Охота за богатством - Наталия Николаевна Антонова
– Почему был? Он и есть!
– Хорошо, есть. Но с чего вы взяли, что он вообще её ревновал?
– Так Нинка постоянно жаловалась! Синяки мне показывала!
– Вы хотите сказать, что Авдеев бил вашу подругу?
– Не просто бил, а колотил!
«Странно, – подумал Наполеонов, судмедэксперт в своём заключении и словом не обмолвился ни о каких синяках».
– Вы уверены? – спросил он Левченко.
– Ещё бы! Я своими глазами видела! – Женщина выразительно потыкала пальцами в свои глаза.
– У Авдеева были причины ревновать вашу подругу?
– Абсолютно никаких! – уверенно заявила Левченко.
– Очень интересно, – задумчиво проговорил следователь, – почему же ваша подруга не подавала на развод?
– А жить на что? – вопросом на вопрос ответила Левченко.
– Как на что? – удивился Наполеонов. – Ваша подруга была молодой, здоровой женщиной и могла бы найти себе работу.
– Трудом праведным не наживёшь палаты каменные, – процедила сквозь зубы Раиса.
– Я, кажется, вас не понял.
– Что тут понимать? Нина не привыкла горбатиться с утра до ночи!
– Почему именно горбатиться?
– Потому! Что столько денег, сколько нужно молодой женщине для поддержания своей красоты, ни на какой работе не заработаешь! А в совет директоров «Газпрома» нас с Нинкой никто не позвал.
– Понятно, – кивнул Наполеонов, – что ничего не понятно. Насколько я знаю, Михаил Авдеев к «Газпрому» тоже отношения не имеет, однако содержал две семьи и, как мне кажется, неплохо содержал.
– У Мишки своя фирма! Что вы сравниваете, – она не моргнув глазом упомянула огородный овощ, – с пальцем.
Зато Наполеонов при её словах моргнул и даже дважды. Он всё никак не мог привыкнуть, что с милых женских губ слетают подобные словечки.
«Это всё мама виновата», – с нежностью подумал Наполеонов. Что верно, то верно, знаменитая некогда на весь Союз и даже за его пределами бывшая пианистка, а позднее преподаватель Софья Марковна Наполеонова никогда не употребляла бранных слов и была интеллигенткой старой закалки в хорошем смысле этого слова. Софья Марковна не чуралась никакой работы, нос кверху не задирала, пол мыла и картошку чистила так же виртуозно, как играла на рояле. Из всех видов шопинга, насколько помнил Шура себя в детстве, мать с неудержимой страстью отдавалась одному, а именно покупке книг. Книги покупались не только в книжных магазинах, но и с рук, на рынках, в букинисте. А ещё они с мамой собирали макулатуру, за сдачу которой тоже полагалась книга.
Наполеонов мотнул головой, отгоняя от себя воспоминания, и спросил:
– Правильно ли я вас понял, Раиса, что ваша подруга ради тряпок готова была терпеть побои.
– Много вы понимаете, ради тряпок, – процедила она презрительно, – ради хорошей жизни!
Следователь уже уяснил для себя, что понимания о том, что представляет собой хорошая жизнь, у них со свидетельницей кардинально разные.
– Хорошо, я понял, – кивнул Наполеонов, – Нина Авдеева держалась за мужа из-за денег, но почему он не разводился с ней?
– Не знаю.
– Чем занималась Нина Авдеева до замужества?
– Мы обе работали в фирме по распространению косметики.
– То есть ходили по квартирам и офисам и навязывали левый товар?
– Почему левый?! – обиделась Левченко. – Мы продавали хорошую косметику. У нас были постоянные клиенты.
– Вы хорошо зарабатывали?
– Неплохо.
– Авдеева уволилась, потому что вышла замуж. Почему ушли с работы вы?
– Одной ходить по людям некомфортно.
Наполеонов подозревал, что она кривит душой, так как сам не раз сталкивался с сетевиками, которые ходили со своим товаром поодиночке, но всё-таки допускал, что женщина говорит правду. Поэтому, решив не цепляться к её словам, он проговорил:
– Сейчас мы разговаривали с вами без протокола. Но вполне возможно, что вам придётся прийти в следственный комитет и дать официальные показания. При этом вы должны помнить, что за ложные показания полагается наказание.
– Очень мне нужно врать! – скорчила она презрительную гримаску. – И вообще, я не обязана приходить в ваш следственный кабинет!
– Обязаны. Вам пришлют повестку. Если вы не придёте, вас приведут.
– Сатрапы!
Наполеонов пропустил мимо ушей ругательство Левченко и покинул, не прощаясь, её квартиру.
Девица не вызывала у него ничего, кроме отвращения, но следователь должен уметь работать с любыми свидетелями вне зависимости от того, какие чувства от общения с ними он испытывает.
Не успел Наполеонов высунуть нос из подъезда Левченко, как в лицо ему ударил порыв ветра с дождём, смешанным со снегом.
– Только этого ещё не хватало, – пробормотал следователь себе под нос и бегом кинулся к своей машине. Выехав со двора, он сразу же позвонил судмедэксперту и, едва тот взял трубку, накинулся на него: – Зуфар Раисович, ты чего же это в заключении ни словом не обмолвился о следах побоев на теле Нины Авдеевой?
– Потому и не обмолвился, – спокойно парировал Илинханов, – что их там не было, а заниматься приписками я не приучен! И вообще морг – это не место для фантазий!
– Так ты хочешь сказать, что муж не бил Авдееву?
– Я и говорю тебе русским языком, что её никто не бил! По крайней мере, в последнее время!
– Вот тебе бабушка и Юрьев день! – вырвалось у Наполеонова.
– Кто тебе вообще сказал, что её били?
– Свидетельница. Подруга убитой.
– Скорее всего это её выдумки или домыслы.
– Вы так думаете? – ещё раз попытался уточнить следователь.
– Я сказал тебе своё мнение! – отрезал Илинханов.
– Извини, Зуфар Раисович, – вздохнул Наполеонов.
– Ничего, бывает, – благодушно отозвался судмедэксперт, – а если хочешь, – пошутил он, – приводи сюда свою свидетельницу, мы отрежем у неё кусочек языка и исследуем его на склонность к болтливости.
– Скажешь тоже, – отмахнулся следователь, – нам с тобой, боюсь, тогда отрежут не язык, а самое ценное для нас мужчин место.
– Ты, конечно, имеешь в виду голову, – Илинханов рассмеялся и отключился.
«Так, – подумал Наполеонов, – о побоях свидетельница наврала. Но то, что супруги Авдеевы ссорились, подтвердила не только Левченко, но и соседи. Пусть до рукоприкладства дело и не доходило, но терпение у мужа могло закончиться, и он захотел решить вопрос кардинально. Тем более что, судя по всему, давать мужу развод Нина Авдеева отказывалась. А делить с ней нажитое своим трудом Михаил Авдеев, надо думать, не хотел. А как говорил «мудрый вождь» – нет человека, нет проблемы. Что тут думать, – одёрнул Наполеонов сам себя, – надо ехать к Авдееву на работу и выяснять, куда уехал, когда, зачем и уехал ли вообще».
Глава 6
Наполеонов тронул свою машину с места. И белая «Лада Калина» поплыла белым лебедем по дороге, залитой дождём. Наполеонов почувствовал укол совести: вот он сидит в тепле и уюте, а его
