Герт Нюгордсхауг - Норвежский детектив
Доктор Карс с легким поклоном парировал ее замечание:
— Во сне даже мы, мужчины, умнеем, сударыня.
Растрепать шевелюру Странда еще больше было бы уже невозможно.
— А то, что меня потянули за рукав? Что трижды в один и тот же день я столкнулся с этой историей?
— Мы в науке называем это случайными совпадениями.
— Случайные совпадения? Три раза подряд?
— Подумаешь! — Доктор Карс внимательно разглядывал граненую коробочку с костями, стоявшую на полочке под столешницей. — Разве, играя в кости, нельзя три раза подряд получить «шестерку»? Удивительно, но случайно!
Взгляд его скользнул по каминной полке, но единорога он решительно не замечал:
— Как ни прискорбно, но должен сказать: я по-прежнему не вижу единорога. Не вижу!
Элисабет не могла принять такую, чисто мужскую, точку зрения и сделала типично женский вывод:
— Вы нам испортили все удовольствие, доктор Карс! За это вы должны что-нибудь рассказать нам!
— Искренне сожалею, сударыня! — Он развел руками. — Мое ремесло в том и состоит, чтобы объяснять подобные истории. А потому не надейтесь услышать от меня что-нибудь в этом роде.
— Как, вам нечего нам рассказать? — Нордберг встал. — Что ж, сейчас будет! Сейчас вы сами переживете встречу с единорогом, здесь на месте и сию же минуту!
Иногда даже психиатры испытывают нечто похожее на удивление:
— Что вы хотите этим сказать?
Нордберг воинственно тряхнул головой.
— Я полагаю, что вам не повредит небольшой шок!
— Шоковая терапия — моя узкая специальность. — Доктор Карс иронично поклонился. — Прошу вас!
— Я с радостью напугал бы вас до смерти, доктор Карс, — возбужденно продолжал Нордберг. — Вы — психиатр, ваша специальность обязывает вас проникать в дебри человеческой души. Но вы не видите дальше внутренней стороны стекол ваших собственных очков!
— Алф! Не забывайся, ты же хозяин! — одернула его Элисабет.
— Мне хочется, чтобы вы хоть краем глаза заглянули в ту бездну, которая называется психическими способностями человека!
Доктор Карс положил очки на стол, его как будто задели слова Нордберга об очках.
— Я к вашим услугам, — сухо сказал он.
Нордберг справился со своим возбуждением. В его голосе вдруг появилось подозрительное спокойствие и мягкость:
— Сегодня мы выслушали три длинные истории. Три, так сказать, романа. История, которую впредь сможете рассказывать вы, доктор Карс, будет короткой новеллой. Короткой, но не менее занимательной!
История психиатра, которую он не рассказал, но пережил
Часы в лучах лунного света
Четверо мужчин и одна женщина проводили симпозиум. Они обсуждали тему «Человек и единорог».
Было уже далеко за полночь, их беседа продолжалась несколько часов, но они так и не пришли ни к какому результату. Трое рассказали свои истории, возможно, свидетельствовавшие о встрече с этим мифическим животным. Но четвертый всякий раз доказывал, что рассказчик ошибся. Четвертый продолжал упрямо отрицать существование единорога. Наука в его лице не позволяла рогу этого удивительного создания задеть себя.
И вот сейчас этим спорам, кажется, будет положен конец. Сейчас, кажется, произойдет нечто конкретное, что, возможно, позволит им вынести окончательное решение. Нордберг вызвал доктора Карса на поединок. И доктор принял вызов.
Долгое время единственным освещением гостиной служил огонь, пылавший в камине, — предыдущие истории требовали полумрака. Но для предстоящего опыта нужен был яркий свет. Нордберг ходил по гостиной и зажигал все лампы.
— Значит, вы согласны на эксперимент, доктор Карс? — Нордберг произнес эти слова так, словно речь шла об experimentum crucis — испытании крестом.
— Конечно! — Доктор Карс еще раз протер стекла очков. — Эксперимент — единственный судья в науке!
— Разрешите сперва задать вам один вопрос? — Граненая коробочка с костями оказалась на столе. — Верите ли вы, что человек усилием воли может влиять на неодушевленные предметы?
— Влиять? Каким образом?
— Вы говорили об игре в кости. — Нордберг потряс коробочку. — Вот, например, верите ли вы, что усилием воли человек может заставить кости упасть так, как он хочет?
Шесть белых костей высыпались на стол. Доктор Карс ощупал одну из них.
— Это исключено. Совершенно исключено!
— Влиять усилием воли? — ужаснулся директор Бёмер. — Но тогда в обществе воцарился бы хаос! — Директор снова, как в бридже, стал партнером доктора Карса. — Представьте себе, что произойдет, если, например, курс акций на бирже будет повышаться или понижаться в зависимости от чьей-то воли!
Но партнером Нордберга был недаром журналист Странд.
— А мне это не кажется таким уж бессмысленным, — сказал он. — Я не сомневаюсь, что усилием воли человек может влиять на что угодно. Например, художник — химикалии из тюбика он превращает в восход солнца!
— Так далеко мои возможности не простираются, — саркастически заметил доктор Карс.
Элисабет сочла, что и она имеет право сказать свое слово.
— У меня есть один камень, который меняет цвет в зависимости от моего настроения, — сказала она. — Когда я сержусь, он становится красным, когда огорчена — фиолетовым, а когда у меня есть все основания чувствовать себя счастливой — зеленым.
— Другими словами, он всегда зеленый! — галантно заметил доктор Карс и вызывающе поглядел в потолок. — Вы обещали мне шок, господин Нордберг. Я жду!
— И вы его получите! — Нордберг убрал кости и торжественно направился в другой конец гостиной.
Там стояли красивые старинные напольные часы. Он открыл дверцу часов. В тишине гостиной послышалось мелодичное тиканье маятника.
— Вы видите эти часы? — Нордберг сделал выразительный жест, словно демонстрировал новое, фантастическое изобретение. — Как раз перед вашим приходом я поднял гири. Можете проверить, доктор Карс.
Доктор Карс не двинулся с места.
— Допустим. И что же дальше?
— Как видите, стрелка показывает без пяти три. Когда часы пробьют три, я их заставлю остановиться.
— Усилием воли?
— Да, усилием воли.
Доктор Карс улыбнулся доброй улыбкой психиатра, которой он обычно успокаивал своих пациентов:
— Я понимаю, господин Нордберг, вы обладаете чрезвычайно сильной волей. Вам ничего не стоит влиять на чувства прекрасного пола. — Он отвесил поклон в сторону Элисабет. — Или же на решения ваших издателей. Но едва ли вам удастся волей остановить часы!
— Сейчас увидите! — Нордберг решительно подошел к стулу и выдвинул его так, чтобы сидеть прямо напротив часов.
Он сел.
— Но я прошу вас соблюдать абсолютную тишину. Мне необходимо сконцентрировать свою волю.
— Господи! — вырвалось у директора Бёмера, он даже рот раскрыл от удивления.
— Невероятно! — восхищенно пробормотал Странд.
Но Элисабет вдруг заколебалась:
— Честно говоря, Алф, по-моему…
Доктор Карс с небывалой силой вдавил очки в переносицу:
— Вы сказали, после третьего удара?
Нордберг скрестил на груди руки:
— Да, сразу после третьего удара.
Директор Бёмер стукнул кулаком по столу:
— Честное слово, если тебе удастся остановить часы, я съем кусок картона, производимого акционерным обществом «Крафт-картон»!
— А запьешь бутылкой коньяка от меня! — тут же отозвался Нордберг, он не сомневался в успехе.
Доктор Карс хлопнул в ладоши:
— Начинайте, господин колдун!
В последующие минуты в гостиной слышалось только мелодичное тиканье. Все пятеро замерли, не отрывая глаз от часов. Неужели произойдет чудо?
Тик-так… Тик-так… Тик-так…
Нордберг сидел, скрестив руки на груди, и его властный взгляд был устремлен на циферблат. Плотная фигура выражала предельную концентрацию. Слабый отсвет огня освещал его неправильные энергичные черты, он был похож на короля гуннов, отдавшего последний приказ перед сражением. Неужели он собирался напугать часы так, чтобы они остановились? Неужели такое возможно и они остановятся?
Тик-так… Тик-так… Тик-так…
Элисабет нервно поглядывала на мужа, нечаянно она сделала неосторожное движение, коробочка упала, и кости запрыгали по полу.
— Тише вы, черт бы вас побрал! — в ярости взорвался Нордберг.
Часы продолжали тикать. Странд даже не подозревал, что тридцать секунд тянутся так долго. Директор Бёмер сидел с открытым ртом, он был готов ко всему. Он бы не удивился, если б сейчас из часов по лунному лучу вышла королева фей. Сложив руки, доктор Карс чувствовал себя в полной безопасности за стеной надежного скептицизма и незыблемости науки.
Вдруг тиканье прекратилось, часы как будто перевели дух.
Пробили три звонких удара. А потом опять:
