Пер Валё - Современный шведский детектив
Медальон
12. У ТЕБЯ В МЕДАЛЬОНЕ ЯД?
Несколько минут царили сумятица и переполох. Рудольф Люнден сдернул золотые очки, избавившись тем самым от созерцания своей разъяренной половины.
— Лиселотт, голубушка, что ты говоришь! — умолял он жену.
Оскорбленная Полли молчала, но два джентльмена тут же ринулись на ее защиту.
— Лиселотт в истерике, — презрительно сказал Эдуард. — Не обращай внимания.
— Тетя Альберта этими двумя завещаниями сыграла с нами злую шутку, — сердито сказал Еспер. — Провела нас, как детей. Но Полли тут ни при чем.
Адвокат Странд перечитывал документ, найденный в маленьком секретере. Он был озадачен.
— Завещание подлинное, это, несомненно, — бормотал он. — Но отчего же она не прислала его в нашу фирму, которая охраняет ее интересы? Что ей стоило набрать номер телефона и хотя бы намекнуть нам, что оно существует?
— Так что же мы будем делать дальше? — деловито, как всегда, спросила Мирьям. — Продолжим ссору из-за персидских ковров и густавианского бюро?
Сванте Странд печально взглянул на нее своими светло-карими глазами и предложил:
— Давайте сделаем перерыв.
— Дельная мысль, — одобрил комиссар Вийк.
Его мать поднялась со стула, судя по всему, на душе у нее стало легче.
— Мы, во всяком случае, избавим вас от своего присутствия. Надеюсь, у вас все образуется.
Незадачливый представитель фирмы «Странд, Странд и Странд» проводил комиссара и его мать до калитки.
— Жалею, что мы спутали карты тебе и твоим клиентам, — с сочувствием сказал Кристер. — Кое-кто из них даже не пытался скрыть своего недовольства.
— Вот это меня и пугает, — ответил Сванте Странд Младший. — Суд, конечно, признает новое завещание. Но что мне делать до тех пор? Например, сегодня? Остаться здесь или собрать бумаги и улизнуть в Эребру?
— Хочешь совет?
— Да.
— По-моему, тебе лучше остаться. Ты здесь человек посторонний, и твое присутствие хоть немного остудит их пыл.
— Олл-райт, — сказал адвокат и покорно поплелся в дом.
Кристер Вийк долго смотрел на многочисленные окна розовой виллы и на ее белые балконы.
— Не нравится мне атмосфера в этом доме, — признался он, покачав головой. — Очень не нравится.
— Пошли, — позвала его мать. — Мне холодно. Ветер к ночи усиливается, а вода в озере не спала ни на миллиметр.
Обстановка в гостиной Альберты Фабиан не изменилась, скорее даже ухудшилась. Наследники кричали так, что, казалось, хрустальные подвески на люстре вот-вот посыплются вниз.
Но, поняв, о чем они спорят, Сванте Странд не знал, плакать ему или смеяться.
— Я досмотрю этот фильм, чего бы мне это ни стоило! — заливалась дискантом Лиселотт на самой высокой ноте. — В пять часов по первой программе идет последняя серия.
Она заняла позицию перед телевизором — разъяренная фурия в черном териленовом платье и изящных лодочках.
Еспер Экерюд пронзил ее голубым ненавидящим взглядом.
— Без пяти пять по второй программе начнется репортаж из Вены с первенства мира по хоккею. Имей в виду, я тебе уступать не собираюсь.
— Хоккей! — фыркнула воинственная пасторша. — Глупейшая игра! А я целый день жду эту последнюю серию.
— Но ведь ее уже передавали, это повторение, — мягко вмешалась Полли.
— Ну и что ж! В четверг наш дрянной телевизор не работал, и сегодня у меня последняя возможность узнать, чем там все кончилось.
В спор включился и Эдуард Амбрас:
— Да пойми ты, будет прямой репортаж. Играют Швеция и Советский Союз.
— А меня больше интересуют Мэри Хеммонд и Дженнифер… — не сдавалась Лиселотт.
— Роланд Эриксон из Миннесоты!
— А Поль Меррони! Его так жалко! Зачем только он женился! — стояла на своем Лиселотт.
— Ёран Хёгуста! — в отчаянии взревел Еспер.
— Господи, ну и дом! — простонал Эдуард. — В одной комнате пианино, в другой — концертный рояль. И всего один жалкий телевизор. Пошли бы вы лучше, тетушка, вздремнули.
В гостиную вернулась Мирьям. Она выходила в холл звонить по телефону, вместо того чтобы тратить силы на бесполезную перепалку.
— Бросьте вы, ребята! Кто хочет смотреть хоккей, идем через улицу к «Трем старушкам».
В одно мгновение из гостиной всех, кроме Лиселотт, будто ветром сдуло.
Мирьям, Еспер и Эдуард пошли в ресторан «Три старушки». Пастор поднялся к себе в комнату, чтобы вздремнуть. Полли Томссон забилась в свою норку, а Сванте Странд, не найдя ее, отправился прогуляться. На обратном пути возле газетного киоска у гостиницы он столкнулся с Мирьям.
На ней была васильковая клетчатая накидка, под цвет платья. Но выглядела она не такой самоуверенной, как всегда. Сванте спросил, закончился ли матч.
— Н-нет, — запнувшись, ответила Мирьям. — Я просто так вышла, захотелось пройтись.
Не могла же энергичная издательница обнаружить перед посторонним тревогу, а как раз тревога привела ее сюда, чтобы проверить, как расходится журнал «Мы — женщины». Пачка этого еженедельника оставалась толстой и нетронутой, тогда как конкурирующие издания были уже почти распроданы. Разве мог Сванте догадаться, какой тоской наполнило душу Мирьям это зрелище?
Они купили по вечерней газете и направились к розовой вилле. По дороге Мирьям объясняла адвокату, как тяжело готовить номер в Стокгольме, а печатать его в Скуге.
Сванте вежливо слушал, жалея, что встретил, как назло, Мирьям, а не Полли Томссон.
Полли так и не вышла из своей комнаты. В половине десятого Еспер решительно поднялся на второй этаж, чтобы позвать ее вниз, ко всем.
В комнате Полли звучал чистый, мягкий баритон, исполнявший Вагнера.
— Наслаждаешься Хагегордом?
— Да, — мечтательно ответила девушка. — Правда, у него замечательный голос?
— А чего-нибудь посущественней ты не хочешь? Мы только что пообедали и собираемся пить кофе.
— Ваших скандалов я больше не выдержу, — предупредила Полли.
Одета она была по-домашнему: в розовые джинсы и джемпер. Удобно примостившись среди подушек, она сидела на своей широкой постели.
— Мы давно уже не скандалим, — успокоил ее Еспер. — Покорились судьбе и мирно болтаем о многосерийных фильмах и хоккее. «Тре крунур» на втором месте.
Полли нехотя выключила стереопроигрыватель и отложила последний номер еженедельника «Мы — женщины». Еспер сразу догадался, что именно она там читала.
— Ты не только слушаешь, но и читаешь Хокана Хагегорда? Как тебе нравится его письмо к девочкам-интеллектуалкам?
— Такого интересного материала у нас еще не печатали. Это действительно здорово.
— Лучше, чем мой опус?
— Не напрашивайся на комплимент. В рубрике для девочек печатают только письма да короткие заметки. А у тебя большая и серьезная статья.
— Растолкуй это моей сестрице?
Морщины на лице Еспера сделались глубже при воспоминании о сестре, работе, жилье и прочих невзгодах.
— Кстати, кто тебе насплетничал о моей семейной жизни?
— Мирьям, кто же еще!
— Ясно. Беат-Луис ей никогда не нравилась. Ей вообще не нравится все, что так или иначе связано со мной.
Он подошел к балкону и распахнул широкую дверь. На фоне хмурого вечернего неба Полли видела его белокурые волосы и желтый пиджак.
— Имей в виду, перила здесь еле держатся. Не опирайся на них, они могут рухнуть в любую минуту, — сказал он с балкона.
Возвратившись в комнату, Еспер спросил уже более мягким тоном:
— Рада, небось, что тебе достался этот сарай? Полли кивнула, и глаза ее наполнились слезами.
— Ужасно. Я люблю этот сарай больше всего на свете.
— А ты знала, что он достанется тебе?
— Даже не подозревала. Правда, я говорила Альберте, что Стокгольме мне плохо, но она не желала и слышать об этом. Твердила, что мое будущее в Стокгольме и что я должна к нему привыкнуть. Тише! Слушай, что это там свистит за окном?
— Ветер.
— Откуда он дует? Со стороны Хаммарбю?
Еспер понял ее испуг. Если северо-восточный ветер усилится, то вода затопит прибрежные дома. Уговаривать Полли спуститься вниз больше не требовалось. Она первая слетела по лестнице и ринулась на веранду.
Там царили мир и согласие. Дверь в сад была плотно закрыта, а определить уровень воды из окна было невозможно.
Майские сумерки уже сменились зловещей, ненастной тьмой, но на столике, на полках и консолях — всюду, где стояли цветы Альберты, — горело множество ламп под вышитыми абажурами. На диванах, под портретом прекрасной Франциски, вокруг низкого кофейного столика расположились пять человек. Их так захватила беседа об индейцах Амазонии, о тропических ядовитых змеях и насекомых, что никто не обратил внимания на Полли и на ее тревогу.
— Как вода? Кто-нибудь из вас проверял, поднялась она или нет?
