Марио Пьюзо - Последний дон
Порой устраивали мальчишники, оркестрованные Данте. Лоузи, когда не рассказывал свои “черномазые” байки, то пытался изложить классификацию шлюх.
Первыми в списке шли отъявленные проститутки, протягивающие одну руку за деньгами, а второй хватающие тебя за член. Затем следовали шлюхи, которых влечет к тебе, они по-дружески трахаются с тобой, а утром, прежде чем ты удалишься, просят тебя выписать чек, чтобы помочь им оплатить квартиру.
Далее следуют шлюхи, любящие тебя, но любящие и других, завязывающие долговременные отношения, поддерживаемые ювелирными подарками к каждому празднику, в том числе и на День Труда. И, наконец, вольнонаемные – работающие от звонка до звонка секретарши, стюардессы, продавщицы из бутиков, приглашающие тебя после дорогого обеда зайти на чашечку кофе, а затем пытающиеся выставить тебя с голой задницей за порог, не побаловав даже рукоблудством. Вот как раз таких-то оба бонвивана и любили больше всего. Секс с ними был настолько увлекателен, напоен драмой, слезами и приглушенными мольбами о снисходительности и терпении, наделяющими процесс траханья куда большим смаком, чем любовь.
Однажды ночью, после обеда в ресторане “Ле Шинуа”, Данте предложил прогуляться по бульвару. Присев на скамейку, они наблюдали за толпой. Мимо бесчисленной вереницей проплывали красивые молоденькие девушки на роликовых досках; преследующие их сутенеры всех мастей, всячески старающиеся улестить девушек; шлюхи, торгующие футболками, украшенными лозунгами, совершенно невразумительными для обоих повес; “хари-кришны” с чашами для сбора милостыни; группы бородатых певцов с гитарами; семейные группки с фотоаппаратами и видеокамерами и отражавшие все это многообразие черные воды Тихого океана, на чьих песчаных пляжах отдельные парочки барахтались под одеялами, якобы скрывавшими их блуд от посторонних глаз.
– Я могу посадить здесь всех до единого по тому или иному обвинению, – рассмеялся Лоузи. – Вот же зверинец хренов!
– Даже этих милых красоток на роликовых досках?
– Я просто упеку их за ношение кисок, как опасного оружия.
– Тут не так уж много черномазых, – заметил Данте.
Лоузи вытянулся на скамейке и проговорил, очень недурно имитируя южный акцент:
– По-моему, я шо-то не в меру наваливаюсь на моих черных братков. Как завсегда говорят либералы, это все с ихнего рабства.
Данте молча ждал ударной реплики.
Сцепив руки за головой, Лоузи откинул полу пиджака так, чтобы виднелась кобура, отпугивающая отчаянных хулиганов. Никто не обратил на это внимания. Окружающие, едва ступив на бульвар, узнавали в нем фараона.
– Рабство, – изрек Джим Лоузи, – деморализует. Они вели слишком легкую жизнь, сделавшую их чересчур зависимыми. Свобода дается чрезмерно тяжелой ценой. На плантациях о них заботились – трехразовое питание, бесплатное проживание, их одевали и обеспечивали им хорошее медицинское обслуживание, потому что они были ценной собственностью. Они не отвечали даже за собственных детей. Только вообрази: владельцы плантации трахали их дочерей и обеспечивали этим детям работу до конца их жизни. Разумеется, они работали, но они же всегда пели, значит, труд их был не так уж тяжел. Держу пари, что пять белых парней способны выполнить работу сотни ниггеров.
Данте подобные рассуждения забавляли. Неужто Лоузи говорит это всерьез? Впрочем, неважно, он выражает эмоциональную точку зрения, а не рациональную. Они вдыхали ароматы ночи, окружающий мир вселял в них приятное чувство уверенности. Эти люди никогда не представляли для них опасности. Затем Данте сказал:
– У меня есть для тебя по-настоящему важное предложение. Что тебя интересует прежде всего: гонорар или риск?
– Как всегда, деньги вперед, – осклабился Лоузи.
– Две сотни штук авансом. Год спустя должность главы службы безопасности отеля “Занаду” с зарплатой в пять раз выше нынешней. Накладные расходы за счет фирмы. Большой автомобиль, комната, стол и все киски, которых ты сможешь заглотить. Вся проверка подноготной отельных танцорок на тебе. Плюс те же гонорары, что и сейчас. Да еще тебе больше не придется идти на риск, выступая основным исполнителем.
– Предложение более чем соблазнительное, – согласился Лоузи. – Но кого-то надо застрелить. Это и есть риск?
– Для меня, – отрезал Данте. – Исполнителем буду я.
– А почему не я? У меня есть значок, легализующий мои действия.
– Потому что тебе не прожить после этого и полугода.
– А что мне-то делать? – осведомился Лоузи. – Щекотать твою задницу перышком?
Данте объяснил суть операции. Лоузи присвистнул, выражая восторг перед смелостью замысла.
– А почему Пиппи Де Лену?
– Потому что он вот-вот станет предателем.
Во взгляде Лоузи все еще светилось сомнение. Для него это будет первым случаем хладнокровного наемного убийства. Данте решил подлить масла в огонь.
– Помнишь то самоубийство Боза Сканнета? Этот удар нанес Кросс, не лично, а через субъекта по имени Лиа Вацци.
– А как он выглядит? – спросил Лоузи. Как только Данте описал Вацци, Лоузи понял, что именно этот человек сопровождал Сканнета, когда Джим остановил того в вестибюле отеля. – А где мне найти этого Вацци?
Данте задумался на добрую минуту. Стоит ли преступать единственный воистину святой закон Семьи? Закон дона. Но это поможет убрать Кросса с дороги, а после смерти Пиппи Кросса придется опасаться.
– Я никогда и никому не скажу, откуда я это узнал, – подсказал Лоузи.
Еще мгновение поразмыслив, Данте выложил:
– Вацци живет в принадлежащей моей семье охотничьей хижине в Сьерра-Неваде. Но не предпринимай ничего, пока мы не покончим с Пиппи.
– Разумеется, – отозвался Лоузи. И решил, что поступит, как сам пожелает. – Я получу свои две сотни штук авансом, верно?
– Верно, – подтвердил Данте.
– Вроде бы недурно. И еще одно. Если Клерикуцио возьмутся за меня, я продам тебя с потрохами.
– Не волнуйся, – дружелюбно заверил Данте, – если я услышу о таком, я прикончу тебя первым. А теперь давай обсудим детали.
Все прошло, как было задумано.
Когда Данте выпустил шесть пуль в грудь Пиппи Де Лены и Пиппи шепотом назвал его “проклятым Сантадио”, Данте почувствовал такое ликование, какого ему не доводилось испытывать ни разу в жизни.
Глава 20
Лиа Вацци впервые преднамеренно ослушался приказа своего босса Кросса Де Лены.
Это было неизбежно. Детектив Джим Лоузи нанес еще один визит в охотничью хижину и снова задавал вопросы о смерти Сканнета. Лиа отрицал всякое знакомство со Сканнетом и твердил, что просто случайно оказался в вестибюле отеля именно в это время. Похлопав его по плечу, Лоузи дал ему легкую пощечину.
– Ладно, ты, морская свинья, – проговорил он. – Скоро я до тебя доберусь.
Лиа мысленно подписал Лоузи смертный приговор. Что бы там еще ни случилось – а Лиа понял, что будущее его под угрозой, – об участи Лоузи он позаботится. Но надо проделать это очень аккуратно. В Семье Клерикуцио действуют весьма суровые правила. Никогда не причиняй вреда полицейскому.
Лиа вспомнил, как возил Кросса на встречу с Филом Шарки, ушедшим на пенсию партнером Лоузи. Лиа никогда не верил, что Шарки будет держать язык за зубами, дожидаясь обещанных пятидесяти штук. Теперь же и вовсе проникся уверенностью, что Шарки проинформировал Лоузи о встрече и, видимо, разглядел Вацци, дожидавшегося в машине. Если это так, то и Кросс, и сам Лиа в большой опасности. По сути дела, Лиа не доверял суждению Кросса; полицейские наверняка держатся друг за дружку, как мафиози. У них есть своя собственная omerta.
Лиа взял двух своих солдат, чтобы довезли его из охотничьей хижины до Санта-Моники к дому Фила Шарки. Он не сомневался, что простого разговора с Шарки будет достаточно, чтобы понять, извещал ли тот Лоузи о визите Кросса.
Возле дома Шарки царило запустение, на газоне не было ничего, кроме брошенной газонокосилки. Но дверь гаража была распахнута, внутри стояла машина, так что Лиа подошел по бетонной дорожке к двери и позвонил. Никакого отклика. Лиа продолжал звонить. Повернул ручку двери, дверь оказалась не заперта, осталось только принять решение. Войти или сию же минуту уехать? Лиа вытер свои отпечатки с ручки и кнопки звонка кончиком галстука. Затем вошел в тесную прихожую, громко окликнув Шарки по имени. По-прежнему ни звука в ответ. Лиа двинулся по дому; в обеих спальнях было пусто, он заглянул в шкафы и под кровати, прошел через гостиную, заглянул под диван и за занавески. Затем отправился в кухню и к столику на веранде, где стоял пакет молока и бумажная тарелка с недоеденным бутербродом: белый хлеб с сыром и высохшим, пожелтевшим по краям майонезом.
В кухне обнаружилась коричневая дверь с жалюзи; открыв ее, Лиа увидел неглубокий полуподвал без окон, с деревянной лестницей всего в две ступеньки.
Спустившись в полуподвал, Лиа заглянул за груду сломанных велосипедов. Распахнул огромные дверцы гардероба. Внутри одиноко висела форма полицейского, на полу стояла пара грубых черных башмаков, а на них покоилась фуражка уличного полицейского с галуном. И все.
