Евгения Горская - Сбываются другие мечты
Видеть довольную Алкину рожу было противно до смерти. Сегодня на ней был домашний брючный костюм, скромненький и наверняка безумно дорогой. На пальцах полкило серебра, не меньше. Правда, это Ира оценила, руки в серебре выглядят гораздо благороднее, чем в золоте, только мало кто это понимает.
Ира по-хозяйски прошла в кабинет к отцу, закрыла за собой дверь. Хоть маленький, но ударчик Алке, пусть знает, что она имеет право с собственным папашей разговаривать без посторонних.
Он возлежал на диване, читал тяжёлый том в коричневом переплёте. При её появлении отложил книгу, снял с носа очки, положил рядом.
– Я поговорил кое с кем, – без предисловий сообщил он, внимательно разглядывая дочь. – Могу перевести тебя в головную компанию. В отдел закупок.
Странно, ей казалось, что отец вовсе не интересуется её судьбой.
– Что я там буду делать? – глупо спросила Ира.
– Тендерами заниматься, – почему-то усмехнулся он. – Закупками. Дело стоящее, не прогадаешь.
Предложение было заманчивым. Самым заманчивым, какое только можно себе вообразить. Заниматься закупками интеллектуальных разработок означало подняться не на одну, а сразу на несколько ступеней социальной лестницы, даже если её возьмут на новую работу в прежней должности.
Дело даже не в том, что она получит возможность сообщать конкурсантам кое-какие интересующие их сведения, на это Ира как раз никогда не пошла бы, не дура, чтобы так рисковать. Просто она будет в курсе всех новейших разработок, и отношение к ней изменится, Глеб начнёт считаться с её мнением. И другие станут считаться.
– Спасибо, пап, – кивнула Ира. – Спасибо. Я даже боялась тебя об этом просить.
– В следующий раз не бойся. – Он поднялся с дивана, схватившись за спину. – Бояться надо в пешках всю жизнь просидеть. И в девках.
Он здорово постарел, отчего-то с удовлетворением отметила Ира.
– У тебя радикулит?
– Есть немного. В понедельник подавай заявление об уходе.
– Хорошо.
Ира подождала, не спросит ли он ещё о чём-нибудь, не дождалась и тихо вышла.
– Пойдёшь на новую работу? – вынырнув откуда-то из бесчисленных комнат, спросила Алла.
Вот стерва, даёт понять, что полностью в курсе мужних дел, даже если они касаются его дочери.
– Подумаю, – небрежно бросила Ира, одеваясь.
До смерти хотелось намекнуть, что у неё есть кое-какая занятная информация про Алку, но Ира сдержалась. Всему своё время.
Я придумываю ерунду, говорила себе Катя. Глеб не стал бы меня обманывать, зачем? Детей нет, материально они друг от друга не зависят, нужна ему другая женщина – повернулся и ушёл. Доводы были разумные, но помогали слабо, запах чужих духов никак не хотел выветриваться из памяти. Стану, как Варя, посмешищем, мрачно констатировала Катя. Брат о своих проблемах никогда не говорил, но скрыть это было невозможно, Катя давно всё понимала, и мама понимала, и обе жалели жену Ильи.
Варя ревновала Илюшу постоянно и ко всем, включая свекровь и золовку. Выглядело это жалко, и мама, и Катя старались в её присутствии общаться с Ильёй как можно меньше, вовлекали её в общий разговор, но Варя дулась, злилась, и из совместных семейных посиделок получалась одна нервотрёпка для всех.
– Глеб, сходишь за продуктами? – крикнула Катя, обследовав холодильник.
– Угу, – кивнул он, появляясь за её спиной. – Пиши список.
Глеб всегда ходил в магазин со списком необходимых покупок, даже если купить нужно было что-то одно. Раньше они оба часто над этим смеялись.
Катя быстро начеркала, что надо купить.
– Пойдём вместе, – предложил он. – Погода хорошая, прогуляемся.
– Не хочется, – отказалась Катя.
Не хочется ей гулять с человеком, которому она не верит.
Глеб ушёл, Катя послонялась по квартире, подошла к зазвонившему телефону. Не успела, звонки прекратились. Нужно подключить определитель, привычно подумала она. Вызвать мастера и подключить.
Небо за окном хмурилось. Катя вышла на балкон, открыла окно, поёжилась.
Когда Глеб ещё только стал её Глебом, когда быть рядом с ним было немыслимым счастьем, а не видеть его – сплошной тоской, он пообещал ей: я никогда тебя не обижу. Конечно, он её обижал с тех пор, и она его обижала, но это были несерьёзные обиды, мелочь, на которую они почти не обращали внимания.
Он не мог обидеть её сильнее, чем принеся на себе чужой запах.
В самолёте полно народу, напомнила себе Катя. Он мог сидеть рядом с любой надушенной сверх меры женщиной и касаться ее рукавом.
Она закрыла окно, вернулась в комнату, услышала, что отпирается входная дверь, взяла у мужа сумки и принялась убирать продукты в холодильник.
Седьмое октября, понедельник
Оперативка у директора была, как всегда, напряжённой, потом Бородина дёргали телефонными звонками, и он не сразу вспомнил, что Катя просила починить компьютер. За последние полгода он приучил себя забывать о жене, находясь на работе. Здесь у него была Ирина.
Глеб достал ноутбук из сумки, отнёс к компьютерщикам, напомнил себе не забыть купить им бутылку коньяка и, отпирая кабинет, опять услышал звонок.
– Я подала заявление, – тихо произнесла в трубке Ира. – Я увольняюсь. Ты ведь этого хотел?
– Но… – Ему не верилось, что жизнь может так легко снова наладиться, что больше не придётся краснеть перед коллегами и прятать глаза от Кати. – Я тебя не тороплю, просто хочу, чтобы ты не мешала мне работать, не лезла в мои дела. Я не имел в виду увольнение. Ты новое место нашла?
– Нет. Но это не имеет значения.
По-хорошему, её давно надо было уволить, инженер из неё никакой, но за это не увольняют.
– Я к тебе загляну? – попросила она. – Можно?
– Приходи.
Было и ещё кое-что помимо чувства вины, что не давало ему с облегчением радоваться её уходу. Она стала ему не чужой, не такой необходимой для жизни, как Катя, но всё-таки не чужой, и ему не безразлична её судьба.
Она появилась быстро, почти мгновенно, села сбоку, куда садились все, приходящие к нему в кабинет, покачала ногой, глядя в сторону, как примерная студентка, которой экзаменатор ещё не задал вопроса.
– Я ничего у тебя не прошу, Глеб.
Бородин промолчал, он ничего не мог ей предложить, да и не хотел предлагать. Больше всего он хотел невозможного: чтобы она опять стала для него чужой, а его жизнь простой и понятной.
– Знаешь… я просто хочу, чтобы ты знал – у меня никого нет, кроме тебя.
– Я знаю, – мягко сказал он.
– Нет. – Она покачала головой. – Не знаешь. Я имею в виду совсем не то. Мне даже поговорить не с кем, кроме тебя.
– Ира…
– Я всё понимаю, Глеб, – перебила его она. – Не говори ничего. Я знаю, что ты на мне не женишься, и ни на что не претендую. Я тебе уже сказала. Не бойся.
– Я не боюсь, – соврал он.
Конечно, он боялся, ещё как. Он не мог больше видеть несчастных Катиных глаз, он давно чувствовал себя мерзавцем и не хотел так жить.
– Зайди сегодня, – попросила она, наклонившись к нему. – Пожалуйста. Меня очень скоро здесь не будет.
Он отшатнулся, в кабинет в любой момент мог кто-то заглянуть.
– Хорошо, – обречённо сдался Глеб и трусливо добавил: – Только ненадолго.
Она встала, молча вышла из кабинета.
Ему до боли было жалко Ирину, он отдал бы всё, чтобы сделать её счастливой. Всё, кроме счастья Кати. И кроме своего счастья, которое без Кати невозможно.
За окном ярко светило солнце, создавая блики на экране компьютера. Бородин встал, опустил жалюзи. До смерти не хотелось ехать к Ирине.
Давно, когда между ним и Катей толком ещё ничего не было, но юный Глеб уже понимал, что без неё жизни ему не будет, Илья, встретив его перед лекцией в университетском коридоре, грозно на него надвинулся.
– Я за свою сестру горло перегрызу, – прошипел он, стараясь, чтобы никто не слышал.
– Я тоже, – зло ответил тогда Бородин, стоя в нескольких сантиметрах от Ильи.
Он и сейчас готов был на всё ради Кати и с тоской отгонял мысли о предстоящем вечере с Ириной. Если бы он мог вернуться назад, в цветущую казахскую степь, близко бы не подошёл к Ирке, но вернуться туда невозможно.
Она уволится, и всё кончится, успокоил он себя, поправил идеально ровно висевшие жалюзи и вернулся к столу.
Сегодня Катя работала в первую смену и уже в начале третьего оказалась дома.
Хотелось по привычке залезть в Интернет, почитать новости, послушать музыку, но её компьютер Глеб отнёс на работу чинить дисковод, а как подключить Интернет к Ольгиному, она не знала.
Ольгин ноут давно надо отдать Перовскому, но Катя тянула, как будто комп до сих пор связывал её с Ольгой, и ей было больно рвать эту последнюю связь. Неожиданно припомнилось, что в последнее время Ольга стала не такой жизнерадостной, как обычно. Она была чем-то озабочена, но Катя не обращала на это внимания. Ей хватало проблем с Глебом, она всё время помнила, что больше нет мамы, её не волновали чьи-то ещё проблемы, даже Ольгины. Сейчас её захлестнуло такое острое чувство вины, что она быстро включила компьютер, раскрыла первую попавшуюся Ольгину фотографию и долго смотрела на экранное изображение, пока не взглянула на часы и не заторопилась.
