Ведро, тряпка и немного криминала - Мария Самтенко
Ну, это бабка надвое сказала (директор, конечно, не бабка, но всё же какое-то сходство имеется). Я знаю дом. В конце сентября директор послал нас с Галиной с каким-то там поручением. Работу, естественно, сделала Галька, меня она, похоже, взяла с собой для моральной поддержки (чтобы было с кем поболтать по пути), потому, что велела остаться во дворе. Я существо не такое уж любопытное, так что не стала ругаться, достала из торбочки детективчик и примостилась с ним на скамейке.
А теперь вот жалею, потому, что с дворником надо что-то делать. Не могу же я мотаться по всему дому, выспрашивая у каждого встречного-поперечного, где можно найти конкретного индивидуума. Нет, ну, конечно, могу… но не тогда, когда в школе, возможно, уже лежит труп!
Так что, собрав свою волю в кулак, я, уже развернувшись к выходу, поворачиваюсь обратно и тихонечко говорю:
— Борис Семёнович, я не знаю номер квартиры…
— Двенадцать, — без запинки отвечает тот. — Комната номер два.
— Спа… спасибо.
Вот это да! Какой же он у нас информированный. Настоящий шпион. Мой дом он, случайно, не знает? А Катькин? А физика? Странные дела творятся…. Да ничего, разберемся. Даша Васильева же как-то разбирается!
Стоит мне вспомнить героиню обожаемых детективов, как настроение неуловимо ползёт вверх. Я перехватываю торбочку поудобнее, бодро припускаю по коридору, обгоняя дефилирующих в том же направлении физруков… и тут нашему директору почему-то приспичивает меня задержать.
— Марина Васильевна!
— Да? — откликаюсь я и тут же ловлю подозрительный взгляд директора. Тот, видно, не понимает причины охватившего меня воодушевления (ну ладно, ладно, какое воодушевление в такой ситуации, это просто выброс адреналина).
— У вас есть с собой телефон?
— Нету.
Стыдно признаться, но телефона у меня нет ни с собой, ни вообще. Последний мой аппарат (самый простенький и, к тому же, б/ушный), нагло пропил бывший муж аккурат перед эпизодом с вилкой. Я тогда не особо расстроилась, благо звонить было некому (впрочем, хотелось бы посмотреть на того, кто купил эту рухлядь).
Впрочем, пропажа магнитофона и телевизора ещё в «доразводные» времена тоже не сильно меня возмутила, но вот когда он повадился таскать мои детективы и продавать их букинисту, мне пришлось изменить своим правилам и устроить грандиозный скандал. Вообще-то, я очень тихая, безобидная и спокойная, но это если не доводить (а доводить нужно долго, потому, что с первого раза до меня не дойдёт). Петька, кстати, вполне впечатлился — во всяком случае, книги он больше не воровал.
Новый телефон планирую взять с зарплаты, осталось перекантоваться три дня.
— Хорошо, пойдёмте со мной.
Мы добираемся до кабинета директора, после чего Борис Семёнович находит в столе старенький полуразряженный аппарат.
— Возьмите вот этот. Вот здесь, — он тычет в кнопочки, на экране высвечиваются цифры. — Мой второй номер. Будут проблемы — позвоните.
Хватаю телефон и бросаю его в торбу, символизирующий сумочку. У директора дёргается мускул под глазом. Ладно, ладно, впредь буду поаккуратней. Подумать только! «Будут проблемы — позвоните». Он сказал это так, как будто уверен — будут, и непременно. Нет, я, конечно, тоже подозреваю нечто подобно — только директор, похоже, знает это наверняка.
Закидываю торбу на плечо и вылетаю из школы. Катька, которая до сих пор сидит на вахте, не обращает на меня внимания. Впрочем, это и хорошо — вот Галька бы непременно устроила мне допрос. Кто, куда, что случилось, зачем же так быстро? Ну, мы, конечно, подруги, но любопытство — это святое. А Галька…
Никак не могу поверить, что Галька умерла. Нет! Она жива, конечно, жива. Подумаешь, пена. С чего бы ей умирать? Наверно, у подруги случился сердечный приступ, она же полная, с ними такое бывает. Или… инсульт! Конечно! При инсульте лицо должно посинеть. Ну, ничего, сейчас я раздобуду ключи, вызовем «Скорую»… можно, конечно, вызвать её немедленно, но железная дверь-то закрыта, а директор, наверно, не позволит её ломать. Потом ведь придётся её ремонтировать, а на это нужны деньги. Которых у школы, естественно, кот наплакал. Так что он, наверно, и пытается всеми силами предотвратить расход средств. Но… там ведь Галька! Ей плохо. Ей надо помочь!
Я машинально ускоряю шаг, и, задумавшись, поскальзываюсь на ещё не растаявшем утреннем льду. Ноги уезжают вперёд, я опрокидываюсь на спину. Торопливо встаю, сворачиваю в подворотню, ещё какая-то сотня метров — и вот он, долгожданный подъезд! Благо наш дворник живёт неподалёку от школы. Да все мы, в сущности, обитаем поблизости — вот ещё, при такой-то зарплате тратить денежку на проезд! Лучше поискать что поближе, благо уборщицы всем нужны.
Значит, так: забегаю в подъезд, стучусь в первую попавшуюся квартиру, вызываю в школу «Скорую» и «МЧС» (надеюсь, они-то откроют железную дверь), и уже потом, не торопясь, выполняю просьбу директора. Можно, конечно, сразу побежать к школе, но я не хочу, чтобы он что-нибудь заподозрил. Мне же потом это все и аукнется. А так наш директор, надеюсь, подумает на кого-то из физруков, а я останусь не при делах. Нет, я, конечно, могу не париться, принести ключи и прикинуть, чем он займётся потом, но ведь там Галька… А вдруг она всё же умрёт?
Как ни странно, проблем с осуществлением плана не возникает. Я спокойно проникаю в подъезд, благо о такой нужной вещи, как домофон, жильцы, видно, и слыхом не слыхивали (хотя кто бы говорил, у нас его тоже нет). О лифте, видимо, тоже… впрочем, зачем он в советской пятиэтажке? Поднимаюсь на второй этаж и нахожу нужную дверь. Она обита кирпичным дерматином (ей-богу, наш, вишнёвый, выглядит куда лучше) и украшена тремя звонками. Вот уж дурацкая причуда, даже если это коммуналка (а, наверно, так и есть, потому, что в обычных квартирах комнаты не нумеруют).
Звоню в ближайший звонок. Эффект нулевой. Поочерёдно тыкаю пальцами в остальные кнопки и, наконец, добиваюсь того, что в глазке (он, кстати, всего один) мелькает какая-то тень.
— Добрый день! — безуспешно пытаюсь придать голосу несвойственную ему официальность. — Мне требуется алкого… э-э-э, дворник Павлыч. Не помню, Иван он или Семён. А ещё — телефон. Нужно вызвать «Скорую» и полицию.
Ура! Дверь распахивается, в проёме появляется мрачная тётка моложе меня лет на десять. Она скептически оглядывает мою скромную персону, хмыкает и ловко перегораживает своим телом вход.
— Чего надо?
Похоже, с первого раза она не расслышала. Повторяю свою патетичную речь, на меня гневно сопят, заставляют снять обувь, после чего всё-таки пропускают к телефону. Осторожно
