Анатолий Безуглов - Преступники
Чикуров переглянулся с Дагуровой и Харитоновым.
— И поесть бы не мешало, — добавил обвиняемый.
— Хорошо, прервемся, — сказал Игорь Андреевич.
Он вызвал конвой, и Рубцова-Банипартова увели.
— Тайм-аут потребовал, подлец, — сказал со злостью прокурор. — Чтобы обмозговать, подыскать версии.
— Пусть тужится, — махнул рукой Чикуров. — Крыть ему нечем… И чтобы потом не писал, что мучили больного человека, есть не давали…
— Вы правы, — вздохнул Никита Емельянович, Он тяжело встал, прошелся по комнате. — Что творили, мерзавцы, что творили! В голове не укладывается!
— Афера, конечно, грандиозная! — покачала головой Ольга Арчиловна. — Дурачили тысячи людей! Так цинично, беспардонно! — Она вдруг нервно рассмеялась. — А я-то, чудачка, два выходных толкалась в Попове, чтобы купить обыкновенную подкрашенную воду!
— Благодарите бога, что не досталось, — сказал с улыбкой Игорь Андреевич. — Оказались бы среди одураченных.
— Представляете, — остановился посреди комнаты Харитонов, — лавочку в Попове уже прикрыли, а народ продолжает валом валить… Возмущаются! Ко мне звонят, приходят: почему исчез «Баурос»? Что, спрашивают, его теперь только по блату продают?.. А действительно, его еще выпускают? Ну, хотя бы в экспортном исполнении?
— Нет, — ответил Чикуров. — Цех по производству «Бауроса» опечатан. До выяснения…
— Надо бы людям разъяснить, что к чему, — сказал Харитонов. — Через газету, что ли…
Вспомнив разговор с Суичмезовой, Чикуров сказал;
— Пускай выскажутся компетентные люди — физики, медики, фармацевты, пищевики…
— И то верно, — вздохнул Никита Емельянович и вдруг хлопнул себя по лбу. — Но я-то! Я!.. Ничего себе, блюститель законов в районе! Под носом, можно сказать, орудовали мошенники!.. Где были мои глаза?..
Следователи сочувственно посмотрели на него. Прокурор сел на стул.
— Давайте ваше постановление о мере пресечения, — сказал он Чикурову. — Тут никаких сомнений — взять под стражу.
И когда Игорь Андреевич дал ему документ, Никита Емельянович расписался в углу, где значилось:
«Утверждаю. Прокурор Сафроновского района, советник юстиции Харитонов Н. Е.»,
затем вынул из кармана круглую печать в футлярчике, ожесточенно дыхнул на нее и, приложив к постановлению, долго и крепко прижимал ее к бумаге, словно хотел насмерть раздавить ядовитое насекомое.
— Я вас оставлю на некоторое время, — сказал Чикуров, положив постановление в папку с Делом. — Вызову врача…
— Зачем? — удивился Никита Емельянович.
— Пусть осмотрит Рубцова,
— Понял, — кивнул райпрокурор. — Хотите добить его гуманностью?
— Облегчаю нам работу, — улыбнулся следователь. — Если никакого давления нет, будем допрашивать. И пусть потом жалуется…
Приехавший по просьбе Чикурова из поликлиники врач осмотрел подследственного. Артериальное давление у него оказалось в норме. Рубцова-Банипартова снова привели на допрос.
— Поели? — спросил у него Игорь Андреевич.
— Спасибо, — кивнул обвиняемый. — Конечно, не столичный «Арагви», но ничего…
— Жалобы есть? — поинтересовался райпрокурор, подыгрывая Чикурову.
— Жалоб не имею, — ответил словно по уставу обвиняемый.
— Ну что ж, продолжим, — сказал Игорь Андреевич, проставляя в бланке протокола допроса время и место его проведения и включая магнитофон. — К вашим махинациям с «Бауросом» мы вернемся потом. А сейчас прошу рассказать, при каких обстоятельствах и с какой целью вы убили Ростовцева?
— Я не хотел его убивать! Честное слово! — взволнованно произнес Рубцов-Банипартов. — Ив мыслях не было!.. Стечение обстоятельств! Трагическое!.. Он довел меня!..
Руки у обвиняемого задрожали. Чикуров удивился, так как в общем-то Рубцов-Банипартов держался спокойно. Даже пытался острить.
Он продолжал:
— Не подумайте… Я видел в колонии мокрушников. Сторонился их, как чумы… Никогда бы не мог поверить, что смогу выстрелить в человека… Но если бы вы видели ту сцену… Он так измывался надо мной! — Рубцов-Банипартов потряс в воздухе сжатыми кулаками.
— Успокойтесь, — сказал следователь. — Расскажите, почему и как он вас довел…
— Вы сейчас все поймете. — Обвиняемый потер пальцами виски. — Даже не знаю, с чего начать… Наверное, с покушения на Баулина. Вы не возражаете?
— Пожалуйста, — кивнул Чикуров.
— Нет, надо еще раньше… Начну с небольшого пояснения… Баулин и Орлова к дивидендам от «Бауроса» никакого отношения не имели.
— Вы хотите сказать, к нечестным доходам от его реализации? — уточнил Игорь Андреевич,
— Да, именно так… Правда, Азочка что-то пронюхала от своей подружки Ванды, которая торговала в Попове… Так вот, как-то Азочка намекнула мне, что не мешает, мол, поделиться с ней и Баулиным… Уверен, это ее личная инициатива. Евгений Тимурович и не догадывался, что мы гнали… Я говорю Орловой: цыц! Хватит вам шерсти и со стриженых овечек — с больных…
— Вы знали, что главврач и главная медсестра клиники брали взятки? — спросил Чикуров.
— Меня не проведешь. Более того, я понимал, что Аза и Баулин наедине не только обсуждали врачебные дела… И не удивился, почему именно она фактически была если не главным врачом, то заместителем по госпитализации — это точно! Правда, их чистая дружба, — последние два слова обвиняемый произнес с нескрываемой иронией, — дала трещину… Когда стрельнули в профессора, я думал, что это разбушевалась Азочка… Тут вы приехали, заинтересовались ею… Ведь каждый ваш шаг был известен всем Березкам!.. Ну, думаю, рано или поздно нашу красавицу арестуют, и она быстренько расколется. Опыта ведь нет… И потянется ниточка к нам с Ростовцевым, к «Бауросу» то есть… Решил с ней объясниться, дать совет, как себя вести… И вот, знаете, все в жизни лепится одно к одному. Плохое к плохому, хорошее к хорошему… А у нас пошла черная полоса. Заявился неожиданно Пляцковский… Значит, двадцать пятого июля я с утра был в нашем охотничьем хозяйстве. Видите ли, у легавой Аркадия Павловича какая-то парша объявилась. Собака находилась у егеря, а я повез туда ветеринара… Вернулся назад, Ростовцев рвет и мечет: Пляцковский накричал на него да еще пригрозил разоблачить…
— Что разоблачить? — уточнил Чикуров.
— Так ведь Пляцковскому сообщили, что наш «Баурос» — липа! Вот Феликс Михайлович и примчался в Березки, чтобы срочно забрать жену. Ростовцев, извините за выражение, наклал в штаны… И вот когда я приехал из охотничьего хозяйства, он накинулся на меня… Я говорю: тише, нашел место выяснять отношения… Он понял, говорит: вечером, попозднее жду тебя у себя дома… Жена и сын у него отдыхали в Теберде… Ладно! Ну, думаю, дело совсем швах! Дальше с Орловой тянуть нельзя… Пошел к ней, вызвал в гараж…
И Рубцов-Банипартов пересказал сцену разговора с Азой Даниловной, которую следователи знали со слов Орловой. Расхождения были лишь в мелких деталях, да еще, может быть, в выражениях речи.
— В то, что Азочка якобы не стреляла в Баулина, я, разумеется, не поверил, — продолжал Рубцов-Банипартов. — Сам лично видел, возвращаясь из области утром в день покушения, как она ехала от Лавутки… Ну, завернул я наган в платок и сунул к себе в карман. Вышел со двора. Посмотрел на часы — начало двенадцатого. Самое время идти к Ростовцеву… В соседних домах уже не было света — спали. Я незаметненько прошел к нему во двор. Дверь в дом была открыта. Аркадий Павлович работал у себя в кабинете. Увидел меня и снова раскудахтался. Прямо пена изо рта… А слова какие! Честное слово, граждане следователи, не поверите, в колонии и то не приходилось слышать таких слов!.. Получалось, будто бы во всем виноват я! Видите ли, подложил мину под «Интеграл», клинику и лично под его высокопревосходительство Ростовцева!.. Потому что Пляцковский назвал Баулина и Ростовцева убийцами его любимой жены! И, если она умрет, отвечать будут они. Уж тогда Феликс Михайлович упечет Ростовцева куда следует!.. Слушал я, слушал Ростовцева, а потом и говорю: чего квакаешь? Кто настоял, чтобы Пляцковский положил свою жену в клинику Баулина? Ты! Кто гарантировал ее полное выздоровление? Опять же ты!.. А ведь я, друг Аркадий, тебя предупреждал: с огнем играешь!.. И напомнил ему то, что узнал от одного моего знакомого, замдиректора известного института в Москве, который считал: Пляцковскую нужно немедленно оперировать… Знаете, что сказал мне тогда Ростовцев? Мол, три-четыре месяца Пляцковская в клинике у Баулина протянет наверняка, а потом… Потом, говорит, выпишем и пусть уезжает в Москву. А уж там — как бог распорядится. Помрет — значит, не судьба ей жить на этом свете. — Заметив недоверие на лицах присутствующих, обвиняемый ударил себя в грудь кулаком. — Так и сказал, честное слово! Я ему: смотри, Пляцковский разгадает твой ход, и что тогда будет? Ростовцев похлопал меня по плечу и усмехнулся своей ехидной усмешечкой: поздно, говорит, будет, мы уже положим в карман дипломы лауреатов, так что попробуй нас тронь!.. Вот какая была скотина!
