Искатель, 2002 №3 - Станислав Васильевич Родионов
— Сергей Георгиевич, как же: ребенок есть, а не рожала?
— Боря, все запутанные истории имеют простые решения. Этот Марат от Пашковой, кажется, ушел. Там, небось, треугольник?
— Какой треугольник? — не сразу понял я.
— Любовный. А давай-ка спросим. Пригласи Пашкову.
Загар на ее лице посветлел: так бывает, когда в кофе перельешь молока. Но потемнели глаза, став темно-карими, почти черными. Она стояла посреди кабинета, и меховая шуба висела на ней как-то небогато и плоско, как простыня на веревке в безветрие.
— Садитесь, Пашкова. Говорят, вы не будете отвечать на мои вопросы?
— Только если они касаются меня.
— Убит ребенок…
— Я не рожала и ребенка в снег не бросала.
— Хорошо, но есть ваша медкарта…
— Я ее не заполняла.
— Но с ваших слов?
— Нет.
— С чьих же?
— А это меня уже не касается.
Чуть съехавшие очки придавали лицу Рябинина прямо-таки бабушкино добродушие: впору клубок шерсти бросить ему на колени. Тут бы рявкнуть на Пашкову, когда она начала лепить горбатого про медкарту… Рябинин же улыбнулся и стал по-отечески увещевать:
— Гражданка Пашкова, совершено убийство, по поводу которого вас требуется допросить…
Я, все еще разглядывая медкарту, полоумно перебил:
— Стоп! Татьяна, встань!
Она поднялась с недоумением. Очки следователя тоже меня не одобрили. Я спросил все с тем же полоумным жаром:
— Татьяна, ты какого роста?
— Метр шестьдесят пять.
Я бросился к двери, на бегу крикнув:
— Сейчас привезу одну из сторон треугольника…
— Марата, что ли? — успел спросить Рябинин.
Я гнал машину, как казенную. «Москвич» поскрипывал старыми костями, то бишь железками. Хорошо, что не было гололеда, а то бы я ковырнулся не раз.
…Конечно, треугольник. Две женщины любили Марата, и каждая готова ради этой любви пойти на что угодно. Точнее, не ради любви, а ради того, чтобы удержать Марата. Он был привередлив, как восточный эмир в гареме. Черт его знает, разборчивы ли эмиры в своих гаремах?
Машина так подскочила на незамеченном ухабе, что я чуть было не долбанулся в ветровое стекло. Интересно, какая была скорость?
…Марат от Пашковой ушел. Как его вернуть? Сделаться престижной настолько, чтобы о ней заговорил город. Город говорил о парапсихологии, инопланетянах, гипнозе, медицине дао, передачи мысли на расстоянии… И придумала: ее изнасиловало существо с НЛО…
Знакомый гаишник погрозил мне кулаком. А может, и не знакомый, я не рассмотрел из-за большой скорости: моей, а не гаишника.
…Марат ушел к Ванилле, но и ее бросил. Почему? Дама престижнее некуда. Чтобы удержать Марата, она забеременела. И просчиталась: Марат ценил свободу — он ушел. Вернуть его можно было, только освободившись от беременности, но сроки упущены…
Металлический звук намекнул мне, что я задел автомобиль, стоявший у панели. Чиркнул, как спичкой о коробок. Прав Марат Аркадьевич: слишком много припаркованных машин.
…Ситуация. У одной будет ребенок, но он ей не нужен; у второй нет ребенка, но он ей нужен. От инопланетянина. И ситуация оборачивается комбинацией подруг…
На красный свет я остановился. В поравнявшемся «Мерседесе» дама — пожилая, в очках, в шляпке — повертела пальцем у своего виска. До моего ей было не дотянуться.
…Пашкова подкладывает живот и объявляет себя беременной. Беременная Ванилла с паспортом Пашковой становится на учет. Они похожи, на фотографиях обе юные… Но в паспорте фамилия, имя, адрес, год рождения… Ну а рост, вес и другие биологические данные уже брались путем измерения Ваниллы…
Мчаться на большой скорости по запруженному городу да еще и размышлять, непросто. Я так притерся к поребрику, что, похоже, скат начал дымить. Или это косынка, от испуга оброненная девушкой?
…Финал: родила тайно и подбросила. Видимо, надеялась, что ребенка подберут. Время не рассчитала или температуру не учла. Татьяне проще — ребенка взял инопланетянин. Ну а патронажная сестра раз пришла бы, два… Видимо, роженица уехала. Кто сейчас кого ищет?
Мой «москвичек» подбросило в последний раз у парадной — все-таки влетел на панель. Но почему я спешил? Боялся, что сбежит? Спрячет улики? Их не спрятать…
Я нажал звонок, теперь уже опасаясь, что ее нет дома. Дверь моментально открыли. Какая-то женщина отступила в глубь передней. Она ничего не спрашивала, поэтому спросил я:
— Мне нужна Ванилла Штрейс.
Женщина лишь сделала второй шаг назад…
Боже, она. Где же статность и взгляд, что-то требовавший? Где черные влажные глаза? Где пружинистые волосы и моднячая одежда? Все вроде было, но как-то смазанно — высота, но без стати; черные глаза, но с неприятной сухостью; волосы, но опавшие, как травка, обваренная кипятком; платье, но мятое и блеклое…
— Ванилла Оттовна, какой у вас рост?
— Метр семьдесят, — ответила она тихо и непонимающе.
— Ну да, а у Пашковой метр шестьдесят пять.
— Я ждала вас…
— Вот и пришел.
Ванилла бросилась ко мне. Будь она мужчиной, я хватился бы за пистолет. Ее губы почти коснулись моей щеки, но так и надо, потому что она шептала:
— Он… жив?
— Замерз.
Ванилла опустилась на стул. Я постоял, боясь, что она свалится но пол.
— Ванилла Оттовна, одевайтесь.
Я прошел в комнату к телефону и достал из кармана записную книжку — второстепенными номерами старался память не загружать. Директор фирмы «Максимум» отозвался сразу.
— Марат Аркадьевич, здравствуйте. Капитан Леденцов.
— A-а, чем обязан?
— Хочу сообщить, что Ванилла родила мальчика.
— Это вряд ли мой ребенок, — сбился он с бодрого тона.
— Я о другом. Помните, вы говорили, что народу слишком много, припарковаться негде?
— Говорил…
— Так вот, мальчик погиб.
— К чему… мне эта информация?
— Погиб, значит, не вырастет.
— Не понимаю…
— Марат Аркадьевич, не вырастет, не купит машину и не будет парковаться. Останется лишнее место для парковки, директор!
Микки СПИЛЛЕЙН
СЛАДКАЯ МЕСТЬ
Высокий, широкоплечий мужчина протянул шляпу и пальто гардеробщику, прошел через холл в большой зал клуба. Постоял в дверях, огляделся, увидел все, что следовало увидеть: шахматистов у окна, четверых мужчин за карточным столом, одинокого мужчину в дальнем углу, со стаканом в руке.
Пересек зал, на ходу кивнул картежникам, направляясь в дальний угол. Мужчина встретил его улыбкой.
— Добрый день, инспектор. Присаживайтесь. Выпьете что-нибудь?
— Привет, Дунк. То
