Анна и Сергей Литвиновы - Аватар судьбы

Данилов оказался слева от Вари – следовательно, слово ей должно было прийти от него. Молодой человек пребывал в прекрасном настроении и внутренне ухмылялся, когда началась столь топорная проверка экстрасенсорных способностей – она-то хорошо изучила легкую усмешечку, таящуюся в уголках его губ. И когда дело дошло до него, он только глянул на нее, и Варя сразу почувствовала, как в ее мозгу возникло слово ЗОЛОТО. Она постаралась передать его дальше, сидящему по правую руку Стасу.

Потом случился «разбор полетов»: каждый говорил, что он услышал и что передал дальше, и выяснилось, что не так уж хорошо их коллектив понимает друг друга. Изначально руководитель задавал слово «море», оно сразу начало трансформироваться в нечто невообразимое, и только Данилову удалось точно почувствовать, что передает ему сосед, и в неприкосновенности отправить слово дальше, Варе.

Ночью, в постели, она поинтересовалась, с чего это Алеша вдруг решил так раскрыться – обычно экстрасенс в случайных компаниях или на отдыхе никогда не признавался, кто он и чем снискивает хлеб насущный. «А, не бери в голову, – расслабленно и легкомысленно ответствовал он. – Считай, что это попытка саморекламы».

Варя постаралась сойтись с главой секты покороче. Проживал гуру в таком же деревянном домике, как и многие, но в одиночестве. Жены или равной по возрасту подруги у него не было – имелась наперсница-последовательница, довольно юная, хорошенькая и стройненькая. Звали ее Люба. Она проживала от гуру отдельно, в палатке, однако всюду сопровождала отставника, сидела рядом с ним во время ежевечерних сходок – молчаливо, но восторженно. С ее лица, постоянно полуобращенного к Зубцову, не сходило выражение: «Ах, как мудро, как замечательно все, что вы излагаете!» Однако Варе не составило труда обратить на себя внимание бывшего офицера – да, честно говоря, надо было быть слепоглухим импотентом, чтобы не заметить Кононову. Высокая, крепкая, мощная, статная – редкий представитель сильного пола проходил мимо нее невозмутимо, однако особенным успехом она пользовалась у самцов южных кровей, а также, непонятно почему, у молодых мальчиков или, напротив, дяденек за пятьдесят. Так и с Зубцовым: достаточно было в волейболе неловко отбить мяч к его ногам, принять его крепкую подачу, поблагодарить за игру рукопожатием… В тот же вечер они с Даниловым приняли приглашение пожаловать к их с полюбовницей очагу. Приживалка, создание блеклое и субтильное, явление Вари восприняла, разумеется, в штыки. Однако сама Варя по ходу дела всячески подчеркивала, на вербальном и невербальном уровне, свою близость к Данилову: поглаживала бойфренда по руке, якобы украдкой чмокала и все свои рассказы начинала словами: «Мы с Алешей». В результате Люба подуспокоилась, однако Зубцов перед Кононовой все равно перья всячески распушал, за что был вознагражден ею неоднократным восторженным восклицанием: «Ах, какой вы интересный человек!»

По ходу вечера отставник заметил, что у Данилова «огромные способности к экстрасенсорике» (как будто тот сам не знал) и что «его таланты непременно нужно всячески развивать». Они даже по инициативе лидера секты сыграли в игру, которую однажды она с возлюбленным уже проходила: ясновидец угадывал карту, которую смотрел и выкладывал рубашкой вверх Зубцов. Результат поразил всех, включая Варю: семьдесят пять раз из ста Алеша точно называл цвет, чего в их тренировках никогда не случалось. Отставник был в восторге: «Вам, Алеша, надо в цирке выступать! Деньги чудотворством зарабатывать!» – «А я и зарабатываю», – усмехнулся молодой человек.

Пристальное общение Вари с гуру тем вечером не ограничилось. Несколько раз они болтали тет-а‑тет на пляже или случайно столкнувшись на тропинке в лагере. Кононовой показалось, что она составила довольно точный его психологический портрет. Бессребреник, он, тем не менее, любил покрасоваться, особенно перед молодыми. Ему нравилось, когда его слушают, затаив дыхание. Тему о страшном вреде мобильной связи и Интернета он, видимо, нащупал случайно и вначале, возможно, был даже удивлен тем, что у него появились адепты. Но семена разводимой Зубцовым пропаганды упали на благодатную почву. За ним потянулись люди. А нет ничего более приятного для пенсионера (тем более, некогда занимавшего командные посты), чем снова почувствовать себя лидером. Впрочем, он не лукавил, когда рядился в тогу современного луддита – возможно, и впрямь был убежден, что человечество в двадцать первом веке завернуло не туда. Впрочем, послушается ли оно, человечество, его советов и выбросит ли в канаву все современные гаджеты – большой-пребольшой вопрос.

Конечный вывод Вари был таков – и она готова была его отстаивать и перед Петренко, и перед любыми другими товарищами: ничего страшного в деятельности гуру нет. Никаких государственных тайн отставник не выдает. Никого он не зомбирует и не программирует. Краснобай – да. Ловкий манипулятор и лидер – да. Но не мессия, нет. Есть у него адепты – так что же? Откажется от мобильников и Сети сто человек, или даже тысяча, или пусть десять тысяч – что из того? Или кто-нибудь по наущению отставника вдруг откроет и разовьет в себе экстрасенсорные способности? Пускай. Может, им самим по жизни спокойней и комфортней станет. А крушить вышки сотовой связи или громить магазины «МТС» и «Связной» последователи Зубцова явно не пойдут. И, несмотря на ловкое красноречие и дар убеждения бывшего сотрудника комиссии, миллионы людей от удобств, которые дает сотовая связь и инет, никогда не откажутся. Так что человечество продолжит движение своим путем, какие бы аргументы против этого новоявленный оракул ни приводил.

Однако исподволь Варя продолжала наблюдать за Зубцовым (и другими товарищами из секты). Но и отдыхала, конечно.

Полковник трижды за последний месяц встречался с куратором, и всякий раз Павел Андреевич спрашивал: «Как у вас дела с сектой?» На памяти Петренко, ни один вопрос, который они обсуждали за то время, что он служил начальником комиссии, не вызывал столь горячего интереса. Два раза он неопределенно отвечал: «Работаем», – потому что отвечать было особо нечего. Но вот Варвара доложила ему из Энска по телефону, что они с Даниловым едут в сообщество, на базу. И теперь, когда Сухотин спросил начальника комиссии в третий раз, тот откликнулся: «Павел Андреич, наш человек в секту внедрился». Он думал, что тот примет эти слова к сведению и перейдет к другим темам, но куратор зацепился:

– Что ваш агент сообщает?

– Пока ничего. Как вы, наверное, знаете, в секте запрещены любые мобильные устройства, поэтому он пока молчит. Да и не предусмотрено было, что агент станет выходить на связь.

– Почему это?

Волей-неволей Петренко пришлось раскрывать детали, хотя в отношении любой незаконченной операции он этого страшно не любил.

– Секта собралась вся вместе и находится на, так сказать, летних квартирах. В медвежьем углу, на заброшенной турбазе. Выйти оттуда на связь нашему человеку весьма затруднительно. Мы предполагали подобный оборот, поэтому контактов с центром даже не предусматривали.

– Они все вместе собрались, говорите? – заинтересовался куратор. – В медвежьем углу? А где конкретно?

«А зачем вам?» – чуть не брякнул полковник, но подобный вопрос в их взаимоотношениях был, разумеется, совершенно исключен.

– Бухта на Черноморском побережье Кавказа, – постарался отделаться Петренко.

– А точнее?

«Вот ведь прицепился!» – с досадой подумал начальник комиссии, но вслух довольно сухо сказал:

– У меня есть координаты места. Вас они интересуют?

Когда Варя доложила ему из Энска, куда их зазывают в лагерь, полковник восстановил по карте ее маршрут и точно сориентировался, где она в настоящий момент пребывает.

– Да, перешлите мне их, будьте любезны.

Что оставалось делать Петренко? Когда встреча с куратором закончилась, он прямо из машины отправил ему донесение с координатами места, где, по его расчету, находились в данный момент Варя, Данилов, экс-полковник Зубцов и его приспешники: 44°22’07.7”N; 38°26’57.2”E.

Ему нравилось быть с Варварой. Наверное, как ни с одной девушкой ранее. Начать с того, что она была сильной, и это его заводило. Сильной во всех отношениях. Он ни разу не играл с ней в поддавки. Не делал скидку, как зачастую с другими, что она слабая девушка и поэтому чего-то не знает/не может/не умеет. Нет, с Варей требовалось играть всерьез: и в волейбол, и в шахматы. И даже в футбол. И плавать, и нырять с маской. А уж в гребле она, профессиональная гребчиха и кандидат в мастера, напрочь его забивала. И на равных с ним взбиралась на кручи и спорила о политике.