Вороний остров - Тим Уивер
Они стояли друг напротив друга на кухне, на столе валялись детские игрушки и стояли неубранные тарелки с остатками еды. На часах была половина одиннадцатого, и в углу на стойке тихо потрескивал бэби-монитор, передававший информацию из спальни Киры.
Лицо Гарета потемнело: «Ты что, издеваешься?»
Ребекка молча смотрела на мужа, положив руку на живот. До родов оставалось всего семь недель, и у нее болело все: спина, ноги…
– Об этом не может быть и речи, – заявил Гарет. – Что тебе только в голову пришло?
– И почему же это невозможно?
Он отступил назад и мрачно рассматривал Ребекку, словно какое-то диковинное животное. Галстук у него был распущен и болтался на шее, а один из концов подола рубашки неопрятно выбился из брюк. Они давно – много недель – не стояли друг рядом с другом вот так близко, и Ребекка впервые поймала себя на мысли о том, что Гарет здорово постарел. Глаза его потухли, морщины обозначились резче обычного, а кожа на лице была нездорового серого цвета.
– Потому что, – он говорил медленно, словно втолковывая очевидное ребенку-несмышленышу, – мы не можем себе этого позволить, Бек. Если ты перестанешь работать, я останусь единственным кормильцем в семье. Вся нагрузка будет на мне и только на мне. Дошло? У меня сейчас и так море проблем, и еще одной – с деньгами – мне только не хватало.
– Мы вполне можем себе это позволить, – спокойно проговорила Ребекка.
– Но ты же не будешь ничего зарабатывать, Бек!
– Нам не надо будет платить за няньку или за группу в яслях. И мне кое-что удалось скопить.
Гарет нахмурился:
– И как это понимать?
– Мне платили сверхурочные, которые я откладывала.
– И ты мне ничего не сказала?
– Вообще-то я тебе говорила, но ты, похоже, меня совсем не слушал. – Она принялась загружать посудомойку. – Мне удалось накопить такую сумму, которая позволит нам спокойно прожить целый год, и тебе не нужно будет вкалывать на работе как сумасшедшему. И потом, я ведь не собираюсь совсем отказываться от дежурств, просто буду брать их столько, чтобы нормально ухаживать за Кирой и ее сестрой, когда она родится. УЗИ показывает, что у нас точно будет девочка. Через год я попробую поступить на штатную должность в какую-нибудь больницу или клинический центр.
– Святая простота! Ты считаешь, что тебя такая работа ждет-дожидается?
– Нет, Гарет, я прекрасно понимаю, что найти место в штате будет непросто, но жизнь – вообще сложная штука. – Она посмотрела на мужа и увидела, что он качает головой, но не в знак согласия, а потому что закипает от злости, но решилась продолжить свою мысль. – Да, устроиться на штатную должность здесь в Нью-Йорке, во всяком случае в травматологии, действительно непросто, даже если бы я и хотела. А я не хочу. Я нашла прекрасно оплачиваемые места в Оклахома-сити и Форт-Ворте. А в Северной Дакоте меня могут взять, представь себе, заведующей отделением! Может быть, переедем туда, Гарет? Вдруг там нам будет лучше?
– Ты что, считаешь себя самой умной?
Она поставила последнюю чашку в посудомойку, закрыла дверцу и выпрямилась.
– Нет, не считаю. Но я хочу попробовать что-то изменить. И хочу оставаться с девочками так долго, как только смогу, хотя это будет непросто.
Гарет сузил потемневшие глаза и презрительно бросил:
– Непросто?! Это ты правильно сказала. Только вот кому? Пока я буду вкалывать целыми днями, чтобы мы могли платить по счетам, ты будешь заниматься йогой, медитировать и отовариваться в бутиках. Неплохо придумано! Ты расслабляешься дома, пока я…
– Вообще-то воспитывать детей – это тоже работа.
– Какая же это работа?! Ничего подобного!
– Ничего подобного? – Ребекка почувствовала, как все ее тело напряглось. – Мне не послышалось? Ты правда так сказал? Давай тогда я наберу себе дежурств в больницах выше крыши, а ты будешь сидеть дома с детьми. Ты ведь умеешь им менять подгузники…
– Памперсы.
– Один черт.
– Бек, ты уже двадцать лет в Америке живешь. У нас тут говорят «памперсы».
– И что?
– Нет, вы только посмотрите на нее! Она вся такая из Великобритании…
– Но я ведь и правда оттуда, Гарет.
– А мы здесь говорим «памперсы», и ты это прекрасно знаешь.
– Ну и какая разница?
– А вот, представь себе, есть разница. Очень даже имеется!
Она не ответила. Это было смешно, глупо и мелочно, и он знал, что поступает не по-мужски, но был зол на нее и попытался обидеть побольнее. Когда они только начали встречаться, он сказал ей, что отец у него итальянец, а она пошутила, что «Гарет Руссо» звучит не очень-то по-итальянски, и он ответил, что мама у него родом из Уэльса. Он постоянно твердил, как ему нравится ее английский акцент, а теперь вдруг вздумал попрекать ее британским происхождением. Переведя дыхание, Ребекка подняла глаза на мужа и спокойно сказала: «Все просто: либо ты меня поддерживаешь – либо нет».
Гарет уставился на нее, а потом выбежал из кухни.
Позже Ребекка поняла, что вот тогда-то фасад их брака и дал трещину, чтобы потом окончательно развалиться. Оставшееся время до рождения Хлои Гарет приходил домой очень поздно и сразу шел в спальню, не говоря ей ни слова. Когда ее с Хлоей выписали домой из роддома, он не выказал особой радости. Отправляясь утром на работу, он мог зайти и посмотреть на девочек, но иногда шел прямо к выходу, как будто бы он не имел перед ними никаких обязательств или вообще забыл, что они живут с ним под одной крышей.
Очень скоро от него снова стало пахнуть виски, а потом и чужими духами, и, когда Хлое исполнился месяц, Ребекка вытащила на свет божий найденный ею в машине мобильный телефон из своей старой шкатулки для драгоценностей. Она точно знала, что Гарет туда не заглядывает. И вот теперь она глядела на заставку на экране, куда нужно было ввести пароль, и вспомнила, как легко Гарет тогда принес извинения из-за отсутствия на похоронах ее отца и как она подумала, что он кается в чем-то гораздо более серьезном.
Так ли это было? Что ж, есть только один способ выяснить.
Она должна каким-то образом разблокировать телефон.
11
В который раз она выбралась из магазина через окно, спрыгнув на помойный бак. Руки у нее дико болели, их было буквально не поднять. Посеревшие от гаечного ключа ладони пахли металлом. Накануне она так сильно сжимала инструмент, чтобы снять колесные гайки, что разогнуть пальцы с утра было сущей мукой. И спала она плохо – ей было холодно и тревожно – она все время вспоминала загадочные звуки в ночи у заправки. Они точно отличались от шума, с которым ветер тащил ветку по асфальту.
Это было что-то другое.
Вообще в дневное время она чувствовала себя увереннее, а когда ночевала
