Человек с лицом убийцы - Николай Иванович Леонов
Приехав в Главк, Гуров сразу с головой закопался в дела. Согласно его предположению, все материалы на жертв Карающего ангела должны быть завязаны на одного человека. Не обязательно полицейского. Не исключено, что один и тот же сотрудник правоохранительных органов мог быть, так или иначе, причастен к ведению этих дел. Например, офицер из Следственного комитета или Следственного управления или сотрудник прокуратуры. Или еще кто-то, тот же судья или его секретарь, которые выносили решения по делам будущих жертв серийного убийцы.
Гуров зарывался в материалы дел и старательно выписывал в столбики фамилии. В одном из них, самом многочисленном, были имена полицейских, в двух других – сотрудников следственных органов и прокуратуры, а в последнем все остальные – судьи, их секретари и различные представители других органов власти, которые изредка всплывали в материалах уголовных дел. Затем, когда сыщик покончил с этим, он попытался сопоставить фамилии и найти закономерность, но это ни к чему не привело: если они и повторялись, то максимум в паре отдельных случаев. И найти одного человека, который бы так или иначе принял участие во всех делах, сыщику так и не удалось.
Тогда он решил зайти с другого бока – найти какой-то отдел полиции, который бы рассматривал дела, в которых фигурировала бы фамилия каждой жертвы. Однако и этот номер не дал желаемого результата. По первой жертве – завистнику Гордееву – вообще вышел гигантский разброс. Его заявления о возбуждении уголовных дел рассматривались примерно в девяти отделах полиции столицы: в Арбатском, Мещанском, Москва-Сити, Савеловском, Дорогомиловском, Коптево, Отрадное, Бабушкинском и Алтуфьевском. Причем в большинстве отделов было далеко не по одному заявлению от этого человека. Гуров хотел составить и список прокуратур и других органов власти и надзора, куда писал свои жалобы Гордеев, но понял, что сегодня этого просто не сможет сделать, и решил сосредоточиться исключительно на отделах полиции.
С Салмановым тоже все оказалось не так и просто. Однако уголовные дела или доследственные мероприятия в отношении этого бизнесмена значились только в четырех ОВД. И все из-за того, что Бекхан в Москве четырежды менял место своего жительства. И последним уголовным делом, в котором фигурировала его фамилия – о его же убийстве, – занимался Таганский ОВД, а до этого его имя встречалось в материалах отделов полиции в Свиблове, Вешняках и Измайлове.
Имена остальных, за исключением Киреева, в полицейских делах фигурировали в меньшей степени. Киреев упоминался в трех разных отделах, там, где жили заявители: Мещанском, Таганском и Преображенском ОВД. Фамилия Ищенко всплывала в материалах двух отделов – Дорогомиловского и Свибловского. А Быковская и вовсе лишь в одном – в Таганском. А вот фамилия Пылеева значилась в материалах пяти ОВД, в районах которых были дома, обслуживающиеся его управляющей компанией: Арбатский, Вешняковский, Таганский, Перовский и Хамовнический. И лишь Веретенникова ни разу с полицией дела не имела, несмотря на ее беспорядочные половые связи. То ли была слишком везуча до самой смерти, то ли слишком умна и выбирала безопасных мужчин. А единственная ошибка стала для этой женщины роковой.
Гуров отчетливо видел, что некоторые из этих фамилий в какой-то степени пересекались в одних и тех же участках. Например, на Пылеева и Салманова были дела в Вешняковском ОВД, а на Киреева и Гордеева – в Мещанском ОВД. Были и другие совпадения, но все они оказались сильно разбросаны во времени. Например, разница между делами, которые рассматривали в Дорогомиловском по Ищенко и Гордееву, составляла более семи лет. Причем оба этих дела заводили задолго до того, как серийный убийца начал совершать свои казни. Гуров понял, что сегодня ему никаких закономерностей в этих данных найти не удастся, и решил прекратить ломать голову и заставить мозг работать в другом направлении. Он запер все материалы в сейф и, закрыв кабинет, отправился на встречу с Лещук.
* * *
Как оказалось, Веретенникова проживала совсем неподалеку от Таганского отдела полиции – на Нижегородской улице. Но добраться с Островитянова, где находился Университет имени Пирогова, до дома, где некогда проживала погибшая нимфоманка, оказалось не так-то просто. До часа пик было еще далеко, но Ленинский проспект, по которому Крячко проделал бо́льшую часть пути, оказался достаточно серьезно загружен. Самый плотный затор оказался между Лобачевского и Гарибальди, в районе метро «Новаторская», и Станислав там проторчал почти полчаса, еле двигаясь в плотном потоке машин.
В другой раз он бы посвятил это время либо анализу собранных на преступника данных, если работа была настолько важна, как сейчас, либо болтовне по телефону – с приятелями, женой или по рабочим же вопросам и даже бы не заметил, как ожидание свободного проезда, которое в пробках растягивалось до бесконечности, пролетело бы незаметно, но сегодня все было иначе – у Стаса из головы не выходил образ прекрасного психиатра вместе со всем тем, что она рассказала сыщикам.
Впрочем, на задаче, поставленной ему Гуровым, Стас так до конца сосредоточиться и не мог. Во-первых, потому, что считал бесполезным новый опрос соседей покойной Веретенниковой, поскольку опера из Таганского ОВД наверняка вытрясли из них все, что могли. А во-вторых, мысли о Щукиной так до конца его и не отпускали. И успокоился Станислав только тогда, когда выбрался из еще одной пробки на перекрестке Ленинского и Ломоносовского проспекта. Дальше, до Третьего транспортного кольца, он добрался без проблем. Да и по нему до съезда на Нижегородскую улицу ехал с приличной скоростью, и остаток пути до бывшего дома Веретенниковой сыщик промчал довольно быстро.
В последние годы перед своей смертью Антонина проживала в пяти минутах ходьбы от Калитникова пруда, и наверняка летом бы Станислав туда заглянул, чтобы полюбоваться на красивых девушек или просто отдохнуть десяток минут у воды, но в феврале там делать было нечего, и Крячко уверенно свернул во двор двух домов, в одном из которых и проживала перед смертью Веретенникова.
В первую очередь, прежде чем идти в подъезд и пытаться там найти кого-то из соседей погибшей любвеобильной дамочки, Крячко решил пройтись по двору и пообщаться с бабушками-старушками, которые всегда и во все времена были одними из главных информаторов как для преступников, так и для сотрудников сил правопорядка. Старушек у обоих домов оказалось немало. Видимо, теплый февральский денек, в котором уже звенела наступающая весна, выманил из квартир тех бабулек и дедулек, у которых еще было
