Девочка с куклами - Вадим Юрьевич Панов
Ольга так посмотрела на Анзорова, что следователь вздрогнул. Потому что поверил: может – на мгновение позже.
Женщина же вздохнула и ровным голосом продолжила:
– Методика принесла плоды – видения исчезли. Ушли, словно их не было. Я наконец-то вернулась к нормальной жизни и никому, абсолютно никому не рассказывала о том, через что прошла. А дальше…
Адвокат прикоснулся к её руке и что-то прошептал на ухо. Ольга отрицательно качнула головой, адвокат поморщился и пожал плечами, словно говоря: «Это ваше решение».
– Я вернулась к практике, и через некоторое время ко мне обратился пациент с очень похожим расстройством. Этому мужчине снилось нечто фантастическое, он воображал себя охотником за нечистью и раз за разом проигрывал чудовищу битву на мосту. Я рассказала Леониду о пациенте… просто поделилась… А он… – Шевчук задумчиво коснулась пальцами щеки. – А Леонид предложил испробовать на нём нашу методику. Я сопротивлялась, но Леонид настаивал, сказал, что мы знаем, как вернуть человека к нормальной жизни, сказал, что если я откажусь – он сам его найдёт, и я… я подчинилась. Мы в точности воспроизвели видения того мужчины, но в финале, когда, по нашему замыслу, он должен был преодолеть свои страхи, у него не выдержало сердце. Это было ужасно: раннее утро, мост, мёртвый пациент, я кричу от страха, я почти в истерике, а Леонид… Леонид смеётся. И говорит мне: «Посмотри, какое спокойное у него лицо. Мы оказали ему огромную услугу».
Несколько секунд в комнате царила тишина, но прежде, чем кто-то из мужчин подал голос, Ольга вернулась к рассказу:
– Я думаю, там, на мосту, Леонид и сошёл с ума. Увидев улыбку на лице мёртвого пациента, он убедил себя в том, что, убивая, мы оказываем им благодеяние, и об излечении мы больше не говорили.
Тон не оставлял сомнений в том, что Ольга выговорилась, поэтому Анзоров задал следующий вопрос:
– Почему вы не заявили на мужа в полицию?
Решив, что позже уточнит имя погибшего пациента и детали того случая.
– Потому что боялась за свою жизнь.
– Мы смогли бы вас защитить.
– Но что бы я смогла рассказать? Я знаю очень мало. Леониду от меня даже информации не требовалось – он искал жертвы через Сеть и ездил за ними по всей стране.
– То есть вы не были свидетельницей преступлений?
– Я лишь догадывалась. – Шевчук всхлипнула. – Я почувствовала неладное несколько лет назад. Леонид… Он стал отдаляться от меня. Стал холоднее. Но я подумала, что это нормальный процесс, ну, знаете, как бывает в семьях: после яркого начала пару поглощает рутина, отношения приобретают черты привычки и возникает некая отстранённость. К тому же мы оба трудоголики, много времени уделяем работе, а поскольку сферы у нас совсем разные, общих тем для разговора находится немного. Я стала замечать… да, но я… Я, наверное, не хотела обращать внимания на изменения в наших отношениях. Я ведь его любила… тогда…
Шевчук бросила быстрый взгляд на Анзорова. А поскольку следователь остался невозмутим, адвокат, кашлянув, произнёс:
– Согласитесь – трагическая история?
– Я пока не знаю, – с прежним хладнокровием ответил Анзоров.
– У Леонида стали меняться предпочтения, – продолжила Шевчук. – Я имею в виду – интимные предпочтения. Он заставлял меня делать ужасные вещи… неприятные мне… но они доставляли ему наслаждение. Он даже бил меня.
– Как часто?
Женщина бросила взгляд на адвоката. Тот изобразил возмущение:
– Вы не могли бы задавать подобные вопросы с большим участием?
– Я пока не знаю, – повторил Анзоров.
– Чего именно вы не знаете? – не понял адвокат.
– Не знаю насчёт участия, – спокойно ответил следователь. – У вас ведь нет документального подтверждения физического насилия.
Ольга прищурилась, но промолчала. Адвокат же предпринял следующую атаку:
– Вы говорите с жертвой, господин Анзоров, с такой же жертвой Леонида Шевчука, как те несчастные, у которых он отнял жизнь. Но при этом, возможно, вы говорите с женщиной, с которой Леонид Шевчук обошёлся самым безжалостным образом, поскольку Ольга Аркадьевна когда-то искренне любила этого человека, а он её предал. И не просто предал: Леонид Шевчук превратил жизнь Ольги Аркадьевны в ад!
– Вы можете каким-то образом подтвердить своё заявление?
– Мне кажется, искреннее желание Ольги Аркадьевны сотрудничать со следствием является весомым подтверждением моих слов.
– Интересное заявление.
– Вы его принимаете?
– Оно будет занесено в протокол, – пожал плечами Анзоров. – А пока давайте вернёмся к вопросам. – Следователь посмотрел женщине в глаза: – Как вы оказались на месте преступления?
У Шевчук задрожали пальцы.
– Ольга Аркадьевна глубоко переживает этот эпизод своей жизни.
Анзоров промолчал, давая понять, что ждёт ответ, и тем вынудил Шевчук вновь взять слово:
– Я предполагаю, что Леонид захотел сделать из меня сообщницу, – произнесла она делано слабым, дрожащим голосом. – Или убить. Если я откажусь.
Теперь выбранная линия защиты окончательно прояснилась.
– Что привело вас к такому выводу, Ольга Аркадьевна? – мягко поинтересовался следователь.
– Леонид рассказал, что помогает людям… ну, так он это называл – помогать.
– Когда это произошло?
– Четырнадцатого февраля, вечером. Леонид пришёл с работы, но ненадолго и вскоре уехал, вернулся очень злым, недовольным, сказал, что я должна буду подтвердить, что он провёл всю вторую половину дня дома, со мной. Я спросила, что случилось? И тогда… – Шевчук вновь всхлипнула. На этот раз громко. – И тогда Леонид обо всём рассказал. А потом жестоко меня избил и пригрозил убить.
– И вы подтвердили, что ваш супруг провёл вечер четырнадцатого февраля дома.
– Я очень испугалась.
– Как вы оказались в фургоне?
– Леонид заставил меня дать ложные показания, но он понимал, что я могу от них отказаться, явиться в полицию, как вы правильно сказали, поэтому захотел сделать меня соучастницей. Он так и сказал: «Я нашёл способ упрочить наш брак». И засмеялся. Почти как тогда, на мосту… А я… Я не могла противиться. Мне стыдно признаваться, но я, дипломированный психиатр, оказалась в полной зависимости от мужа. Я очень боялась Леонида.
Шевчук умоляюще посмотрела на Анзорова, но дождалась лишь следующего вопроса:
– Что было дальше?
Это было не совсем то, чего хотелось услышать Ольге, однако она продолжила гнуть свою линию.
– Для меня – как в
