Найо Марш - Семейка Лампри. Танцующий лакей
Он наклонился над кроватью. Херси наблюдала за ним минуту-другую, а потом спросила:
— Что-то изменилось, доктор Харт, или я ошибаюсь?
— Нет, не ошибаетесь. Зрачки сузились. Пульс — сто двадцать. Заметили цвет ногтей? Темно-красные.
— А дыхание?
— Очень затрудненное. Сейчас мы еще раз измерим температуру. Слава Богу, что у этой старухи Паутинг оказался хоть градусник.
Херси принесла термометр и вернулась к окну. Она стояла, глядя сквозь дождь на бассейн и на террасу. Вдоль террасы были посажены кипарисы, и один из них загораживал дальний конец бассейна и вход в павильон. «Она не могла видеть, как Мандрэг упал в воду. Но она могла заметить, как он вышел из дома и спустился вниз», — подумала Херси и перевела взгляд на шкаф, где обнаружила вчера мокрое пальто.
— Температура сто два и восемь[33], — произнес Харт. — Поднялась на два деления. Ну что ж, может, еще раз попробовать рвотное? Хотя, боюсь, она не сможет его проглотить.
Херси подошла, и они опять принялись за дело, и опять без видимого результата. Вскоре она предложила ему пойти отдохнуть, оставив с больной ее.
— Вы ничего не ели и не присели с тех пор, как вас позвали сюда. Я извещу вас, если замечу какую-нибудь перемену.
Харт посмотрел на нее выпуклыми глазами и ответил:
— А куда мне идти, леди Херси? К себе в комнату? Чтобы меня опять заперли? С тех пор как я пришел сюда, мне кажется, что в коридоре или на лестнице кто-то есть. Меня стерегут. Не так ли? Нет, позвольте мне остаться здесь, пока не вернется машина. Если они привезут врача, я уйду в свою камеру.
— Я не верю, что вы убили Уильяма Комплайна, — внезапно вырвалось у Херси.
— Нет? Вы умная женщина. Я и не убивал его. Смотрите, я боюсь, что положение ухудшается. Кома все глубже. Рефлексы почти отсутствуют. Почему вы так смотрите на меня, леди Херси?
— Мне кажется, вы совсем не думаете о своем положении.
— Вы хотите сказать, что я не боюсь? — произнес доктор Харт, склоняясь над больной. — Это так, леди Херси. Я австрийский беженец и еврей, получивший британское подданство. У меня развился хороший, как вы говорите, нюх на правосудие. Австрийское правосудие, нацистское правосудие, английское правосудие. Я уже знаю, когда бояться, а когда нет. Я стал своего рода барометром страха. И сегодня мой барометр показывает «ясно». Я не верю, что меня признают виновным в убийстве, которого я не совершал.
— А вы верите, — спросила леди Херси после длительной паузы, — что убийца будет арестован?
— Да, безусловно верю, — ответил он, распрямляясь, но не сводя глаз с миссис Комплайн.
— Доктор Харт, — резко спросила Херси, — а вы знаете, кто убийца?
— О да, — ответил Харт, первый раз взглянув прямо на нее. — Да, думаю, что знаю. Назвать имя?
— Нет, не надо. Давайте не будем об этом говорить.
— Хорошо, — согласился Харт.
4Внизу, в зеленой гостиной, Джонатан Ройял слушал мадам Лисс. Посторонний наблюдатель, обладающий чувством юмора, нашел бы эту сцену забавной, особенно если бы у него была развита склонность к мрачной иронии. Чувство приличия заставило мадам надеть изысканное траурно-черное платье, плотно облегающее фигуру. Е комнате стоял аромат се дорогих духов. Она попросила миссис Паутинг передать хозяину дома о своем желании поговорить с ним. Джонатан, только что бывший немым свидетелем отчаяния Николаса, смотрел на гостью весьма настороженно.
— Было любезно с вашей стороны согласиться на встречу со мной, — начала мадам Лисс. — С тех пор, как все это случилось, меня не покидает чувство, что вы один из всех сохраняете здравый смысл и можете как-то влиять на события. Я инстинктивно ощущаю, что положиться можно только на вас.
Тронув очки, Джонатан рассыпался в благодарностях за столь лестное суждение о нем. Мадам Лисс еще порассуждала в том же духе. В ее манерах ощущалось то, что отличало ее от англичанок, — сильное женское начало. Женщина доверительно беседовала с мужчиной. Каждым своим взглядом, а все они были хорошо рассчитаны, она льстила мужскому самолюбию Джонатана. И хотя он еще неловко хмыкал и беспокойно теребил очки, выражение его лица, которое удивило бы сейчас кузину Херси и Клорис, говорило, что он польщен. Мадам Лисс начала с объяснения причин, по которым держала в секрете свое замужество. Инициатива была ее, — пояснила она. Ей не хотелось бросать свое процветающее предприятие. А задолго до их женитьбы доктор Харт опубликовал книгу, в которой разоблачал то, что называл «косметическим рэкетом». С этой довольно известной работой и связывалось его имя.
— Если бы стало известно, что я его жена, — говорила мадам Лисс, — я не смогла бы продолжать свое дело. Мы оба выглядели бы просто смешно. Поэтому мы тайно поженились в Лондоне и продолжали жить каждый своим домом.
— Двусмысленное положение, — улыбнувшись, сказал Джонатан.
— До недавнего времени все шло нормально.
— Пока Николаса Комплайна не перевели в Большой Чиппинг?
— Да, — подтвердила она, и оба замолчали. Непроницаемые очки Джонатана были нацелены прямо на нее. — Все так, — продолжала мадам Лисс. — Я ничего не могла поделать. Фрэнсис страшно ревновал. Я ни за что не согласилась бы сюда приехать, но Фрэнсис догадался, что Николас будет здесь, и принял приглашение. Я надеялась, что Николас будет вести себя благоразумно, и Фрэнсис успокоится. Но они оба были как безумные. А потом еще его брат и их изуродованная мать — все это слишком ужасно. Я до конца жизни не прощу себе этого. Никогда не приду в себя, — говорила она, грациозно поводя плечами. — Никогда.
— Что вы хотели мне сказать?
— Объяснить все. Я была потрясена, когда услышала вчера вечером об этой трагедии. Всю ночь я не спала и все думала, думала. Но не о себе, как вы понимаете, а об этом нескладном Уильяме, которого убили, как оказывается, из-за меня. Ведь подумают именно так. Будут говорить, что Фрэнсис принял его за Николаса и убил из ревности. Но это же неправда, мистер Ройял.
Джонатана изумило это заключение, так не соответствующее всем ее рассуждениям. Но тут мадам Лисс, наклонившись, заглянула ему в очки, и он промолчал.
— Это будет неправда, — повторила она. — Поймите меня. Я не сомневаюсь в том, что он это сделал. Но мотив преступления — мотив! Этот несчастный молодой человек кричал, что он разоблачит Фрэнсиса, всем расскажет, кто погубил его мать. Ведь почему она пыталась покончить с собой? Она поняла, что из-за нее Фрэнсис Харт убил Уильяма. — Джонатан поджал губы. Мадам Лисс наклонилась к нему: — Вы светский человек, вы понимаете женщин. Я это почувствовала при первой же встрече. Мне трудно объяснить. Я просто кожей ощутила, это какая-то внутренняя связь. Здесь трудно ошибиться. Это инстинкт.
Она машинально взяла Джонатана за руку, потом как-то нечаянно случилось, что уже Джонатан держал ее руку в своих ладонях. Она говорила и говорила. Он должен понять, что она жертва мужских страстей. Что тут можно было поделать? Не могла же она запретить Николасу Комплайну влюбляться в нее. Муж обращается с ней ужасно. Но это убийство ничего не имеет общего ни с ней, ни с Николасом. Какой кошмар ее ждет впереди, она никогда не оправится. Она поднесла руку Джонатана к своей щеке. Только он, Джонатан, защитит ее. Он не выдаст их секрета.
— Какого секрета? — вскричал обеспокоенный Джонатан.
Того, что Николас влюблен в нее. Нельзя допустить, чтоб всплыло ее имя.
— Но вы просите невозможное! — воскликнул он. — Даже если бы я…
Она тихо заплакала, потом придвинулась вплотную к нему и что-то прошептала на ухо. Джонатан побледнел и залепетал:
— Если бы я только мог… я был бы счастлив… это не в моей власти. — Он вытер губы. — Нет, ничего не получится. Мандрэг знает. Все они знают. Это невозможно.
Он все еще не спускал с нее глаз, когда оба услышали шум поднимающейся по дороге к дому машины.
Глава 13
ОСМОТР
1Аллейн вошел в курительную один. Сразу после приезда Мандрэг отправился на поиски Джонатана и вернулся с сообщением, что тот скоро придет.
— А тем временем, — сказал он, — мне поручено показать вам все, что вас интересует. Я полагаю… я хочу сказать, что ключи у меня.
Поблагодарив, Аллейн взял ключи и вошел в курительную. Он раздвинул занавески на окнах, и теперь холодный свет падал на тело Уильяма Комплайна. Топорик из нефрита лежал на полу, футах в двух от левого ботинка Уильяма. На острие остались темные пятна. К ручке был привязан короткий ремешок. Аллейн видел такие топорики народа маори в музеях Новой Зеландии. Еще тогда он размышлял о смертоносности этого оружия, о его превосходно рассчитанных формах и размерах.
— Подобную штуку можно сделать только из такого твердого камня, как новозеландский нефрит, — бормотал он, склоняясь над топориком. — Если это тип не сумасшедший, никаких отпечатков я не найду.