозяйка. – Филипп Алексеевич ушел, а ты даже не попрощалась с ним.
– Вы все шутите! – рассердилась Ганна. – Вон, дождь пошел. Филипп Алексеевич, как всегда, зонтик дома оставил.
– Ничего, он на машине.
Юля беззаботно смеялась, а Ганна недовольно ворчала, убирая со стола.
– У Лешеньки нынче лобик горячий был и дышал он во сне тяжело. Как бы снова не заболел!
– Ты что, ходила ночью в детскую?
– А как же! Раз до ребенка никому нет дела…
– И чего тебе не спится?
– От сна какой прок? Так всю жизнь проспать можно, – возразила Ганна.
На самом деле она страдала от бессонницы. Мысли, которые удавалось гнать от себя днем, дожидались ночи, и тогда от них не было никакого спасения. Ганна вставала и начинала бродить по дому – то на кухню придет, попьет водички, то в детскую наведается.
– Ко мне сегодня вечером подруга приедет, – радостно сообщила Юля, не обращая внимания на слова няньки. – Мы с ней почти год не виделись. Приготовь чего-нибудь вкусненького на ужин.
– Ладно, – вздохнула Ганна. – Голубцов сделаю. Со сметаной.
Юлия Марковна действительно ждала вечером гостью, свою давнюю подружку Ксению. Раньше они друг без друга дня прожить не могли, а потом… годы и город сделали свое. Горячевы переехали, и ездить с окраины Киева в центр оказалось сложнее, чем бегать с этажа на этаж. А когда Юля вышла замуж, то они и вовсе видеться перестали. Ксения даже на свадьбе у них с Филиппом не была, потому что как раз накануне вывихнула ногу.
«Ксеня моего супруга еще ни разу не видела, – подумала Юля. – Надо их познакомить».
Она набрала номер мобильного телефона Филиппа.
– Алло?
– Это ты, Юленька? – Он всегда безошибочно узнавал ее голос. – Что-то случилось?
– У нас сегодня будет торжественный ужин. Ганна обещала голубцы. Так что не задерживайся, пожалуйста.
– Постараюсь. К нам кто-то придет?
– Моя подруга Ксения.
– Слава богу! – засмеялся Филипп. – А то я уже подумал, что у тебя нет подруг! Во всяком случае, за четыре года нашей с тобой семейной жизни я ни одной не видел.
Егор Иванович Шахров не любил людей. Ему казалось, что он родился таким – диким волком, хищником-одиночкой. Чувство стаи было ему чуждо.
Еще в раннем детстве Егорке нравилось бродить одному по занесенным снегом улочкам Евенска, по бокам которых тянулись деревянные дома. Из закопченных труб шел дым, пахло вареной картошкой, домашним хлебом; заледеневшие окна светились в темноте, обещая тепло, уют и покой. Маленький Егор всегда испытывал чувство голода. У них в доме было холодно, грязно и пусто. Отец ушел, а мать нашла себе какого-то мужика, про которого говорили, что он «беглый». Что это такое, Егор точно не знал, но чувствовал недоброе. Новый папа много не пил, но зато дрался и орал на Егора, называя его голодранцем и дармоедом. Мать оказалась безвольной, запуганной женщиной. Она угождала своему супругу, чуть ли не сапоги с него снимала, не смела слова поперек сказать. Это было отвратительно. Егор презирал и ненавидел мать за ее подобострастие и полное отсутствие собственного достоинства. Он твердо решил, что уйдет из дому и никогда не вернется. Тогда же родилась и прочно укоренилась в его сознании стойкая брезгливость к женщинам. Он раз и навсегда потерял к ним уважение. Шахров считал женщин людьми второго сорта, трусливыми и беспринципными, которые годились только на то, чтобы их использовали. Так он к ним и продолжал относиться по сей день.
Те женщины, что работали в «Вавилоне», вызывали у него снисходительную жалость. Он их не обижал, хорошо им платил, но… Ни одну женщину Шах не смог бы полюбить. Ему казалось, что и Андрон такой же.
В дверь постучали.
– Вадим, ты?
– Я.
Охранник вошел, шумно дыша, как будто только что пробежал стометровку.
– Ну, узнал?
– Егор Иванович, эксперт сказал, что смерть Андрона естественная. Причина – остановка сердца. Вот и все.
Вадим развел руками и вздохнул. Он не понимал, отчего шеф нервничает.
– Хорошо, иди.
Шахров махнул охраннику и потер пальцами виски. Он вспомнил вчерашний разговор с Ксенией. Она была в недоумении. Удивлялась. Чувствовала себя крайне неловко.
Егор Иванович вышел из машины и подал ей руку. Его нелюбовь к дамам не исключала необходимой порции вежливости. Именно так он и считал: «необходимой порции». Не больше. Если он будет груб, эта Ксения ничего ему не скажет. Упрется, как баран, и будет только сверкать глазами.
– Я никуда с вами не поеду! – заявила она, опасливо оглядываясь. – Давайте поговорим здесь, раз уж это так необходимо.
Шахров был вынужден согласиться.
– Курите?
Он предложил ей хорошие, дорогие сигареты.
– Нет!
Рыжеватые волосы Ксении казались на солнце золотыми. Она производила приятное впечатление. Особенно красивы были ее губы – мягкие и нежные, изысканной формы. А в целом – женщина как женщина, ничего особенного. Интересно, чем она привлекла Андрона?
– Вы встречались с Андреем Якимовичем? – спросил господин Шахров.
– Это приятель моего брата. Вы сказали, что… он умер… Как это случилось?
– Пока точно неизвестно, – уклончиво ответил Егор Иванович. – В связи с этим я и хотел поговорить с вами.
– О чем? Я ничего не знаю.
– Когда вы видели его последний раз?
Ксения задумалась, машинально теребя прядь волос. Наконец она произнесла:
– Несколько дней назад. Кажется, во вторник.
– Вы… поругались или расстались мирно?
Она пожала плечами.
– Как вам сказать? Андрей пытался ухаживать за мной, а я… В общем, мне не очень нравилась эта идея.
– Что за идея?
– Ну… чтобы мы стали любовниками.
Она говорила без тени смущения, как будто речь шла о самой заурядной вещи.
– То есть вы не соглашались? – уточнил Шахров.
– Не соглашалась. Андрей Федорович рассердился.
– Еще бы!
– Вы полагаете, это смешно?
Шахров поспешно убрал с лица улыбку.
– А почему, позвольте спросить? Чем Андрей пришелся вам не по вкусу?
– Он мне не нравился, вот и все.
– И вы отказались лечь с ним в постель?
– Именно так.
– И он пришел в бешенство!
Ксения кивнула.
– Андрей пригрозил, что если я не соглашусь, он меня убьет.
– Вы кому-нибудь рассказывали об этом?
– Н-нет. Только вам. Честно говоря, я ему не поверила.
Ксения подняла на Шахрова свои светлые, раскосые глаза.
– Может быть, ваш брат решил расправиться с Андроном?
– Эд?! – Ее глаза раскрылись еще шире. – Что вы! Он был бы счастлив, если бы я… ну, словом, стала любовницей Андрея. И вообще… Эдик трус. Он не способен на такое.
– У вас есть другой мужчина? – неожиданно для себя спросил Егор Иванович.
– Это вас не касается. Но я все же отвечу. Нет!
– Тогда почему…
– Послушайте, – разозлилась Ксения. – Я ведь не только особь противоположного пола. Я человек и имею право выбора! Если у меня нет мужа или любовника, это не значит, что я должна ложиться в постель с первым встречным!
– Да, конечно, – улыбнулся Шахров. – Простите. Давайте пообедаем вместе? Я… хочу загладить свое назойливое любопытство и этот допрос.
Ксения поблагодарила и отказалась.
Уже вернувшись в «Вавилон», Егор Иванович все еще вспоминал ее рассеянную улыбку, широкие скулы с нежным румянцем, внимательный и вместе с тем неуловимый взгляд. Странная дама…
Шахрова отчего-то взбудоражила встреча с Ксенией. Он не мог усидеть в своем кабинете и вызвал Вадима.
– Ты поручил ребятам выяснить, кто такая Ксения Миленко?
– Да.
Охранник старался засунуть жвачку за щеку, чтобы хозяин не заметил.
– Выплюнь резину! – брезгливо сказал Шахров. – И не смей больше являться с этой гадостью во рту.
Вадим поспешно исполнил приказание, проклиная себя за забывчивость.
– Она художница. Пишет картины и продает их. Живет вдвоем с братом. Все…
– Как она реализует свои работы? Сдает в галерею, в магазины или стоит с ними сама?
– У нее берет картины маленький магазинчик на Владимирской улице. И один из продавцов, который просто стоит и торгует в людных местах.
