Тайна умрёт со мной - Артемьев
— Таков порядок, — отрезал Годдард и прошёл к столу.
Тот тоже был засыпан пылью. Годдард тяжело вздохнул.
Он повернулся и нашёл в безмолвной, ошарашенной толпе зрителей Айрис.
— Снимаю шляпу, мисс Бирн, — только и сказал он.
* * *
В следующую среду, тридцатого сентября, Айрис причесалась чуть тщательнее обычного и чуть ярче подкрасила глаза. В Эбберли должен был вернуться Дэвид Вентворт.
Он уехал в Лондон сразу же, как только стало известно, что отпечатки пальцев на ноже совпали с отпечатками Руперта: позвонил инспектор Годдард и сказал, что ни Дэвида, ни кого-либо ещё в Эбберли больше не задерживает. Убийца установлен и уже арестован.
Айрис как раз собиралась съездить в Тэддингтон-Грин кое-что купить и выкатывала велосипед. Дэвид вышел во двор специально, чтобы ей про всё это сказать.
— Он что-нибудь… — Айрис дёрнула плечами, не зная, как лучше спросить. — Руперт хоть что-то объяснил? Наверное, такие вещи по телефону не сообщают, но…
— Я спросил то же самое. Потому что я и понимаю, почему он это сделал, и не понимаю тоже. Неужели за это можно убить?!
— Видимо, можно, — сказала Айрис.
— И я хотел спросить кое-что у вас.
— Что именно?
— Почему вы не сказали про нож мне? Почему сначала вызвали Годдарда? Боялись, что это я — убийца?
— Нет, если бы это были вы, вам не нужно было бы присылать сюда взломщиков. Вы бы нашли способ пробить дыру в стене в собственном доме. Я просто подумала, вы захотите или сами разделаться с Рупертом, или…
— Или?
— Или спасти его.
— Вы думали, что я стану спасать убийцу своей матери?!
Айрис посмотрела Дэвиду в глаза:
— Скажите честно, вы бы хотели, чтобы тело никогда не находили? Если бы вы вернулись на месяц назад, и у вас попросили разрешение на посещение парка, вы бы не хотели… отказать, и всё бы тогда осталось как было? Вы бы не узнали, что произошло с вашей матерью, но и не узнали, что сделали Мюриэл, Энид, Руперт?
Дэвид медленно выдохнул.
— Ничего исправить уже нельзя.
Меньше, чем через час Дэвид уехал в Лондон — разбираться с накопившимися делами. Айрис тоже решила поехать в Лондон, к матери. У той на вечер уже были запланированы танцы, как Айрис поняла, какой-то конкурс; участие нельзя было отменить, не подведя при этом других людей, так что мать ушла, а Айрис весь вечер сидела в их маленькой квартирке одна. Она легла спать раньше обычного, устроилась поуютнее в своей старой кровати и долго лежала, вслушиваясь в шум машин под окном, смех людей, возвращающихся домой из пабов, и неразличимые слова песни на французском, которую кто-то всё ставил и ставил заново. Звуки были знакомыми и всё же иными, чем были в детстве. Она сама была иной, чем в детстве. Иной, чем даже два месяца назад.
Даже если она вернётся сюда, всё будет по-другому.
И Эбберли стал другим. В нём больше не было тайны. Она умерла в тот момент, когда окровавленный нож выпал на груду камня.
Стоило ли вообще возвращаться туда?
Утром за завтраком Айрис рассказала матери историю Клементины Вентворт и её сыновей. Если и был в мире человек, которому она доверяла, то это была её мать. Айрис знала: она умеет хранить секреты.
Мать слушала, не перебивая, и только выражение лица менялось: иногда она изумлённо приподнимала брови, иногда едва ли не брезгливо морщилось, но чаще всего на её лице было то прохладное и разочарованное выражение, словно она хотела сказать, что в этом безумном мире уже ничто не может удивить её слишком сильно.
В конце рассказа Айрис добавила:
— Я разговаривала с миссис Пайк, и она сказала, что леди Клементина чувствовала, что ребёнок не её, поэтому и не любила его, всячески избегала. Что материнское сердце не обмануть… Как ты думаешь, это правда? Могло такое быть? Веришь ты в такое?
Мать поймала прядь своих блестящих волос и начала накручивать её на палец — жест, который так нравился Айрис в детстве, что она стала его повторять, а сейчас скорее раздражал своей манерностью.
— У этой миссис Пайк есть дети? — спросила мать после того, как намотала на палец три колечка волос.
— Нет.
— Я так и подумала. Материнское сердце ничего такого особенного не знает, Айрис. Ни-че-го. Это просто выдумки. Я думаю, что леди Клементина просто была так устроена или измучена тяжёлыми родами. В тех обстоятельствах она своего ребёнка тоже не полюбила бы. И это её мучило. Ведь она должна его любить, а не любит. И когда появился этот священник и рассказал ей про подмену…
— Она обрадовалась, — поняла вдруг Айрис. — Она нашла причину, оправдание.
— Наверное, она именно так всё и объясняла себе: не я не люблю, а просто он — не тот. Люди всегда так делают. А другой ребёнок был для неё вторым шансом. Думаю, она полюбила его ещё до того, как увидела. Внушила себе ту любовь, которая не родилась сама собой.
— Я всё думаю, могли ли она устроить всё иначе? Ведь если бы она не пыталась сохранить тайну до конца, то была бы жива.
— Мы никогда этого не узнаем, — мать покачала головой. — А я тоже хочу тебя кое о чём спросить. Ты хочешь там остаться после всего? В Эбберли?
— Да, я хочу. И не потому, что не нашлось лучшего места, просто хочу.
* * *
В Эбберли Айрис приехала в понедельник утром. На станции её, как всегда, встретил Уилсон, и несмотря на то, что Айрис ездила этой дорогой уже не раз, ей всё равно казалось, что впереди её ждёт что-то неиспытанное и неизведанное, новая глава в её жизни.
Она и сама не понимала, откуда это предчувствие, почти что трепет.
И когда плотные ряды деревьев разошлись перед ней, точно половинки занавеса, и она увидела дом, то поняла вдруг, что он не изменился. В зелени деревьев появились жёлтые и красные пятна, цветов стало совсем мало, но дом возвышался над парком всё с той же молчаливой, но многозначительной сдержанностью, словно главные его тайны всё ещё оставались сокрыты. Эбберли не стал расколдованным замком спящей красавицы, где все очнулись и пустились в пляс; он лишь позволил вырвать из своих стен одну загадку и хранил другие.
Работалось Айрис в эти дни на удивление спокойно. Она не думала ни об арестованном Руперте, ни о предстоящем суде, ни даже о Дэвиде… Её это не касалось. Она отпустила
