Девочка с куклами - Вадим Юрьевич Панов
– Только ключ.
– Проверяли замки на вскрытие? – уточнил Феликс и тут же добавил: – В присланных материалах информации об этом нет.
– Я не знаю, – вздохнул Иван. – Возможно, сочли ненужным.
Вербин перевёл взгляд на Ровшана, тот едва заметно пожал плечами:
– Не помню.
Значит, не проверяли. Потому что не сочли нужным. Ведь всё очевидно – суицид.
– Я уточню, – пообещал Пашаев.
– Спасибо. – Вербин вновь перевёл взгляд на Крылова: – Первый труп?
– Нет, – мотнул головой Иван. – Первая женщина.
– Это важно?
– Важно… И ещё важно, что ей всего двадцать два!
И с этим не поспоришь: в двадцать два нужно жить и радоваться жизни, а не проходить по уголовному делу в качестве жертвы. Или оказаться самоубийцей.
Было очевидно, что Крылов воспринял смерть молоденькой девушки очень лично и с трудом сдерживает эмоции. Вербин хотел подбодрить парня, но не успел.
– Сгоришь, – очень тихо произнёс Пашаев. Не равнодушно произнёс, как можно было от него ожидать, а с едва заметным сочувствием, как человек, через это прошедший.
И Вербин мысленно согласился: «Да, с таким подходом перегореть легче лёгкого, сам не заметишь, как уйдёшь в штопор».
Возникла неловкая пауза, которую нарушил возглас:
– А вот и они!
Однако появлению участкового и двух понятых Вербин обрадовался не только потому, что они разрядили атмосферу: сильного мороза сегодня не было, всего минус пять, и оделся он тепло, по-зимнему, но к концу разговора почувствовал, что начал подмерзать и возможность зайти в дом оказалась как нельзя кстати.
Обычный, ничем не примечательный многоквартирный дом, консьержа в подъезде нет, а за порядком присматривают видеокамеры. Квартира, которую снимала Виктория Рыкова, находилась на третьем этаже, за надёжной железной дверью. Не окажись у хозяев ключей или хозяев в городе, даже специалисту пришлось бы повозиться, чтобы её вскрыть, в таких делах Вербин понимал и отметку сделал машинально. Над дверью – светодиод сигнализации.
– Хозяйка сказала, что Виктория попросила заключить договор на охрану несколько месяцев назад, сама оплатила подключение и вносила ежемесячную плату, – рассказал Иван.
– Виктория чего-то опасалась?
– Она неплохо зарабатывала, – зачем-то сообщил Ровшан.
– Она давно стала неплохо зарабатывать, а охрану подключила несколько месяцев назад, – тихо произнёс Крылов. – Хозяйка рассказала, что в последние месяцы Виктория стала немного нервной.
– По какой причине?
– Неизвестно.
– Хозяйка спрашивала?
– Да, но Рыкова отмахнулась, ответив, что «ей показалось».
– Получается, не хотела говорить.
– Получается так, – согласился Крылов.
– Ладно, разберёмся. – Феликс обернулся к понятым: – Я – майор Вербин, старший оперуполномоченный по особо важным делам Московского уголовного розыска. Мой визит в квартиру носит ознакомительный характер. Существует вероятность, что мне будет поручено расследовать смерть Виктории Рыковой, поэтому я хочу лично осмотреть место происшествия. Только осмотреть. Никакой другой цели у меня нет. Поэтому ваша главная задача – подтвердить, что я ничего в квартиру не принёс и ничего не забрал. Вы это понимаете?
Ответом стали кивки.
– В таком случае, пройдём в квартиру.
Ботинки Вербин как следует обстучал от снега ещё на первом этаже, но перед дверью в квартиру повторил процедуру и надел бахилы. Затем – тонкие перчатки. И только после этого шагнул в прихожую. И, не прикасаясь, оглядел висящие у двери вещи: тёплую куртку и пуховик. Присел, открыл дверцы тумбочки и окинул взглядом стоящую внутри обувь. Поднялся и открыл дверцы шкафа. Затем прошёл дальше, отметив про себя, что квартира очень уютная. Именно уютная – Феликс, как ни старался, не смог подобрать другого определения. Квартира была домом, который ценили и в котором жили с удовольствием, домом, о котором заботились и обустраивали.
– Хозяйка сказала, что родители Рыковой предлагали им продать квартиру, говорили, что Виктории здесь очень нравится.
– Это заметно.
– Я тоже обратил внимание.
Эта квартира была домом, и в этом доме была хозяйка, скрыть её присутствие не было никакой возможности. Да и зачем скрывать? Хороший дом своей хозяйкой гордится, а здесь дом был хороший, несмотря на то что хозяйничала в нём девочка двадцати двух лет. Аккуратная – даже в протоколе об этом написали: «любящая чистоту».
Мебель разномастная. Кухня не новая и не самая дорогая, но в хорошем состоянии, в гостиной старая «стенка», диван, журнальный столик и два кресла – классический набор из прошлого столетия. А вот спальня новая, современная, в комнате год назад, не больше, сделали ремонт и поменяли всё, включая обои.
– Хозяйка сказала, что спальню Рыкова переделала за свой счёт. Но с разрешения, конечно.
В спальне её и нашли…
В белом воздушном платье…
Феликс молча открыл смартфон, посмотрел скачанные фотографии и медленно обвёл комнату взглядом, совмещая изображения с реальностью и убеждаясь, что всё было воспроизведено в точности, как написано в дневнике. В точности, как он представлял после прочтения дневника.
Виктория в центре, на подушках, в воздушном белом платье. Единственное и самое главное отличие от фотографий – отсутствие красоты, ведь, вопреки романтичным утверждениям поэтов, смерть никого не украшает. Слева и справа от девушки сидят куклы, по три с каждой стороны. Их глаза широко распахнуты, а на губах можно разглядеть лёгкие улыбки.
Они и сейчас сидят. Куклы. Их оставили, забрав лишь тело девушки.
– Жутковато, да? – тихо спросил один из понятых.
– Да, – помолчав, ответил Феликс, хотя не был уверен, что вопрос обращён к нему.
Вербину доводилось видеть страшные картины – места преступлений иногда выглядят так, что стошнило бы даже мастера спецэффектов самого откровенного фильма ужасов, но натурализм вызывает омерзение, отвращение, а обстановка в спальне оказалась именно жуткой: люди смотрели на кукол, представляли сидящую среди них девушку, и от этой картины становилось холодно. Очень холодно.
– Где обнаружили дневник?
– Лежал перед зеркалом.
Можно сказать – на самом видном месте.
– Рядом с ним была авторучка?
– Авторучка? – недоуменно переспросил Ровшан.
– Да, чёрная шариковая авторучка – в дневнике Виктория писала только такой.
– Нет, авторучки не было, – помолчав, ответил Крылов. – Но я ещё раз просмотрю фотографии.
– Я не помню авторучки, – добавил Ровшан.
– На тех фотографиях, которые видел я, авторучки нет.
– Это важно? – насторожился Пашаев.
– Я пока не знаю.
– Люди иногда перечитывают свои дневники, – подумав, предположил Пашаев. – Тогда авторучка не нужна.
– Перед смертью перечитывают? – деловито уточнил Вербин.
– Что?
– Зачем Виктория достала дневник перед тем, как покончить с собой? Перечитать избранные места? Или что-то написать? Например, предсмертную записку, которая завершила бы историю её жизни. Второе мне кажется логичным.
– И мне, – согласился Крылов.
Пашаев наградил его недовольным взглядом.
– Но записки нет. И авторучки нет. – Феликс выдержал очень короткую паузу. – Где была закладка?
– А мне откуда знать? –
