Татьяна Луганцева - Наследство
Яна моментально попала в жутко темную обстановку с морозным воздухом. Холодно? Очень холодно! Она пыталась взять себя в руки, но Яне это не удавалось. Сказать, что ее охватила паника на какой-то минуте, — ничего не сказать. Потому что паника Яну охватила сразу же, как она оказалась в холодильнике.
— Ничего-ничего… Это же для дела, для антуража. Я нужна этим людям, меня попросила мать, а это святое, я сама чувствую, что я тут нужна. Пусть не все получается, но я на верном пути… Нет, не буду лукавить, я подсознательно понимаю, что никакие пробы я не выиграю, что я не актриса, каких бы там врожденных талантов во мне ни было. Но по крайней мере я должна сделать все, что могу, могла и смогу, чтобы меня никогда по этому вопросу не мучила совесть. А потом я помогу, я сделаю все, что смогу и что от меня зависит. Грим действительно потрясающий… И если все говорят, что ставку делаем на не артистичность, а на достоверность, то я посижу в этой холодильной камере столько, сколько надо. Пусть будет иней, мороз… холод… сказочность, загадочность, воспаление легких и почек… Если бы только это все прокатило! То тогда совсем бы хорошо! — успокаивала себя Яна.
Ноги и руки у нее дрожали, зубы стучали, кожа покрылась мурашками, что не должно было придать образу радости и веселья, но, возможно, это не будет очень заметно.
Яну напрягало, что ее скулы сводило так, что, казалось, пооткалываются зубы. Да и призадумаешься, сможет ли она вообще что-то сказать Дедушке Морозу, раз у нее зуб на зуб не попадает? Она не знала, сколько прошло времени. Конечно, Яна понимала, что для нее оно тянется бесконечно долго, а на самом деле, может, прошло и не так много времени. Поэтому она мужественно терпела и ждала, когда спасительная рука господина Илюшина откроет ее ледяной плен. Время шло, а «Германна все нет».
В минуту очень сильного отчаяния Яна стала стучаться в стенку и кричать.
— Эй! Выпусти! Не могу больше! Слышишь?! Открывай! Я сейчас умру тут!
Но даже после этих страшных и правдивых слов дверь не открылась, а у Яны даже горло замерзло от крика. Она застучала кулачками в железную дверь, понимая, что жизненных сил, энергии и тепла в прямом смысле слова у нее осталось немного. В таких условиях срабатывает инстинкт самосохранения, мозги включаются быстро, выделяется адреналин и проявляются дополнительные силы… Все это было бы хорошо, если бы не замерзший и плохо соображающий мозг. Яна понимала, что надо беречь силы, больше не кричать, так как при каждом открытии рта она теряла остатки тепла и морозила горло. Руками, которые она уже не чувствовала, Яна с трудом нащупала щель между стенкой и дверцей. А дальше она попыталась вставить в нее каблук — совершенно безрезультатно, только сломала все ногти. Единственное, что пришло в уже увядающий мозг Яны, это последним усилием воли разодрать на себе одежду и из корсета вырвать металлическую тонкую пластинку и запихнуть ее в щель. Яна тогда уже плохо соображала, и это было страшно. Последнее, что ей запомнилось, это страх, боль и… кромешный холод.
Глава 6
Яна смотрела на веселящуюся, даже беснующуюся разноцветную толпу и понимала, что теперь она должна быть на сто процентов счастливым человеком. Почему? Потому что у каждого человека в жизни есть туристическая мечта, сродни его темпераменту, характеру, мировоззрению… Кто-то хочет отправиться в монументальное путешествие в Лондон, в столицу туманного Альбиона, лицезреть древние замки и ходить по тем же улицам, по которым когда-то ходил сам Шерлок Холмс… Многие хотят попасть в Париж и почему-то сразу же умереть. Возможно, от того, что действительность не оправдала ожидания?
Некоторые люди вообще предпочитают сафари или экзотический отдых в Таиланде, Индии, Китае… А чего бы не посмотреть на единственный объект, который виден из космоса, — на Великую Китайскую стену? Тем более это в тренде. Некоторые же романтики хотят попасть в Венецию, в «умирающий город», проплыть по каналам, подышать сыростью и плесенью от старых домов и покормить дикое скопище голубей на центральной площади в эпоху «птичьего гриппа». Яна Карловна Цветкова во всех этих местах была и мечтала только об одном туристическом рае для себя — о бразильском карнавале. И вот, похоже, ее мечта сбылась. Мечта сбылась, но сердце не наполнилось счастьем. А все потому, что она как-то странно себя чувствовала. Да чего там странно! Яна чувствовала себя просто отвратительно. Несмотря на ярко светящее солнце, потные полуголые тела, ей было очень холодно. Она откровенно мерзла. А участники карнавала проходили мимо, не обращая на нее никакого внимания. За исключением одного мужчины, который смутно Яне кого-то напоминал.
— Как вы, Цветкова? Как чувствуете себя, Снегурочка?
«Откуда он меня знает? — задумалась Яна. — Вот уж поистине Земля круглая! Найти знакомого человека здесь, в Бразилии…»
— Скажите хоть что-нибудь… Вы узнаете меня? Я — Артем Александрович Коновалов, следователь.
Яна разлепила губы, понимая, что глаза у нее, оказывается, уже открыты и смотрит она аккурат на это худое лицо. Полностью сконцентрироваться на лице следователя мешал дикий крик, который давил ей на барабанные перепонки до боли. Яна даже испугалась, пока не поняла, что кричит она сама и кричит совершенно диким голосом. Как только Яна зашевелила губами, губы нестерпимо заболели.
— Тихо-тихо, вы не торопитесь, — сразу же отозвался Артем Александрович. — Губы у вас сильно обморожены. Да еще гример намазала их какой-то синей краской с металлами. Они охладились в морозильной камере, покрылись пленкой. Когда вы закричали, то разодрали их в кровь. Но вы не волнуйтесь, самое страшное позади, сейчас уже все хорошо…
Яна внимательно слушала Артема Александровича, и его голос ее убаюкивал, словно эльф читал сказку маленькой принцессе за далеким полярным кругом. Да, именно за полярным, потому что Яне было дико холодно. Она скосила глаза на себя и, как говорится, себя-то и не увидела, из-за нескольких одеял, которыми была укрыта.
— А вы что тут делаете? — спросила Цветкова. — Кого-то убили?
— В смысле? — не понял Артем Александрович.
— Вы же следователь, а не больничная сиделка, — пояснила Яна, не понимая, почему в большинстве случаев, когда она приходила в себя после каких-то инцидентов, рядом с ней всегда оказывался работник правоохранительных органов.
— Нет, убийство не произошло, — то ли с радостью, то ли с сожалением произнес Артем Александрович. — Правда, была попытка убийства.
— И кого хотели убить? — поинтересовалась Цветкова.
— Догадайтесь с трех раз! — усмехнулся следователь, почесав затылок. — А в итоге мы получили одно обширное охлаждение с обморожением и два инфаркта.
У Яны удивленно взметнулись брови.
— Как два? Когда это я успела?
— Вас в моей речи, Цветкова, касалась фраза «одно обширное охлаждение с обморожением», остальное оставьте другим людям. А то много на себя берете.
— Кто эти «счастливчики», которые стояли со мной в одной очереди за неприятностями? — спросила Яна.
— Ну, во-первых, инфаркт получил ваш коллега — артист ТЮЗа Илюшин Степан Сергеевич.
— Как?! Что с ним? Где он?! — забеспокоилась Яна.
— Спокойно! Лежите и не крутитесь! Не выпускайте тепло, — предостерег ее следователь. — Илюшин в этой же больнице, она у нас в городе одна самая крутая. Степан Сергеевич сейчас находится в кардиореанимации и готовится к операции. Было плохо, сейчас угроза для жизни миновала. Врачи сказали, что все проблемы господина Илюшина от его не совсем здорового образа жизни, он и в больницу был доставлен под спиртовыми парами.
— Так он пил все время, вообще, сколько я его помню с детства, — ответила Яна. — Допился все-таки…
— Как мне удалось выяснить, он закрыл вас в холодильной камере и стоял рядом, отсчитывая секунды. Как такое только могло в голову прийти? «Для достоверности…» — пробормотал следователь. — Бред какой-то! Чтобы актриса больше походила на Снегурочку, запихнуть ее в морозилку! Извините, отвлекся.
Так вот… как Степан Сергеевич запихнул вас в морозильник, так ему сразу же стало плохо и он потерял сознание. Его заметили, отнесли в гримерку, вызвали «скорую», отвезли в больницу. В больнице он тоже далеко не сразу пришел в себя, а как только очнулся, то сразу же стал истерить, что подвел вас, вот закрыл в морозильной камере… что вас надо спасать. К тому времени вы уже лежали в больнице. Если бы вас нашли после того, как об этом рассказал Илюшин, то уже не спасли бы. Степану Сергеевичу можно инкриминировать организацию несчастного случая по неосторожности.
— Не надо ему ничего инкриминировать! — вздохнула Яна. — Вы что, не понимаете? Человек этого не хотел! Такое стечение обстоятельств! Люди творческие вообще странные! Они мир видят по-своему! Ну привиделось ему так, что, припорошенная инеем, я буду смотреться более снегурочной, и что? Мне тоже надо было голову включать. Меня же насильно никто никуда не загонял, я сама пошла, добровольно… — сказала Яна. — И на Степана Сергеевича в жизни жаловаться не буду! Ни так, ни официально!
