Светлана Успенская - Черный фотограф
Он набрал номер телефона Женьки Васюхина. Для начала надо выпросить хоть плохонький фотоаппарат, а тогда можно и в бандитское пекло лезть, где наша не пропадала!
Договорившись, что с утра он заедет за фотоаппаратом, Леня только отмахнулся в ответ на дружеские сочувственные вопросы: что с ним, отчего он такой поникший.
— Дела, — буркнул он в ответ и добавил: — Потом расскажу… Если жив останусь.
И повесил трубку. Следующий этап — раздобыть диктофон. Его можно занять у Влады Петровны. Неудобно, конечно, просить у бывшей своей начальницы, от которой сбежал по-свински, без предупреждения. Но деваться было некуда. Однако все сошло неожиданно гладко, Влада Петровна посочувствовала его тяжелым обстоятельствам и попыталась разузнать с истинно женским любопытством, в чем они состоят.
Со вздохом вспомнив о своей былой спокойной жизни, когда ему не грозила никакая мафия, Леня взял веник и стал сметать мусор в одну кучу в углу. Ну что ж, завтра начинается неделя, возможно, последняя в его жизни. Надо встретить ее во всеоружии. Единственное, что он мог сделать сегодня, — это хорошо выспаться.
Соколовский сидел в пивном баре «Остап» и уныло смотрел в полупустую пивную кружку. На него подозрительно косился метрдотель, которому на ухо что-то нашептывала официантка. Денег на то, чтобы гулять, не привлекая внимания своим неприкаянным видом, абсолютно не было. Так, сущие гроши. Дурак он был, что отдал Корейцу все, что имел, ведь тому все равно — миллионом больше, миллионом меньше. А насколько он сейчас был бы свободнее в своих действиях, будь у него хоть одна пачечка из той кучи, что он вывалил на пол перед Корейцем!
Соколовский, опять принявший, на сей раз по принуждению, роль сыщика, уже третий вечер прохлаждался в баре «Остап». Про это заведение ему рассказал следователь Барчук. Очевидно, он был в ореховской группировке чем-то вроде контрразведчика и ведал всей внешней информацией о врагах Корейца и его недоброжелателях. Так же хорошо он был осведомлен о расстановке сил в самой казанской группировке и во всем районе, подвластном ей.
Сведения эти гласили, что хозяин «Остапа» в связи с падением доходов бара (выросла конкуренция, появились рядом другие заведения, и туда ушла часть клиентуры) просил «казанцев» снизить налог, иначе грозился совсем перестать платить им и перейти под защиту другой могущественной банды, ореховской — они обещали быть посговорчивее. Однако вряд ли «казанцы» согласятся на такое снижение доходов — ведь это проблемы самого хозяина. Или плати столько, сколько сказали, или закрывай заведение.
Срок уплаты как раз наступил, и со дня на день в баре должны были появиться крепкие казанские ребята, чтобы выбить деньги из упрямого владельца. В функции же самого сыщика входила съемка погрома и процесса выколачивания денег. В случае удачи такой материал можно было расценить как первую мелкую услугу Корейцу.
Если он успеет за неделю отчитаться и представить отснятое, то срок увеличат еще на неделю. И так до тех пор, пока сам Кореец не скажет «хватит». Это пахло бессрочной кабалой, рабством, но Лене не из чего было выбирать, и поэтому он сидел в «Остапе» уже третий вечер подряд, вызывая пристальное внимание обслуживающего персонала и чувствуя себя круглым дураком, у которого нет денег даже на лишнюю кружку пива.
Появился хозяин. Это был краснопиджачный грузин лет сорока, горбоносый, гортанный. Он внимательно, по-хозяйски осматривал помещение своего бара и его посетителей, цедящих светлое пиво за столиками. Метрдотель кивнул подбородком в сторону Лени и что-то сказал хозяину.
«Ну все, накапал, сейчас начнет выяснять, чего я здесь высиживаю, почему ничего не заказываю. Скажу, что жду армейского друга», — решил Леня.
Он уже сжал челюсти, чтобы с вызовом встретить вопрос, как вдруг в бар вошли новые посетители — трое могучих ребят с квадратными подбородками. Хозяин мгновенно побледнел, несмотря на свою природную смуглость. Начался тихий, но предвещавший грозу разговор.
Леня тихонько достал из кармана фотоаппарат, настроил его под столиком и, чуть приподняв над стаканом, незаметно щелкнул — это «казанцы», птицу видно по полету. Хозяин, суетясь, пригласил гостей за кулисы для разговора в более спокойной обстановке. Гости скрылись в кабинете.
Чуть покачиваясь на затекших от долгого сидения ногах, Леня подозвал официантку, расплатился и вышел в холл. Здесь он сделал вид, что идет в туалет, а сам проник в служебные помещения и по голосам, доносившимся из-за неплотно прикрытой двери, сразу определил, где кабинет хозяина. Тихонько достав диктофон, он приблизил его к дверной щели и стал записывать.
Сыщик чувствовал себя в дурацком положении. Что за детские методы работы! Стыдно, как он низко пал! Такую примитивную слежку мог позволить себе какой-нибудь шантажист-новичок, но ему, профессионалу с солидным стажем, на счету которого суперсложные дела, было не по себе.
Между тем разговор за дверью становился все горячее и все интереснее. Казанские молодцы требовали у хозяина денег, иначе грозили сейчас же разгромить его заведение. Хозяин, дрожа, умолял подождать, пока он не соберет нужную сумму, клялся, что дела идут из рук вон плохо, обещал все продать и расплатиться с «казанцами». Но ребята были непробиваемы, как скалы. Наконец главный из них произнес:
— Ну что, даешь бабки, в последний раз спрашиваю?
— Мальчики, один день, дайте мне один день! — умолял хозяин.
— Все, базары кончены. — Главный решительно поднялся, и его подручные тоже загремели стульями.
Прижимая к груди диктофон, Леня едва успел отскочить к двери туалета, когда мимо него прошествовали громилы. За ними с мольбами на устах семенил испуганный хозяин.
Из зала донесся грохот и первые крики. Заглохла музыка, зазвенела разбиваемая посуда, завизжали женщины.
«Началось». Леня забежал в зал и стал торопливо снимать весь этот погром. Он надеялся, что в суматохе никто на него не обратит внимания.
Между тем казанские громилы вовсю доказывали, что даром они свой хлеб не едят. За считанные минуты от прекрасно отделанного помещения осталась жалкая куча мусора. Вдалеке завыла милицейская сирена.
— Сматываемся, — бросил главный бандит своим товарищам и, внезапно обернувшись, увидел Леню с фотоаппаратом в руках.
Его реакция была молниеносной. Он заломил фотографу руку, так, что тот согнулся пополам, и, не отпуская ее, заспешил к выходу. За ним заторопились его напарники.
— Эй, Квадрат, зачем он тебе, брось! — прохрипел на ходу один из них. — Надо сматываться!
Но Квадрат продолжал молча тащить Леню, которому приходилось бежать за ним с вывернутой рукой, полусогнувшись в поясе.
Его мигом втолкнули в автомобиль, и с визгом на поворотах бандиты скрылись в лабиринте новостроек, заметая следы от возможной погони.
— И когда они успели мусоров вызвать? — зло проговорил один из громил, перевязывая носовым платком порезанную стеклом ладонь.
— Да сразу же и вызвали, как только мы зашли, — равнодушно ответил Квадрат и наконец отпустил Ленину руку. Тот со стоном вернул ее в естественное положение.
— Зачем ты этого хорька прихватил? — спросил тот, что за рулем, поглядывая на «хорька» в зеркало заднего вида.
— Он нас снимал.
— Ну и что? Засветить пленку, и пусть катится к чертовой бабушке. Куда его теперь?
— Не-е, — протянул Квадрат, который, очевидно, был у них за главного. — Отвезем Коляну. Пусть разбирается, кто его подослал.
С ужасом Леня начал осознавать, что попал из огня да в полымя, — еле вырвавшись из лап одних бандитов, он попал к другим, может быть, еще более жестоким и беспощадным. Ну все, теперь ему точно крышка… Он обреченно закрыл глаза. Все насмарку, напрасно он старался справиться с ситуацией. Ситуация давно вышла из-под контроля, и стремительный, с каждой минутой становящийся неуправляемым поток событий волочил его наподобие щепки, которую уносит вешняя вода.
Приехали довольно быстро.
— Выходи, — толкнул в плечо Квадрат. — И без глупостей, если перо в бок не хочешь получить.
