Книжный клуб «Детективы по вторникам» - Пьерджорджо Пуликси
В общем, утонченный и элегантный синьор напоминал Марцио персонажа нуарных детективов Сименона или какого-нибудь готического романа Лавкрафта. Сам Скалабрини очень любил книги этих авторов.
– Всё в порядке, Марцио? Сегодня вы бледнее обычного.
Еще одна особенность Скалабрини: ко всем членам книжного клуба он обращался на вы, хотя они были знакомы много лет.
– Все хорошо, спасибо. Сегодня я навестил Председательницу и обнаружил ее не в лучшей форме, – признался Марцио. – И немного расстроился.
Мужчина с пониманием кивнул.
– Я тоже навещал ее неделю назад. К сожалению, она была немного не в себе.
– Чем вы угостите нас сегодня? – спросил Марцио, желая сменить тему.
Гость достал из холщовой сумки бутылку красного вина. Как только число участников книжного клуба сократилось, Скалабрини со своим любезным благородством другой эпохи начал приносить на каждую встречу разное вино.
– «Настасия», – прочитал мужчина на этикетке. – Каннонау, произведенный винодельней из Тисси. Думаю, отличное вино. Скоро узнаем.
Коммуна Тисси находилась в провинции Сассари на севере острова. Монтекристо не сомневался в прекрасном вкусе напитка. У Витторио были высокие стандарты, и он всегда приносил на встречи клуба дорогое красное вино.
– Эти двое уже с бутылкой! – Хриплый женский голос заставил мужчин обернуться.
– Жиза! – удивленно воскликнул Марцио, уставившись на девушку, которая разместилась на одном из стульев. – Заканчивай с этими неожиданными появлениями в стиле Богоматери Лурдской.
– Богоматери Лурдской? Ты серьезно? – спросила девушка.
Мисс Марпл тут же запрыгнула ей на колени, и Жиза начала поглаживать кошку по голове. Меньше всего эта девушка походила на Деву Марию. Она любила готический стиль и носила только черную одежду – в тот вечер на ней было длинное кожаное пальто, темный ажурный корсет, длинная бархатная юбка дымчатого цвета, облегающая сверху и расклешенная книзу, и массивные ботинки на платформе с буйством заклепок. В длинных черных волосах блестели мелированные пряди цвета серебра. На руках были кружевные перчатки без пальцев – черные, разумеется. Кожа девушки была настолько бледной, что ее легко было спутать с фарфоровой куклой.
Ее прозвище появилось от фразы «Жизнь – отстой»: инспектор Карузо произнес эти слова, когда впервые увидел девушку, и они полностью отражали ее унылый, пессимистичный характер. С того дня, нравилось ей это или нет, девушка стала Жизой для всех. К счастью, она обладала долей самоиронии и даже переименовала себя в социальных сетях. Девушка обожала детективы, действие которых разворачивалось в Викторианскую эпоху. На личном опыте Марцио убедился, что Жиза знала наизусть целые абзацы из произведений Уилки Коллинза и Дороти Сэйерс. Девушка цитировала их во время встреч книжного клуба. Ей было всего двадцать пять, и она значительно понижала средний возраст участников собраний. Если Витторио словно приносил с собой осень, Жиза со своей готической внешностью напоминала вечную суровую зиму.
– Мне нравится твоя мертвенная бледность, – сказала девушка, с восхищением уставившись на Марцио и продолжая гладить кошку. – Какой пудрой ты пользуешься?
– Никакой. Мое лицо приобрело такой цвет в тот день, когда посетитель спросил, есть ли у меня в продаже «Неистовый Роналду»[3]. Поверьте, он говорил абсолютно серьезно…
Скалабрини и Жиза хихикнули.
– Но он не сравнится с тем школьником, который спросил, нет ли у меня книг Данте Оливьери… Мороз по коже, ребята. Мороз по коже.
На этот раз гости расхохотались – исключительное событие с учетом их постоянной сдержанности.
– Развлекаетесь, и без меня! – воскликнул кто-то писклявым голосом из основного зала.
– Нет, что вы, – ответил Марцио. – Вам помочь?
Как истинный джентльмен, Скалабрини не стал ждать ответа. Он направился к новой гостье, синьоре Солинас, протянул руку и помог спуститься по ступеням.
Камилла Солинас была лучшей подругой Нунции. Они были ровесницами и даже походили друг на друга внешне: миниатюрные и настолько хрупкие, что казались неземными. Старушка держала в руках поднос с десертом, как всегда угощая участников книжного клуба. Ее великолепные кулинарные способности плохо сочетались с литературными вкусами: Камилла была без ума от самых жестоких и кровавых триллеров, особенно с местом действия в Скандинавии и с серийными убийцами-психопатами, каннибалами, сатанистами и садистами в качестве главных героев. Она не раз заявляла, что ужасы Стивена Кинга действовали на нее как ромашковый чай. Книги, в которых было меньше пяти-шести трупов, заставляли ее зевать от скуки. Если в истории был хотя бы слабый намек на романтическую линию, она тут же захлопывала книгу и шла к Марцио, в ярости требуя вернуть деньги или заменить на другую. Камилла боготворила Майка Хаммера, жестокого частного детектива из книг Микки Спиллейна, и мрачные скандинавские триллеры.
Синьора Солинас трижды была замужем, и все три супруга, храбрые мужчины, приходили в ее жизнь один за другим. Храбрые, потому что удивительным образом, один за другим, умерли во сне. Теперь эта безобидная старушка встречалась с бодрым восьмидесятипятилетним старичком. Марцио, Скалабрини и Жиза втайне считали, что его дни тоже сочтены.
– Чем так вкусно пахнет? – спросила Жиза, потирая ладони.
– Неаполитанской пастьерой[4], – с гордостью ответила Камилла. Она, со своим насыщенным цветочным парфюмом и яркими нарядами, всегда приносила в книжный весеннее настроение.
– Вы нас балуете, – заявил Скалабрини.
– Это меньшее, что я могу сделать. Вы моя настоящая семья. Пусть даже, не побоюсь заметить, и читаете занудные книжки, в которых никто никогда не умирает, – проворчала она, опустившись на стул и позволив Пуаро запрыгнуть на колени.
– Никто не умирает?! – изумленно переспросил Монтекристо.
– Ладно, умирают, но слишком спокойно. Когда кто-то умирает, он должен умирать по милости божьей.
– Как, например? – подзадорила ее Жиза.
– Будучи четвертованным бензопилой. Обезглавленным топором. Превращенным в решето пулеметной очередью. Разорванным стаей питбулей, которым ввели убойную дозу кетамина. Безжалостно кастри…
– Мы поняли, Камилла. Святые небеса, мы поняли… Попробуем подобрать для вас более подходящие книги. Обещаю.
– Да-да, конечно. Вы каждый раз так говорите. Что-то я не вижу обещанных рек крови.
Скалабрини, Жиза и Марцио весело переглянулись, снова удивляясь обманчивой внешности этого божьего одуванчика.
Глава 21
Из антикварного серванта, стоявшего слева от маятниковых часов, которые висели на стене, Монтекристо взял пять бокалов и расставил их на столике. Все эти годы он пытался превратить книжный зал в живое подобие кабинета Шерлока Холмса: стены покрывали панели из темного дерева, диваны и маленькие кожаные кресла разместились перед камином, как, по мнению Марцио, было в книгах Конан Дойла. Он заменил стандартное освещение на антикварные лампы в форме шаров и бра, похожих на старинные фонари Лондона. Повсюду была парча и ковры на манер персидских, хрусталь и канделябры, а еще роскошная коллекция трубок и луп. Этот зал был раем для всех любителей детективов.
– Мира и крови! – произнес зычный голос, после чего последовал безудержный смех.
Услышав францисканский девиз[5] на новый лад, Марцио покачал головой и направился навстречу последнему гостю: брату Раймондо, монаху ордена капуцинов при монастыре Кальяри. Куда бы ни шел этот здоровяк с вечно загорелой от постоянной работы в саду своего сообщества кожей, ярко-голубыми глазами и длинной бородой, когда-то белокурой, а теперь пепельно-серой, он, с вечным жизнелюбием и энтузиазмом, приносил с собой лето. Единственным недостатком этого крепыша была его неугасимая страсть к детективам, особенно книгам Гилберта Честертона об отце Брауне и романам Эллис Питерс о монахе-травнике Кадфаэле. Впрочем, самой любимой книгой брата Раймондо была «Имя розы» Умберто Эко. Ее он перечитал бессчетное количество раз.
– Да благословит вас Господь, мои дорогие братья и сестры, любители смертей и загадок, – освятил монах всех присутствующих. – «И сказал Он: “Возьмите и ешьте”», – процитировал он Евангелие, увидев вино и пирог на столике. – Кто мы такие, чтобы спорить с Господом нашим Иисусом?
– Золотые слова, – согласился Монтекристо, откупорив бутылку и разлив каждому Каннонау.
Подняв бокалы, гости по традиции произнесли тост в честь человека, которого им
