Илья Деревянко - Марионетки
Во дворе весело верещали дети, увлеченно чесали языками их мамаши, сражались в домино пожилые мужики. Откуда-то доносились звуки музыки. Молодые парни, устроившиеся на лавочке у забора, пили пиво, временами оглашая окрестности взрывами смеха. Вероятно, рассказывали друг другу анекдоты.
– Живут себе люди и в ус не дуют! – задумчиво сказал Голиков, вынимая из кармана сигареты. – Не ведают, что у них под носом творится! Не видят, как по улице живые мертвецы разгуливают! Бар-раны!
Он повертел в руке незажженную сигарету, раздраженно скомкал и швырнул на землю. «Жигуленок»-ветеран почуял скверное настроение нового владельца, решил, что шутить с ним сегодня не стоит, и завелся с первого раза. Юрка резко развернул машину, и мы вылетели на проезжую часть, оставив позади клубы пыли. Часы показывали без десяти восемь.
Глава 6
Центр секты располагался в одном из промышленных районов города и занимал здание, принадлежавшее раньше детскому саду. Владевший им завод разорился. Не выплачивал рабочим несколько месяцев зарплату и уж тем более перестал заботиться об их детях. Поэтому помещение арендовал гуру.
Центр представлял собой стандартный белый двухэтажный дом, окруженный небольшим сквериком с покосившейся оградой. Изнутри не доносилось ни звука.
– Попробуем с черного хода, – тихо сказал Голиков, извлекая из кармана отмычку. Зайдя за угол, мы оказались около обшарпанной двери, ведущей, надо полагать, в подсобные помещения или на кухню. Замок поддался быстро. Давно не смазывавшиеся петли громко заскрипели, и мы разом насторожились, но внутри по-прежнему было тихо.
– Лысые еще не пришли или уже ушли, – прошептал Юрка. – Давай обыщем их берлогу!
Бесшумно ступая, он двинулся вперед. Я последовал за ним. Миновав узкий захламленный коридор, мы очутились в пустой комнате, но ничего разглядеть не могли. Вокруг царила кромешная темнота.
– Проклятье! Где выключатель? – ругнулся я, и тут неожиданно вспыхнул яркий свет. Комната оказалась бывшей столовой, из которой вынесли всю мебель. Лишь картинки гастрономического содержания, нарисованные краской на стенах, свидетельствовали о ее былом предназначении. Сейчас тут стояли шесть зомби и бессмысленно таращились на нас. Седьмой держался несколько поодаль, но глаза у него были не тупые, а хитрые и колючие. В них горело злобное торжество. Он-то и командовал всей компанией. Выглядел «седьмой» лет на сорок с небольшим и не отличался приятной наружностью: тщедушная фигура, блеклое угловатое лицо, тонкие бескровные губы, искривленные в настоящий момент жестокой усмешкой. Я мысленно окрестил его «гадюкой».
– Взять их! – прошипел «гадюка», и лысые молча бросились на нас. Мне очень повезло, что я оказался вместе с Голиковым. Молниеносным ударом уложив первого сектанта, Юрка занялся сразу тремя, причем нападал теперь он, а зомби с трудом защищались. На мою долю осталось двое, правда, они кое-что смыслили в карате. Первый нанес мне «маваши» в голову. Перехватив голень, я подсек ему опорную ногу и швырнул нападавшего на второго противника. Тот не устоял, и оба свалились на пол. Используя создавшееся преимущество, я подпрыгнул вверх и приземлился пятками прямо на них. Один отключился, но второй сумел откатиться в сторону и кое-как подняться. Не давая ему опомниться, я сорвал дистанцию, блокировал нацеленный в горло удар и изо всех сил врезал с левой в печень. Сектант согнулся пополам и, получив локтем в позвоночник, рухнул на пол. Я огляделся по сторонам. У Юрки оставался только один противник – метра под два ростом, очень крепкий на вид. Именно благодаря массе, он ухитрялся еще сохранять вертикальное положение и даже сопротивляться.
– Лови «седьмого»! – крикнул Голиков, безжалостно лупцуя зомби. – Удирает, гад!
Тут я заметил, что «гадюка», осознав поражение, скрылся в соседней комнате. Ругаясь на чем свет стоит, я рванулся следом и едва не поплатился за неосторожность. Как только я переступил порог, на голову обрушился страшный удар, и я лишь чудом успел слегка отклониться. Толстая дубинка, которой полагалось расколоть мне череп, лишь задела меня. Тем не менее мозги у меня затуманились, перед глазами заплясали разноцветные искры, нарушилась координация. С трудом заблокировав следующий удар, я ушел на дальнюю дистанцию. В маленьких глазках «гадюки» вспыхнуло торжество. Он снова замахнулся, но тут появившийся как из-под земли Юрка наотмашь рубанул его ребром ладони в основание черепа. Тщедушная фигурка ткнулась носом в пол.
– Что с тобой? – спросил Голиков.
Я молча указал пальцем на голову.
– Впредь будь осторожнее, – не удержался от нравоучения Юрка, склонился над «гадюкой», пощупал пульс и медленно выпрямился. Лицо бывшего спецназовца выражало растерянность и недоумение.
– Сдох! – виновато сказал он. – Хлипкий оказался, зараза!
– Чтоб тебя черти сожрали, Терминатор хренов! – возмутился я. – Это тебе нужно быть осторожным. Лишил нас последнего шанса! Он был единственным, из кого мы могли вытрясти необходимую информацию. Ты думаешь, те шесть зомби, которые валяются в соседней комнате, что-нибудь соображают?
Юрка выглядел как напакостивший кот.
– Ладно, – примирительно сказал он. – Ничего не поделашь! И на старуху бывает проруха! Стой! Ты ничего не слышишь?!
– Только звон в ушах! – признался я.
– В подвале кто-то зовет на помощь, надо посмотреть.
– Подожди, – остановил его я. – Давай сперва свяжем зомби. Не дай Бог, очухаются да нападут сзади!
Старательно скрутив сектантов и заткнув им кляпами рты, мы принялись искать вход в подвал. Это заняло минут десять. Поиски затруднялись отсутствием света во многих помещениях, а также различного рода хламом, о который мы то и дело спотыкались в потемках.
– Нашел! – вдруг торжествующе воскликнул Голиков. – Иди сюда!
Подойдя поближе, я увидел массивную железную дверь, снабженную висячим замком. Крики сделались слышнее. Повозившись немного с отмычкой, Юрка снял замок, отшвырнул его в сторону и толкнул рукой тяжелую дверь.
– Помогите! Уберите ее! – резанул по ушам полный боли и отчаяния голос Куракина. – Люди! Кто-нибудь!
Спотыкаясь на осклизлых ступенях, мы бегом спустились вниз и на секунду остолбенели. Взорам нашим предстала ужасная картина. В отгороженном железной решеткой закутке съежился, как побитая собака, Куракин, а рядом пускало слюни то, что еще вчера было Леной, симпатичной, кокетливой двадцатилетней девчонкой. Теперь она напоминала человека только очертаниями: вытаращенные, лишенные малейшего проблеска мысли глаза, обвисшие губы, застывшая поза. Оно, это существо, никак не реагировало на окружающее, бессмысленно уставившись на голую стену перед собой.
– Боже ты мой! – прошептал пораженный Голиков. – Что они с ней сотворили?!
– Наконец-то! Наконец-то! – запричитал бизнесмен. – Ради всего святого, вытащите меня отсюда!
Опомнившийся Юрка быстро справился с замком, и Куракин, рыдая, бросился ему на грудь.
– Они обещали сделать меня завтра таким же, – всхлипывал Владимир Николаевич. – Если я не буду работать на секту и не пройду добровольно курс зомбирования…
– Что делали сектанты с Леной? – глухо спросил Голиков, не слушая жалоб бизнесмена.
– Я толком не понял! Усадили в какое-то кресло наподобие электрического стула, надели на голову металлический шлем, били током…
В этот момент существо заурчало и принялось мочиться прямо под себя.
– Лоботомия! Ее уже не спасти, – прошептал Юрка, выхватил пистолет и, прежде чем я успел опомниться, всадил Лене пулю в лоб.
– Ты охренел?! – зарычал я, выбивая пистолет и нанося Юрке жестокий удар кулаком в лицо. Он отлетел к стене, утер ладонью разбитую губу, но драться не стал.
– Успокойся, Игорь, – печально сказал Юрка. – Это был для нее лучший выход! Если б оставалась хоть малейшая возможность вернуть девчонку в нормальное состояние, я бы последнюю рубашку с себя снял, да что там! Полжизни бы отдал. Но, к сожалению, это невозможно! У нее безвозвратно поврежден мозг, но самое страшное – другое! Бессмертная душа-то никуда не делась! Представляешь, какие кошмарные муки испытывает она, запертая в теле, уже не подвластном ее контролю?!
– Ты прав! – согласился я. – Извини!
Неожиданно Юрка уткнулся лицом в стену и зарыдал. Плечи его тряслись. Я впервые видел громилу-спецназовца в таком состоянии.
– Лена, Леночка! – еле слышно шептал он. – Бедняжка ты моя!
Наконец Голиков успокоился. Лицо его побледнело, заострилось. В глазах появился нехороший блеск.
– Ну, гуру, – прошипел он. – Ты мне за это с лихвой заплатишь!
– А тот, которому ты сломал шею, разве не он?!
– Не думаю!
– Почему?
– Маральский говорил, что ты должен знать гуру, а этого, насколько я понял, ты видел впервые.
– О ком вы говорите? – слабым голосом спросил Куракин.
