Потерянная рукопись Глинки - Людмила Львовна Горелик
В течение почти полутора лет он вносит правки, советуется с друзьями и вплоть до премьеры добавляет номера.
По рекомендации Жуковского либретто писал барон Розен – дипломатичный, тщательный в работе. Отдельные арии и сцены исполнялись еще до премьеры. Впервые русская опера сочинялась по законам европейского музыкального искусства. Музыка воплощала сущность «души» русской нации, но эта «душа» была понятна в первую очередь интеллектуалам, воспитанным на идеалах европейского сентиментализма и романтизма. Будучи, безусловно, русской и народной, «Жизнь за царя» не уводила от европейского искусства, а сближала с ним.
Надо сказать, и друзья много содействовали композитору – не только советами, но и продвижением оперы к постановке, распространением слухов о ней (как теперь сказали бы, рекламой). Петербург ждал творения Глинки с нетерпением. Император приходил на одну из последних репетиций, императрица беседовала с композитором, и этой беседой он был весьма воодушевлен.
Премьера состоялась 27 ноября 1836 года. Больной от переживаний автор вышел кланяться на негнущихся ногах, едва не теряя сознание от волнения.
Успех превзошел ожидания. О Глинке заговорили как о создателе русской музыки. Многие друзья композитора восхваляли его стихами:
Пой в восторге, русский хор,
Вышла новая новинка,
Веселися, Русь! Наш Глинка –
Уж не Глинка, а фарфор!
Глава 6. Как лист перед травой!
Сэнсэй этой ночью спал в ногах у Елены Семеновны, и это ее немного успокаивало. Вчера, придя от Даши, она быстренько покормила кота чем бог послал, а сама есть не стала, побежала в Красный Крест узнать, не пришла ли Дашка в себя.
Шварц была оптимисткой и почему-то не думала о смерти. Однако случилось страшное: в больнице ей сообщили, что Даша умерла еще по дороге в больницу, в «скорой». Узнав, что Шварц не родственница, медработники с ней особо не церемонились, рубили сразу правду-матку: все умрем – дело житейское.
– Спасать было уже поздно, уже мертвая была. Ее сразу в морг положили, – сообщила медсестра. И пояснила: – Забирать родственники должны или нужно специальное разрешение. Но пока все равно нельзя. Полиция еще будет расследовать причину смерти, не все там ясно.
По дороге домой, топая по тротуарам, пережидая красный свет у светофоров, Леля не позволила себе заплакать: народ вокруг, знакомые могут увидеть – спрашивать начнут, надо будет отвечать. Слава богу, никого не встретила, никто не остановил. А придя домой, расслабилась – зарыдала, рухнув на диван. Дашку она еще ребенком знала, хорошая девочка… была, значит. Но почему? Что случилось? Если б пришла к ней Леля вчера… Может, это она виновата? Не уследила…
Сэнсэй тотчас подошел, замяукал громко, потом ткнулся мордой ей в плечо. Так они вдвоем и плакали… Звонить Дашиной матери в этот вечер Леля не нашла в себе сил, решила отложить на завтра. Но поздно вечером, в двенадцатом часу, когда она уже постель расстилала, раздался звонок по ватсапу. Юля позвонила сама.
– Тетя Леля, я знаю, вы поздно ложитесь… Я не разбудила? Решила, что не поздно еще вам позвонить. У нас утро, на работу собираюсь. Что-то я за Дашку переживаю… Звонила ей вчера – не отвечает. И сегодня не отвечает! Наверно, с телефоном что-нибудь опять. Как она?
– Юлечка, – начала Леля растерянно и чуть не разрыдалась. Но быстро взяла себя в руки. – Юлечка, собиралась тебе звонить как раз. Детка, помни, что все в жизни бывает и все нужно пережить. – Она сделала паузу.
– Что?.. – выдохнули на том конце трубки.
– Даша очень серьезно заболела. – В последнюю минуту Леля не смогла сказать правду. – Так серьезно, что без сознания сейчас лежит, всего можно ждать.
– Что за болезнь? Что с ней?
– Врачи не знают. Она без сознания. Как ты сама, Юля? Сможешь прилететь?
– Да. Я сегодня же на работе договорюсь и сразу постараюсь вылететь. Как с билетами, еще не знаю. Дня через два буду.
Леля валерьянки напилась и спать легла. Спала плохо, просыпалась каждый час, пила опять валерьянку. Пару капель и коту дала. Сэнсэй постоянно находился рядом – то в ногах, то под боком лежал. Услышав, что она проснулась, мурчал. Успокаивал.
Утром Шварц решила, что надо брать себя в руки. Накормила кота, себе сварила кофе и стала думать. Кот быстро съел котлету и сидел рядом, смотрел на нее своими загадочными раскосыми глазами.
– Странная история, Сэнсэй, – сказала Леля коту. – Ведь не употребляла Даша наркотики. И не валялись никогда у нее ноты, разбросанные по полу. Что-то там случилось, и она была не одна. Славик этот, конечно, подозрительный, Полуэктов прав. Только разберется ли? Юлечка приедет – что я ей скажу? Недоглядела! – Она опять собралась заплакать, но удержалась, взяла себя в руки. – Нет, я не успокоюсь, пока не разберусь. Надо со Славиком поговорить и с Альбиной Петровной. Эх, Потапова сейчас не хватает! Ты