Анатолий Безуглов - Прокурор
...Проводы устроили в "Кооператоре", в малом банкетном зале, имеющем отдельный вход. Кроме официантов прислуживал чуть ли не сам директор ресторана, друг Анегина.
Отъезжающих накачали спиртным и обкормили деликатесами в рекордно короткий срок. Единственным человеком, кто ничего не пил, была Флора Баринова. На этот раз Евгений Иванович держался от нее подальше, хотя и предложил первый тост за журналистку. На банкете от фабрики были он и Заремба, разразившийся цветистой речью.
Режиссер Стариков и оператор Лядов вышли к поджидавшему автобусу и машине Фадея Борисовича очень нетвердой походкой. Не говоря уже об ассистентах и осветителях. Кое-кого Анегин и Берестов буквально вынесли на руках.
На вокзале Лядов, почти по-родственному лобызая Евгения Ивановича, сказал ему на ухо:
- Все будет тип-топ! - И, громко икнув, добавил: - Ты, Женчик, мужик что надо!
"Мужик что надо" оставил в купе режиссера и оператора шесть бутылок коньяку.
- Наконец-то эта сучка смоталась, - сказал Анегин Виктору после того, как они проводили работников телевидения и, завезя домой Зарембу, остались одни.
- Без нее спокойнее, - подтвердил Берестов.
- Нет, ты видел? - кипел начальник СЭЦа. - Ни капли вина не проглотила! Даже до икры не дотронулась... Все принюхивалась да присматривалась... А на вокзале? "До свидания, товарищ Анегин!" передразнил он Баринову писклявым голосом. - В гробу я хотел бы ее видеть! Хоть бы для приличия сказала спасибо. За то, что носились с ней как с писаной торбой...
Он еще некоторое время поносил журналистку последними словами.
- Да будет вам, Евгений Иванович, - успокаивал его шофер. - Далась она вам. Нашли из-за чего нервы портить...
- Тоже правильно, - сказал Анегин. - Не стоит она моего здоровья... Давай, Витюня, на Виноградную улицу. - Евгений Иванович неожиданно повеселел, что нередко случалось с ним после мрачного настроения. - Мы, парень, не только джинсами пробавляемся...
На Виноградной они забрали два объемистых тюка, которые еле поместились в багажник "Волги". Потом двинулись на Лиманный проезд.
В тюках оказались белоснежные майки с коротким рукавом и вырезом под шею. Передавая их бойкой девице, Анегин представил ей Виктора как человека, с которым она будет иметь дело впредь.
Девица вручила им готовую продукцию - такие же майки, но уже с рисунком на груди. Штампы с участниками ансамбля АББА, Михаилом Боярским, Аллой Пугачевой, а также с "заграничными" сюжетами - ковбоями, старинными автомобилями времен начала века, головами африканцев, украшенными перьями, - изготавливались, по словам Евгения Ивановича, в экспериментальном цехе. Девица лишь делала красящий раствор (доставать красители теперь тоже должен был Берестов) и штамповала рисунки на майки. Так что Виктору еще придется время от времени отвозить надомнице новые штампы.
- Чтобы не приедалось покупателям, - сказал Анегин, когда они вернулись к "Волге".
- Клевые маечки, - похвалил Виктор, трогая машину с места. - Идут здорово?
- Что ты! Нарасхват! Прямо как в бездонную бочку, ей-богу! Самое смешное: в газетах ругают моду на такие майки, а спрос... все равно растет. В магазинах-то примитив! Олимпийский Мишка. Это в лучшем случае. Да и то не лежат на прилавке...
- Это точно, - кивнул шофер.
- То-то же! - гордо заявил Евгений Иванович и приказал: - Останови возле автомата. Герман просил позвонить, как проводили.
Берестов затормозил у первого телефона-автомата. Начальник СЭЦа пошел звонить и вернулся бегом.
- На дачу, - бросил он, плюхаясь в сиденье.
По его тревожному тону Виктор понял: что-то случилось, но расспрашивать не стал. Только поддал газу.
Анегин всю дорогу мрачно молчал. Боржанский вышел на лай пса, и они прошли на веранду. Горела лишь неяркая настольная лампа без абажура, и тени людей зловеще двигались по стенам.
- Митьку задержали, - выпалил Герман Васильевич.
- Как? - остолбенел Евгений Иванович. - Где? Когда? Кто?
- За городом. Гаишники.
- А товар? - все еще находясь в шоке, еле вымолвил Анегин.
- Товар не тронули. Только отобрали права... Будет тут с минуты на минуту.
- Какого же черта ты поднял шухер?! - взвился Анегин. - ГАИ тебе не ОБХСС! - После перенесенного потрясения он был взбешен.
- Одна контора! - отрезал Боржанский.
- Нет, ты совсем рехнулся! Знаешь что, если нервы не в порядке, лечись, а не...
- Заткнись! - стукнул кулаком по столу Боржанский. - Горят в основном по глупости! Зачем ты послал Громилу, если он толком даже ездить не может? Все твои кадры...
- Хорошо! - скрестил руки на груди Евгений Иванович. - Просто отлично! Садись сам за руль и езжай! И в Ростов, и к Маэстро...
У Боржанского раз дернулось веко, другой, но Евгений Иванович словно не замечал этого. Он разразился отборной руганью.
Берестов со страхом наблюдал их перебранку, не зная, чем она кончится. Развязка наступила неожиданно: подъехала машина, просигналила, и залился лаем пес.
Боржанский выскочил во двор.
- Как он мне надоел! - Евгений Иванович ходил по веранде, сжимая кулаки. - Нет, гад буду, пошлю его подальше! Удав! Привык чужими руками жар загребать! Строит из себя стратега. Тоже мне, Наполеон нашелся...
Герман Васильевич возвратился с Митькой. Могучие плечи Громилы были виновато опущены, глаза - как у нашкодившей собаки.
- Что случилось? - строго спросил Анегин.
- Я уже на шоссе выехал, да у Тарасовки лейтенант ГАИ остановил...
- Шпарил небось вовсю?
- Да нет, честное слово...
- Ну?
- Попросил документы. Я - пожалуйста, товарищ начальник, вот вам корочки, вот путевой лист, вот накладные... Он машину обошел, покачал головой. Нашел, гад, к чему придраться! Скаты, видишь ли, лысые!..
- Скаты! - схватился за голову Боржанский. - Кретины! Что, не могли взять в гараже новые?
- Я говорю, - продолжал Громила, еще больше стушевавшись, - ничего, довезут... Так у него и к корочкам претензии. Как решето, говорит...
- Идиот! - завопил Боржанский. - Полный идиот! Почему нам не сказал? - Он забегал по веранде. - Это же надо!..
- Ладно, Герман, выпусти пар. Разберемся спокойненько, - миролюбиво сказал Анегин и обратился к Митьке: - Товаром интересовался?
- На накладные едва глянул, в кузов даже не посмотрел, - ответил Громила. - Вертайся, говорит, парень, обратно. О твоей же, мол, жизни забочусь. Когда права отбирал, сказал, что вернут, когда прослушаю лекцию в ГАИ.
- Вот видишь, Герман! - обрадованно воскликнул Евгений Иванович. Дело выеденного яйца не стоит!
Боржанский сел в кресло и мрачно уставился в пол. Оптимизма Анегина он явно не разделял.
- Как же теперь с товаром? - спросил он после некоторого молчания. Завтра в Ростове в десять утра будет ждать Чикомас...
Евгений Иванович кивнул на Берестова:
- Он отвезет.
Боржанский сначала воспротивился этому. Между ними опять едва не вспыхнула ссора. Но под напором Анегина Герман Васильевич все-таки дал свое согласие послать Берестова. На том же грузовике-фургоне. Он разъяснил Виктору, как ему надо действовать в Ростове. Первым делом встретиться с Чикомасом, передать ему джинсы и майки, изготовленные подпольными надомниками, а затем отвезти в магазин легальный товар сувенирной фабрики.
- На обратном пути, - заключил Герман Васильевич, - прихватишь из Ростова одного человека. Возвращайся ночью, чтобы его ни одна душа не видела. Понял?
- Хорошо, - кивнул Виктор.
- Отвезешь того человека на хутор к дяде Кондрату, - приказал Анегин и, похлопав шофера по плечу, дал ему коробочку с иностранной этикеткой: Как почувствуешь, что спать тянет, проглоти одну пилюлю...
Надо было спешить. Виктор и Громила поехали в гараж, сменили на грузовике изношенные скаты на новые. И Берестов отправился в Ростов.
Он гнал машину всю ночь и прибыл за час до условленного времени. Припарковал машину на стоянке у колхозного рынка.
Ровно в десять к грузовику подошел небольшого роста мужчина с желтоватым цветом лица и тяжелыми мешками под глазами. Оглядевшись, сказал:
- Привет.
- Здорово, - ответил Берестов, открывая ему дверцу в кабину.
По описанию Анегина это действительно был Чикомас.
- Казак звонил, - продолжал тот, устраиваясь на сиденье. - Двинули ко мне.
И назвал адрес.
У него на квартире Виктор оставил три огромных чемодана и поехал в магазин - сдать продукцию фабрики. Вернувшись к Чикомасу, он наскоро поел и заснул как убитый. Чем занимался хозяин квартиры весь день, Берестов не знал. Проснулся он, когда за окном уже была темень. Чикомас опять накормил его, дал внушительный сверток с деньгами и коротко бросил:
- Поехали.
Он был неразговорчив, этот ростовский компаньон.
Остановились на одной из улиц возле сквера, где их поджидала высокая женщина. Головной платок скрывал почти все ее лицо, воротник плаща был поднят. К удивлению Виктора, она села не в кабину, а полезла в кузов.
- Счастливо, - бросил на прощанье Чикомас.
