Юрий Дольд-Михайлик - И один в поле воин
- Но они касаются меня! И я должен кое-что вам пояснить. Иначе вы не поймете. Да и разговор этот, я уверен, останется между нами. Так что...
- Я вас слушаю, синьор Лерро.
- Начну с того... хотя нет... Лучше скажите, вы читали вчерашнее сообщение о бомбардировке Англии летающими снарядами?
- Конечно!
- И обратили внимание на количество жертв?
- Трудно было не обратить на это внимания. Такого эффекта не давала ни одна бомбежка.
- В этом повинен я! Это я убил их!
- Синьор Лерро, вы больны, устали, переволновались. Я уверен вы делаете из мухи слона. Прошу вас, давайте поговорим обо всем этом завтра...
- Нет, нет, я совершенно здоров. Вот уже несколько дней, как я выдаю себя за больного... Да, выдаю! Чтобы не идти на завод!
- Синьор Лерро!
- Повторяю, я совершенно здоров у в полном разуме. В таком полном, что смог изобрести прибор, помогающий управлять летающими снарядами по радио...
- Вы? Альфредо Лерро?
- Вот видите, вы не верите, вы испугались... Но я не боялся, я до сих пор никогда не боялся! Я сам себя спрашиваю, почему так было? Во-первых, вероятно, потому, что меня интересовала сама идея в чистом виде... Я никогда глубоко не задумывался, как будет применено мое изобретение на практике. Знал, что работаю на военном заводе, знал, что с помощью моего прибора самолеты снаряды полетят туда, куда направит их воля человека. Мы еще не добились такой точности, чтоб снаряд попадал в намеченный объект, но на конкретный населенный пункт мы могли его направить. Все это я знал. Но знал, как бы это сказать, теоретически. Я отдавал свой мозг, все остальное - было их делом. Мне было безразлично, кто применит это оружие. И против кого... Но нет, должно быть, не только потому я не боялся, не задумывался. Я чувствовал, что с меня не спросят! Вот это главное! А теперь, когда увидел, что стена, за которой я прятался, рушится, когда понял, что я буду отвечать наравне со всеми... Может быть, даже больше, конечно, больше, ведь у них были только руки, а я давал им мозг. Теперь я начал бояться.
- И совершенно правильно, синьор Лерро,- не выдержал Генрих.
- О, если вы так думаете, то... Что ж вы посоветуете мне делать?
- У вас, по-моему, один выход - Генрих замолчал, внимательно глядя в глаза Лерро.
- Какой?
- Война близится к концу, дорог каждый день...
Лерро молча кивнул головой
- Вам надо бежать в какую-либо нейтральную страну, скажем, в Швейцарию, и опубликовать в прессе протест. Сослаться на то, что вас заставляли работать силой. Протестовать против того, чтобы ваше изобретение использовалось для разрушения населенных пунктов и убийства мирных людей. Если вы заявите об этом сейчас - вам поверят.
- Вы правы!
- Но нужно, чтобы у вас с собой были чертежи, формулы, вообще все, что касается вашего изобретения. Я знаю, добыть эти материалы чрезвычайно трудно, все они, верно, хранятся на, заводе, но...
- У меня есть фотокопии.
- И вы рискуете такие вещи держать дома?
- Я их хорошо припрятал. Среди множества книг это не трудно сделать. Никакой черт не догадается, где они, пока я сам не скажу!
- Тогда вам нечего долго думать и колебаться! В конце концов вы спасете не только себя, а и сотни тысяч ни в чем не повинных людей. И это сумеют оценить.
- Но как же, как же все это организовать? Ведь вы знаете, как за мной следят!
- Обещаю продумать план и сказать вам в ближайшие дни. И, конечно, помогу, насколько это в моих силах.
- Я знаю, вы благородный человек! Возможно, впервые за много дней я усну сегодня ночью.
Генриху постелили в смежной с кабинетом комнате. Он долго ворочался в кровати, взволнованный мыслью, что, наконец, приблизился к цели. Даже во сне он продолжал строить планы, как лучше всего добыть необходимые материалы.
Часа в три Генриха разбудил полуодетый Кубис.
- Только что звонил Курт. К вам посланец от Лемке.
- Где он?
- Курт привезет сейчас его на машине.
Генрих начал быстро одеваться.
- Чертежи ищите в библиотеке, среди книг. Фотокопии. Возможно, это именно то, что вам нужно. Покажете мне, вместе проверим, они ли это,шепотом сказал Генрих Кубису, приводя себя в порядок.
- Но я не могу вам их дать,- ревниво прошептал Кубис.
- На кой черт они мне! Я же забочусь о вас! Чтобы не произошел конфуз. Ведь может случиться, что эти фотокопии никакого отношения к изобретению не имеют. А если так, нужно искать еще. Неужели вы не воспользуетесь таким счастливым случаем, чтобы обеспечить себя на всю жизнь? Я уже вижу вас богатым. И готов отсрочить оплату вашего долга еще на год... если, конечно, я буду убежден в вашей кредитоспособности.
Через своего посланца Лемке сообщал, что наскочил на партизанскую засаду, ведет ожесточенный бой и просит немедленно прислать подкрепление.
Вступать в ночной бой да еще на стороне Лемке, а не на стороне партизан Генриху совсем не хотелось. Но обстановка требовала действий быстрых, решительнвх, чтобы не могло возникнуть подозрений. Пришлось по тревоге поднять парашютистов и те два взвода немецких егерей, которые оставались в Кастель ла Фонте, а самому одновременно всеми способами задерживать выполнение своих же собственных приказаний.
Генрих заставил командиров взводов провести проверку всего автоматического оружия и выправить все мелкие неполадки, выявленные во время проверки. Когда оружие было готово, Гольдринг приказал взять дополнительное количество патронов, и за ними пришлось бежать на склад. А тем временем выяснилось, что в моторе одного из бронетранспортеров появился подозрительный стук.
Генрих бегал, кричал, угрожал, что отдаст виновных под суд, а в душе был искренно рад, что выезд задерживается.
Отряды на помощь Лемке выехали лишь в начале пятого, а прибыли на место только к шести утра, когда бой уже закончился. Еще звучали отдельные одиночные выстрелы, но партизан не было видно.
Еще издали Генрих увидел долговязую фигуру Лемке. Он шагал между убитыми и ранеными итальянскими солдатами и посылал пули из пистолета в тех, кто еще подавал признаки жизни
Увидав Генриха, Лемке быстро подошел к нему и коротко рассказал, что именно произошло.
По выезде из Кастель ла Фонте он выслал вперед несколько мотоциклистов, приказав им ехать так, чтобы каждый задний видел машину переднего. Шофер бронетранспортера тоже должен был ориентироваться на последнего мотоциклиста. Километрах в тридцати от Кастель ла Фонте, когда Лемке был уверен, что спокойно прибудет в Иврею, по колонне с правого боку застрочили партизанские пулеметы и автоматы. Их трассирующие пули ложились широкой полосой. Партизаны, пропустив дозор мотоциклистов, атаковали колонну с фланга. Пришлось принять ночной бой. Итальянские солдаты, воспользовавшись неожиданным нападением, начали разбегаться - эти убитые, которых видит сейчас Генрих,- все, что осталось от нескольких сот итальянцев.
- Выходит, вы очень успешно стреляли по безоружным, вместо того, чтобы драться с гарибальдийцами!- язвительно произнес Генрих. Он почувствовал, как его охватывает бешеная злоба. С каким наслаждением он разрядил бы свой пистолет в это чудовище, спокойна попыхивающее сигареткой. Но надо было сдерживаться, и уже совершенно спокойным тоном Генрих спросил:- Организуем погоню?
- Сейчас это чересчур рискованно. Подождем, когда туман рассеется.
Ждать пришлось долго. День выдался туманный, и только часа через два Лемке и Гольдрипг в сопровождении автоматчиков смогли осмотреть позиции партизанского отряда, учинившего нападение на колонну.
- Обратите внимание,- зло говорил Лемке - их позиции хорошо замаскированы и, очевидно, заранее подготовлены. Они ждали нашу колонну.
- Похоже, что кто-то их предупредил,- спокойно констатировал Генрих.
О погоне нечего было и думать. Туман ограничивал видимость, а при этих условиях углубляться в горы было опасно: несколько десятков автоматчиков партизан могли сдерживать весь большой отряд Лемке и Генриха.
- Но кто мог предупредить партизан? - то ли про себя, то ли Генриха спросил Лемке, когда, сидя в комендантской машине, они возвращались в Кастель ла Фонте - Вы комунибудь говорили об отправке итальянцев этой ночью?
- Ни единой душе!
- Тогда кто же?
- А почему вы думаете, что партизан мог предупредить кто-либо из моего окружения, а не из вашего?
- Мое окружение все состоит из немцев, а среди вашего имеются итальянцы.
- После покушения на фюрера нельзя доверять и немцам,- бросил Генрих.Гарантирует верность не национальность, а взгляды.
Лемке замолчал. Он был зол на весь мир, а больше всего на себя самого. Надо было настоять, чтобы Гольдринг тоже сопровождал итальянцев, а Лемке всю ответственность взял на себя. И вот получил... Придется оправдываться перед начальством, а Гольдринг останется в стороне, ведь нападение произошло за границами его района.
Генрих тоже молчал. Перед его глазами неотступно стояла картина, которую он застал на месте боя: несколько десятков убитых и раненых итальянцев, а среди них Лемке с пистолетом в руке...
