Иван Лазутин - Матросская тишина. Бомба Геринга
Лариса слегка поклонилась:
— Спасибо.
— Обязательно! Эти минуты вы запомните на всю жизнь. Да, кстати, только что звонили со студии документальных фильмов. Просили, чтобы всю процедуру вручения награды им разрешили снять для киножурнала. Так что завтра, капитан, вам придется грудь колесам держать. Как-никак увидит вся страна, как мы тут живем-поживаем и ордена наживаем. Глядишь, и мы, старики, в кадр попадем. — С этими словами полковник взял под локоть Ларису и подвел ее к карте Европы, висевшей на стене. Карта была испещрена красными кружочками. — Видите места, отмеченные красными сигналами? Это города Украины, Белоруссии, Закавказья, Прибалтики… Все они много лет стояли как на пороховой бочке. Но славные руки вашего будущего мужа, капитана Горелова, предупредили множество опаснейших взрывов. Этих взрывов хватило бы, чтобы превратить в сплошные руины десятки городов. — Полковник улыбнулся, шрам на его щеке слегка перекосил лицо. — Теперь вы видите, в чьи руки вверяете свою судьбу?
Вошел дежурный:
— Товарищ полковник, к вам с докладом командир взвода третьей роты лейтенант Мезенцев.
— Подождет.
— У него срочное и важное донесение!
— Тогда пусть войдет.
Дежурный вышел.
Лицо вошедшего лейтенанта было взволнованно. Переводя дух, он беглым взглядом окинул всех, кто находился в кабинете.
— Вот служба, даже на воспоминания минуту не дает, — пошутил полковник, вглядываясь в встревоженное лицо лейтенанта. — Что там у вас стряслось?
Лейтенант окинул взглядом Ларису и корреспондента:
— При посторонних не могу, товарищ полковник, донесение секретного характера.
Смущенная Лариса начала отступать к двери.
— Капитан, объясните, пожалуйста, невесте, что это обычный стиль нашей работы. — Пожав плечами, полковник обратился к Ларисе: — Минут через десять я вас приглашу.
— А мне? Мне можно остаться? — вопрос корреспондента прозвучал неуверенно и робко.
— К сожалению, нет.
Лариса и Горелов вышли. Следом за ними вышел корреспондент. Вышел неохотно, словно его лишили того самого главного, для чего он сюда явился, бросив неотложные дела в газете.
Лицо Журавлева посуровело. Он знал, что по мелочам дежурный офицер не пустил бы к нему в кабинет никого из подчиненных, если он не закончил беседы с посетителем.
— Что случилось? — отрывисто спросил он, как только за корреспондентом закрылась дверь.
— Товарищ полковник, наконец-то нашли… Фугасная, тысяча килограммов…
— Глубина залегания?
— Одиннадцать метров.
Полковник нажал кнопку под крышкой стола, и через несколько секунд в кабинет вошел дежурный офицер.
— Пригласите капитана Горелова!
— Вместе с женой?
— Нет, одного.
По лицам полковника, майора Урусова и еще не успевшего как следует отдышаться молоденького светловолосого лейтенанта Мезенцева Горелов понял, что в полку случилось что-то неладное.
— Капитан, нашли. Долго искали, но нашли. Правда, особых радостей мало. Фугасная, в тысячу килограммов. И если учесть, что недалеко от места расположения бомбы идут взрывные подземные работы на строительстве новой очереди метро, то тут дело принимает опасный оборот.
Лейтенант кашлянул в кулак:
— Товарищ полковник, все эти дни работы по обнаружению бомбы с нами круглосуточно посменно дежурили представители из Ленгорисполкома, из райкома партии и техник из Метростроя. Как только докопались до бомбы — инструктор тут же позвонил в райком партии, и подземные взрывы были сразу же прекращены.
— Молодцы! Это ваша инициатива? — Полковник посмотрел на Горелова.
— Иначе было нельзя, товарищ полковник. С первого же дня работы по рытью шахты я связался с райкомом партии, с райкомом комсомола и метростроевцами. Их подземный луч идет под сквериком, и неглубоко.
— У вас есть вопросы к лейтенанту? — Шрам на щеке полковника начал мелко подергиваться.
— Вы сами видели эту бомбу? — спросил Горелов, обращаясь к лейтенанту.
— Видел, товарищ капитан!
— Ее не шевельнули?
— Пока нет.
— Каковы технические данные бомбы?
— Бомба снаряжена взрывателем замедленного действия с часовым механизмом. — Отвечая, лейтенант стоял, вытянувшись по стойке «смирно», глядя то на полковника, то на капитана.
Полковник посмотрел на Горелова. Он отлично знал, что по технической осведомленности в пиротехнике равного капитану Горелову в полку не было, а поэтому дал возможность капитану самому получить от лейтенанта общие сведения о бомбе.
— Какой в бомбе взрыватель?
— Взрыватель марки ELAZ17A.
— Это точно определено? — В голосе Горелова прозвучала тревога.
— Точно. Видел своими глазами. С минуты на минуту в штаб должно прийти письменное донесение, там все, что я доложил, будет указано.
— Что вы скажете на этот счет, капитан? — Полковник достал из кармана трубку и дожидался, что ответит Горелов.
— Это одна из самых опасных бомб, которую придумали немцы. Взрыватель в этой бомбе с часовым механизмом. Обычно он срабатывал безотказно. Но если часы остановились, то обезвредить такую бомбу почти невозможно.
— Почему? — спросил полковник.
— Нам неизвестно, за сколько секунд или минут до срабатывания остановились часы. Если авиабомбу тронуть с места, то часы могут пойти и взрыв бомбы возможен в любое мгновение. Кроме того, под взрывателем находится противосъемное приспособление, которое мы называем «ловушкой». При извлечении из корпуса бомбы взрывателя молниеносно срабатывает эта «ловушка», и бомба взрывается. В учебном пособии по пиротехнике этому взрывателю посвящена специальная глава.
— Еще что заключила предварительная экспертиза? — спросил полковнику лейтенанта.
Лейтенант снова кашлянул в кулак и, переступая с ноги на негу, четко, как будто он давно ждал этого вопроса, ответил:
— Если принять во внимание, что бомба залегла под важнейшими коммуникациями телефонной связи, подземной электросети, газовых труб и водопровода, то взрыв этой бомбы нанесет огромные разрушительные действия целому кварталу, праздник будет омрачен многим тысячам людей, на несколько дней целый район останется без воды, газа и света. Могут быть и человеческие жертвы. Типографии газеты «Правда» грозит полнейшее разрушение.
Полковника, знакомого лишь с общими основами пиротехники, заинтересовали точные данные разрушительной силы бомбы:
— Не помните, капитан, каков радиус разлета осколков этой бомбы?
— На открытом месте — тысяча пятьсот, две тысячи метров, — четко ответил Горелов.
— Какие ведутся работы на месте обнаружения бомбы? — спросил полковник, наблюдая, как дрожат пальцы лейтенанта.
— Возводим вокруг ствола шахты земляной вал и роем траншеи для защиты ближайших зданий от разрушения.
— Паровые установки направили к месту работ? — спросил Горелов.
— Так точно, товарищ капитан. Две машины ДДА-63 находятся у места обнаружения бомбы.
— В каком состоянии шахта? — продолжал спрашивать капитан.
— В шахту обильно поступает вода. Для ее откачивания пришлось пустить в работу два насоса.
— Напомните командиру батальона, чтобы к началу работ по обезвреживанию бомбы были приготовлены дымосос и шлаковата, — посоветовал Горелов.
— Все это уже доставлено к месту работ, товарищ капитан. Десять пластин шлаковаты опущены в шахту, дымосос-вентилятор установлен и к работе готов.
— Как со связью?
— Связисты на местах. Связь между штабом обеспечения и шахтой работает бесперебойно.
Полковник посмотрел на Горелова:
— У вас все? Вопросов больше нет?
— Нет.
— Передайте командиру батальона, чтобы продолжали работы. Пусть немедленно свяжутся с райисполкомом и оборудуют помещение для штаба обеспечения работ. В работе штаба примут участие около двадцати человек. Передайте комбату, чтобы срочно позвонил мне.
Козырнув, лейтенант вышел.
— Да… — вздохнул полковник. — Район Смольного и типография «Правды» — это не заброшенный кирпичный завод. Как вы думаете, майор? — Журавлев повернулся к Урусову, который в течение всего разговора после прихода лейтенанта стоял и ждал, когда же наконец полковник его отпустит.
— Да, товарищ полковник, Смольный — это Смольный. Колыбель Октябрьского восстания, Главный штаб революции.
— Если все, что сообщил лейтенант, подтвердится, то какое бы вы приняли решение, майор?
— Предпринять все, чтобы транспортировать бомбу в безопасное место и подорвать!
— А если нельзя транспортировать? Если это связано с огромным риском?
— Взорвать ее на месте.
— Вы так думаете? — полковник сделал ударение на слове «так».
— Да, товарищ полковник, я думаю так, как нас учили в школе, по горьковскому монологу: «Человек — это прежде всего!.. Все остальное — дело рук Человека!..»
