Сэйте Мацумото - Стена глаз. Земля - пустыня. Флаг в тумане
Соэда молча посмотрел на Асимуру.
— Понимаете, я посчитал своим долгом поблагодарить вас за внимание, которое вы уделяете Кумико.
— О чем вы говорите! — воскликнул Соэда.
— Ну хорошо, тогда пойдемте, — сказал Асимура, взяв свой портфель. Он медленно направился к выходу. В этой медлительности Соэда усмотрел непонятную нерешительность, в которой все еще пребывал Асимура.
Но подходящий момент был упущен. Они спустились на первый этаж, здесь по-прежнему было много студентов, некоторые, завидев Асимуру, кланялись ему.
Выйдя на улицу, они молча дошли до трамвайной остановки, близ которой выстроились в ряд букинистические лавки.
— Вы где живете, господин Соэда? — спросил Асимура.
— В Сиба, квартал Атаго. Там наше общежитие для холостяков.
— А мне в другую сторону, но я вас подвезу.
Асимура поднял руку и остановил проезжавшее такси. В машине они молчали, а через несколько минут Соэде уже надо было выходить. Да и общей темы для разговора не находилось.
В странном настроении Соэда простился с Асимурой.
Он медленно шел по знакомой улице. Не верится, что Асимура пригласил его только для того, чтобы поблагодарить за заботу о Кумико. Наверняка он хотел поговорить о другом, но почему-то не решился.
Что же хотел сказать ему Асимура? И почему не сказал?
Ну а что, если Асимура, как и он, верит, что Ногами жив? Это настолько серьезно, что ни жене, ни Кумико, ни Такако сказать об этом нельзя. Но и молчать он не в силах. Может быть, поэтому он решил встретиться со мною?
— Да, именно так, Асимура находится в положении, сходном с его собственным.
Соэду охватило запоздалое сожаление: надо было ему первому сказать о своих предположениях, тогда Асимура, возможно, ответил бы откровенностью на откровенность. Соэде не терпелось узнать, насколько Асимура уверен, что Ногами жив, и откуда он это взял.
Его вывели из задумчивости огни станции Отяномидзу. Казалось, что платформа плыла в темноте, словно корабль.
И в этот момент Соэду осенило — он понял скрытый смысл того, что при прощании сказал ему Мурао: поезжай в Иокогаму, в Гранд-отель! Ну конечно же, надо ехать — и не одному, а вместе с Кумико.
23
Хозяин гостиницы «Цуцуия» шел по длинному коридору в свою комнату, находившуюся за кухней и спальней для обслуживающего персонала.
Сегодня к вечеру раньше, чем обычно, стали появляться желающие снять номера на ночь. Гостиница стояла на бойком месте, и постояльцев — хотя и не слишком высокого ранга — всегда было много.
Хозяин открыл дверь, вошел и остановился посреди комнаты. У стены стоял довольно старый стол. Эту комнату хозяин обычно убирал сам, никому не доверяя. Здесь царил идеальный порядок, который свидетельствовал не столько о прирожденной аккуратности, сколько о привычке, приобретенной в прошлом.
Хозяин, продолжая стоять посреди комнаты, прежде всего бросил внимательный взгляд на стол. Электрическая лампочка, свисавшая с потолка, освещала резко выдающиеся на его лице скулы и оставляла затемненными впадины на щеках.
На лице хозяина застыло напряженное выражение. Он внимательно оглядел комнату, куда посторонним вход был строго-настрого запрещен.
Ему казалось, будто в комнате что-то неуловимо изменилось после того, как он заходил сюда в последний раз. Словно кто-то здесь побывал и привел в движение заполнявший комнату воздух.
Один за другим он оглядел предметы, лежавшие на столе: конторские книги, чернильницу, ручку, пачку сигарет, карандаш, стопку почтовой бумаги. На каждом предмете у него были свои, хотя и примитивные метки. Конторские книги были сложены особым образом, в определенном положении оставлены чернильница и ручка, стопка почтовой бумаги положена чуть-чуть косо. Он с первого взгляда мог определить, дотрагивался ли кто-либо в его отсутствие до этих предметов.
Все оставалось на своих местах: и конторские книги, и ручка с чернильницей, и стопка почтовой бумаги. Вот только обложка, накрывавшая почтовую бумагу сверху, была слегка сдвинута: словно кто-то приподнимал обложку и перелистал несколько листков.
Хозяин открыл дверь, выглянул в коридор и окликнул служанку:
— Эй, Отанэ, пойди сюда!
Из комнат второго этажа доносились громкие голоса постояльцев. Хозяин хлопнул в ладоши и еще раз позвал служанку.
Где-то вдалеке откликнулся женский голос, и почти сразу же в конце коридора показалась круглолицая краснощекая девушка.
— Вы меня звали, хозяин?
— Зайди сюда. — Он пригласил ее в комнату.
— Кто-нибудь заходил в эту комнату в мое отсутствие? — спросил он, бросив на служанку пронзительный взгляд.
— Нет, — ответила служанка, встревоженно глядя на строгое лицо хозяина.
— Может быть, Офуса? — Хозяин назвал имя второй служанки.
— Не знаю, но, пока вы были в конторе, я и Офуса обслуживали гостей. Думаю, у нее не было ни одной свободной минутки, чтобы сюда заглянуть.
Хозяин задумался, потом спросил:
— Где сейчас Эйкити?
— Кажется, дежурит у входа.
— Так-так.
— Хозяин, у вас что-нибудь пропало?
— Нет, дело не в этом…
Служанка удивленно посмотрела на хозяина.
— Ну хорошо. Раз, говоришь, никто не заходил, значит, так оно и есть. Тебе ведь известно, что сюда я никому не разрешаю заходить?
— Я и не захожу.
— Знаю, знаю! Ладно, возвращайся наверх.
Выпроводив служанку, хозяин закрыл дверь и сел за стол. Он выдвинул один за другим все ящики и внимательно просмотрел их содержимое. Никаких признаков того, что кто-то в них копался, он не обнаружил.
Он вытащил из нагрудного кармана сигарету, чиркнул спичкой и затянулся. Курил он долго, пока не выкурил сигарету до конца.
Со второго этажа послышались громкие мужские голоса и смех. Потом кто-то стал спускаться вниз по лестнице.
Хозяин некоторое время прислушивался к этим звукам, потом, раздавив окурок в пепельнице, поднялся из-за стола, подошел к стенному шкафу и открыл дверцу. В шкафу высилась горка ватных одеял и матрасов, сложенных в идеальном порядке. Так аккуратно их мог уложить лишь солдат, не один год проведший в казарме.
Хозяин сунул руку между одеялами и вытащил узкую коробку для хранения носовых платков. Под тяжестью одеял крышка коробки продавилась.
Он поставил коробку на стол и снял крышку, в коробке лежала стопка почтовой бумаги — верхние четыре или пять листков были исписаны.
Хозяин начал читать написанное, попутно кое-что вычеркивая и исправляя. Потом стал быстро писать. Время от времени он останавливался, закуривал, а затем писал дальше. На его лице застыло суровое выражение, которое еще больше подчеркивали глубокие морщины, прорезавшие лоб.
Заслышав приближающиеся по коридору шаги, он поспешно накрыл написанное листком чистой бумаги.
— Хозяин! — донесся из-за двери голос служанки.
— Чего тебе? — недовольно спросил он, слегка приоткрыв дверь. — В чем дело, говори скорее.
Служанка вошла в комнату и испуганно замерла, увидев злое лицо хозяина.
— Постоялец, занявший Кленовую комнату, просит перевести его в большую. Эта ему мала.
— Большая комната уже занята, в десять часов туда приедут. Скажи, что других комнат нет.
— Я ему объяснила, но он требует.
— Скажи, что нет, — раздраженно сказал хозяин.
— Хорошо, пусть будет доволен тем, что есть.
— Нет! Скажи, что вообще ничего нет.
— Что?!
— Пусть убирается, и никакой платы не бери.
Служанка оторопела. Должно быть, хозяин сегодня перегрелся на солнце, решила она и поспешно вышла.
Хозяин снова взялся за перо, его лицо сохраняло мрачное выражение. Он писал еще около часа и всего исписал десять листков почтовой бумаги. Немало он потратил времени, чтобы столько написать! Но ведь это было не обычное письмо.
Хозяин достал из ящика стола конверт, тщательно написал на нем адрес, а на обратной стороне — свою фамилию: Цуцуи. Потом аккуратно сложил исписанные листки и собирался уже было вложить их в конверт, когда какой-то звук заставил его насторожиться. Он поспешно спрятал письмо под стопку конторских книг, поднялся и тихо отворил окно. Свет от электрической лампочки упал на ветки аралии, росшей под окном.
— Кто тут? — крикнул Цуцуи, вглядываясь в темноту.
— Это я, Эйкити, — ответил сидевший под окном на корточках мужчина, поднимая голову. Это был тот самый мужчина в рабочей куртке, которого встретил Соэда при последнем посещении гостиницы.
— Ты, Эйкити? Что ты тут делаешь?
— Сточная канава засорилась, я решил ее немного почистить, днем некогда было, вот я и занялся ею сейчас.
— Та-ак… И давно ты здесь?
— Нет, только пришел.
— Понятно, но сегодня много приезжих, иди-ка лучше в вестибюль, встречай их, а очисткой канавы займешься днем, когда виднее, — сказал Цуцуи и закрыл окно.
