Джозефина Тэй - Поющие пески, Дело о похищении Бетти Кейн, Дитя времени
- Ничего.
- Еще одна ошибка.
- Его отдали под надзор Букингему. На плахе же оказались главари заговора, которых Ричард арестовал в Нортхэмптоне: Риверс и компания. А Джейн Шор назначили покаяние.
- Джейн Шор? Какое отношение она имела к делу? По-моему, она была любовницей Эдуарда?
- Была. После Эдуарда она перешла, если не ошибаюсь, к Гастингсу… Нет… Сейчас посмотрю… К Дорсету… Она посредничала в заговоре между Гастингсом и его сообщниками, с одной стороны, и Вудвиллами, с другой. В одном из дошедших до нас писем Ричарда упоминается Джейн Шор.
- По какому поводу?
- Его главный судейский чиновник хотел жениться на ней; я имею в виду - когда Ричард еще был королем.
- И он дал согласие?
- Дал. Это чудесное письмо. Написано скорее в печали, чем в гневе - и все какое-то светлое.
- Боже, как бывают глупы смертные.
- Вот именно.
- Похоже, и в этом случае он не собирался мстить.
- Да. Совсем наоборот. Конечно, не мое дело обобщать и делать выводы, - я всего лишь раскапываю архивы, - но я почти уверен, что главным стремлением Ричарда было раз и навсегда положить конец вражде между Йорками и Ланкастерами.
- Почему вы так решили?
- Я просматривал списки приглашенных на коронацию Ричарда. Кстати, такого стечения народа еще никогда не бывало. Трудно поверить, но присутствовали почти все. Как Ланкастеры, так и Йорки.
- Включая, возможно, даже оппортуниста Стенли?
- Возможно. Я еще не так хорошо знаком со всеми, чтобы помнить по именам.
- Видимо, вы правы в том, что Ричард и впрямь стремился прекратить грызню между Ланкастерами и Йорками. Пожалуй, его снисходительность к Стенли как раз этим и объясняется.
- Значит, Стенли поддерживал Ланкастеров?
- Нет, но он был женат на их ярой стороннице - Маргарите Бофорт. Бофорты были незаконной ветвью в ланкастерской фамилии. Но Маргариту такое положение не беспокоило. А ее сына и подавно.
- А кто был ее сын?
- Генрих VII.
Кэрррэдайн присвистнул.
- Вы хотите сказать, что Генрих был сыном леди Стенли?
- Уже сказал. От первого мужа, Эдмунда Тюдора.
- Да… но леди Стенли исполняла почетный долг на коронации Ричарда. Она несла шлейф королевы. Это, как я понимаю, считалось почестью.
- И преогромнейшей. Бедный, бедный Ричард… Оно не сработало.
- Что не сработало?
- Его великодушие, - Грант лежал и размышлял на эту тему, пока Кэррэдайн разбирал свои заметки. - Значит, парламент принял доказательства Стиллингтона?
- Больше того. Они были включены в акт, предлагавший Ричарду принять корону. Назывался он по-латыни «Титулус региус».
- Для служителя Господа Стиллингтон вел себя не очень-то достойно. Правда, он погубил бы сам себя.
- Вы слишком суровы к нему. Открывать рот раньше не было необходимости. Он не причинил никому вреда.
- А как же леди Элеонора Батлер?
- Она еще раньше умерла в монастыре. Похоронена в церкви Белых Кармелиток в Норидже, если это вас интересует. Пока Эдуард был жив, молчание Стиллингтона никому не вредило. Но, когда встал вопрос о престолонаследии, он был обязан заговорить, чем бы это ни грозило ему самому.
- Да, пожалуй, вы правы. Итак, парламент объявил детей незаконнорожденными. А Ричарда короновали. В присутствии всего английского дворянства. Королева все еще была в убежище?
- Да. Но разрешила младшему сыну присоединиться к своему брату.
- Когда именно?
Кэррэдайн порылся в записях:
- Шестнадцатого июня. У меня записано: «По настоянию архиепископа Кентерберийского оба мальчика живут в Тауэре».
- Это уже после того, как их объявили незаконнорожденными?
- Да. - Кэррэдайн сложил свои листки и сунул в карман. - Вот пока и все. Еще только один факт на десерт, - тут Кэррэдайн подобрал висящие с обеих сторон стула длинные полы своего пальто и запахнул их таким широким и величественным жестом, которому могли бы позавидовать и Марта, и сам король Ричард. - Помните этот акт, «Титулус региус»?
- Конечно. А что?
- Так вот, когда Генрих VII сел на трон, он приказал отметить «Титулус региус» даже без чтения в парламенте. По его указанию оригинал уничтожили, а копии запретили хранить под страхом штрафа и тюремного заключения.
Грант в изумлении уставился на своего помощника:
- Генрих VII?! Зачем? Ему-то это зачем?
- Понятия не имею. Но я намерен все выяснить. А пока вот вам кое-что, чтобы не скучать.
Он положил на грудь Гранту лист бумаги.
- Что это? - спросил инспектор, глядя на вырванную из блокнота страницу.
- То самое письмо Ричарда о Джейн Шор. Ну, я пошел…
Оставшись один в тишине палаты, Грант взял листок и начал читать.
Контраст между крупным детским почерком Кэррэдайна и торжественным стилем Ричарда показался Гранту весьма занятным. Но современный облик письма не заслонил очарования старины, которое Грант сравнил про себя с букетом хорошо выдержанного вина. В переводе на современный язык письмо гласило:
«К своему великому изумлению я узнал, что Том Лайном желает жениться на вдове Уилла Шора. Очевидно, он совсем потерял от нее голову и твердо стоит на своем решении. Прошу вас, дорогой епископ, пошлите за ним и попытайтесь отговорить этого глупца. В случае неудачи, а также если нет препятствий к этому браку со стороны церкви, я даю свое согласие, но велите ему отложить свадьбу до моего приезда в Лондон. Пока же я полагаю возможным освободить Джейн Шор по причине хорошего поведения и предлагаю вам передать ее на попечение отца или любого другого человека, которого вы сочтете подходящим».
Было очевидно, что письмо, как и говорил Кэррэдайн, составлялось скорее в грусти, чем в гневе. Грант поразился доброжелательному тону, в котором Ричард пишет о женщине, нанесшей ему страшный вред. Ко всему прочему, Ричард не получал никакой личной выгоды от своего великодушия. Конечно, король видел выгоду в правлении страной, не раздираемой больше распрями между Йорками и Ланкастерами, и со свойственной ему широтой взглядов стремился к тому, но в письме епископу речь шла об освобождении Джейн Шор, малозначительном деле, интересовавшем разве лишь влюбленного Тома Лайнома. Ричард ничего не выгадывал; его стремление осчастливить друга превосходило естественное желание отомстить.
Это отсутствие мстительности особенно поражало при сопоставлении с традиционным образом злодея и убийцы Ричарда III.
11
Письмо Ричарда позволило Гранту приятно провести время до самого чая. Он слушал воробьев, галдевших на подоконнике его палаты двадцатого века, и дивился тому, что читает фразы, рожденные в голове другого человека более чем четыре столетия назад. Насколько фантастической показалась бы Ричарду мысль о том, что кто-то станет читать эту короткую записку и раздумывать о нем самом спустя четыреста лет!
Узнав новые факты, Грант решил заново перечитать Мора и посмотреть, не изменится ли его понимание соответствующих отрывков.
Если прежде сообщения Мора казались ему сплетнями, к тому же иногда абсурдными, то теперь он считал эти откровения просто гнусными. Гранту, как имел обыкновение говорить его маленький племянник, стало «вконец противно». Кроме того, он был озадачен.
Перед ним лежал отчет о событиях, сделанный Мортоном. Мортоном-свидетелем, Мортоном-участником, которому должно быть известно до мельчайших подробностей все, что имело место между началом и концом июня того года. И все же он не упоминал ни о леди Элеоноре Батлер, ни о «Титулус региусе». Согласно Мортону, Ричард утверждал, что Эдуард был первоначально женат на своей любовнице Елизавете Люси. Но сама Елизавета Люси, подчеркивал Мортон, отрицала, что когда-либо была замужем за королем.
Зачем Мортону было выдумывать небылицу и тут же опровергать ее?
Зачем подменять Элеонору Батлер Елизаветой Люси?
Затем, что он мог отрицать, что Люси была замужем за королем, но не мог сделать того же в отношении Элеоноры Батлер?
Можно наверняка предположить, что кому-то было очень важно показать несостоятельность утверждения Ричарда о незаконнорожденности детей.
А поскольку Мортон - рукой Мора - писал для Генриха VII, то этим «кем-то» скорее всего и был Генрих VII. Тот самый, который уничтожил «Титулус региус» и запретил хранить его копии.
Внезапно Грант вспомнил сказанную Кэррэдайном фразу:
- Генрих велел аннулировать акт без его чтения.
Генриху было так важно не привлекать внимания к содержанию акта, что он специально позаботился о его быстрой отмене без чтения.
Отчего это должно было быть так важно для Генриха VII?
Почему Генриха так беспокоили права Ричарда? Какие бы ничтожные основания претендовать на трон ни подыскал себе Генрих Тюдор, они были ланкастерскими, и наследники Йорков не имели к ним никакого отношения.
