По праву закона и совести(Очерки о милиции) - Панчишин Игорь Николаевич

— Кто стрелял позавчера возле твоего хутора? — Бекренев вплотную подошел к кузнецу.

— Не слыхали мы ничего, — глухо отозвался тот.

— Ничего не знаем, — подтвердила слова мужа испуганная женщина.

Кузнец исподлобья наблюдал за милиционерами, производившими обыск. Женщина ушла за занавеску, отделявшую угол избы, и затихла там, словно ее и не было.

Когда лейтенант Гадашкин полез в подполье, кузнец начал нервно теребить бороду, покашливать. Вскоре Гадашкин выбросил наверх ворох какой-то одежды. Поверх лежала запятнанная кровью мужская нательная рубашка.

— Это его, его рубашка! — запричитала Катя.

— Где наш товарищ? — подступил Бекренев к кузнецу.

Того затрясло как в лихорадке.

Через несколько минут работники милиции стояли с обнаженными головами на краю большой ямы, в которой кузнец выжигал уголь. Под слоем угля было обнаружено тело Токарева. Семенов и Гадашкин долго не могли привести в чувство Катю, впавшую в глубокий обморок.

На допросе арестованный кузнец рассказал, что Токарева убили из засады бандиты, когда тот проезжал мимо хутора. Двое вооруженных притащили убитого на хутор и приказали кузнецу сжечь его. За эту «услугу» они подарили кузнецу одежду убитого и его коня. Коня кузнец прятал в лесу, намереваясь впоследствии продать цыганам.

Через несколько дней после похорон Токарева, утром, едва Бекренев переступил порог своего кабинета, за ним следом стремительно вошел Степанов.

— Опять банда, — сообщил он и, не дожидаясь вопросов, продолжил: — Сегодня ночью бандиты, было их трое, зашли в дом Ивана Семеновича Изотова в деревне Бахарево, перетряхнули все, забрали костюм, четыре платья, гимнастерку, искали оружие…

— Кто из бандитов приходил? — Бекренев почувствовал внезапно усталость, словно и не отдыхал этой ночью.

— Похоже, Александров, Борисов и еще кто-то. Борисов угрожал хозяину, что если тот расскажет нам о том, что они приходили, то его убьют.

— Откуда известно об этом разговоре?

Степанов удивленно поднял брови:

— Сам Изотов и рассказал.

— Не испугался?

— Не тот это мужик. На фронте воевал, в плену у немцев был… В общем, повидал многое. Злой на бандитов. «Винтовку бы мне, — говорит, — я бы их встретил как следует».

— А что! Идея! — Карие живые глаза Бекренева мгновенно загорелись, усталости как не бывало. — И надо встретить их.

— Понял, Александр Сергеевич! Пошлем к Изотову Михайлова и Бойкова, давно рвутся ребята на опасное дело.

— А где Изотов?

— У меня в кабинете.

— Зови его сюда. Да, вот еще что… Надо по ближайшим от Бахарева деревням слух пошире распустить, что Изотов был в милиции и все рассказал.

Михайлова и Бойкова Изотов привез в телеге, закрытой рядном. Телегу завел прямо во двор. Появление двух работников милиции в деревне вроде осталось незамеченным.

Днем чекисты прятались в чулане. До одурения дымили хозяйским самосадом. Три раза в день хозяйка приносила им горячую пищу. На ночь они заходили в избу. Спали по очереди.

В середине третьей ночи Михайлов тронул за плечо спавшего Бойкова, прошептал:

— Кажись, явились, буди хозяев.

За темным окном мелькали какие-то тени, слышались приглушенные голоса. Бойков с автоматом в руках прокрался в темноте к двери, затаился в углу. Михайлов, тоже с автоматом, присел за кроватью. Скрипнула наружная дверь (предусмотрительно не запертая хозяином), и гулкие шаги замерли у дверей в избу. Изотов, в одном исподнем, с зажженной лампой-коптилкой, подошел к двери.

— Кто здесь? — глухо спросил он.

— Открывай! Гости пришли, — раздался за дверью грубый голос.

Изотов откинул массивный крюк и попятился в сторону, прикрывая собой притаившегося Бойкова. Дверь распахнулась, и, освещенный жидким светом лампы, на пороге вырос здоровенный детина с зажатой под мышкой винтовкой. За его плечом смутно угадывался силуэт второго человека. Сделав шаг от порога, детина повернулся к Изотову, простуженно захрипел:

— Ну что, донес все же мильтонам? Мы же тебя предупреждали.

Из своего укрытия Михайлов увидел, как бандит перебросил винтовку в левую руку и навел ствол на Изотова. Медлить было нельзя. Не целясь, прямо от согнутого бедра, Михайлов послал длинную очередь в дверь. В грохоте выстрелов он успел увидеть, как бандит, выронив винтовку, во весь свой высокий рост рухнул головой за порог, и тут же Бойков, метнувшись из своего угла, перепрыгнул через сраженного бандита и ринулся в темноту сеней.

— Володя, назад! — что есть мочи крикнул Михайлов и не услышал своего крика, потонувшего в новом грохоте выстрелов.

К полудню в Бахарево примчался Бекренев. Еще издали он увидел возле дома Изотова толпу людей. Люди молча расступились, пропуская капитана в дом. На полу в сенях с застывшим оскалом крупных желтых зубов валялся убитый бандит — Федоров. В горнице на лавке лежал Бойков. В избе толпились, скорбно вздыхая, женщины, некоторые из них плакали. Бледный, осунувшийся Михайлов глухо докладывал:

— Мы рассчитывали, что они в избу войдут… А этот, — и он кивнул в сторону двери, — прямо с порога хотел Изотова пристрелить… Бойков бросился в сени за вторым, а там их двое оказалось…

В Опочку возвращались угрюмые, подавленные гибелью товарища. «Семь тварей, не считая двух баб, еще осталось, — думал Бекренев. — Кого из нас еще утянут они за собой в могилу?» Мрачные мысли не оставляли капитана всю дорогу.

19 сентября 1946 года поредевшая за последнее время банда на исходе ночи вошла в деревню Запеклево. Впереди шествовал Борисов, держа в руке опущенный стволом вниз автомат. Группу замыкали Зинка и Нинка, одетые во все мужское, с карабинами за плечами. Последние дни Борисов брал во все набеги и женщин. «Для кумплекту», — пояснял он, ощериваясь в улыбке.

На стук прикладов в дверь в доме Макарова никто не отзывался.

— А ну отойдите! — Григорьев выстрелил в дверь. В доме заголосила женщина, мужской голос спросил:

— Чего надо?

— Открывай, мать твою разэтак! — заорал Борисов. — Не откроешь — избу подпалим!

Хозяин открыл дверь, пропустил незваных гостей в избу.

— Чего долго не открывал? — зло спросил Борисов, переводя взгляд с Макарова на жавшихся к стене испуганных жену и дочь.

— Спали крепко, — буркнул Макаров.

— Так мы тебя теперь кажинный раз пальбой будить будем, — хохотнул Борисов, подходя к сундуку, накрытому рядном.

— Нету там ничего, все уже забрали ваши. — Злые нотки пробивались в голосе Макарова.

— Но-но! Ты поласковей с нами-то! — прикрикнул Борисов на хозяина, почувствовав в его голосе затаенную угрозу. — А то неровен час… С нами шутки плохи.

Борисов открыл сундук, вытряхнул из него на пол тряпье. Остальные бандиты тем временем уселись за стол. Зинка, даже не взглянув на хозяйку, полезла в печь искать еду для всех.

— А что это за лапсердак такой? — Борисов вытащил со дна сундука какой-то черного цвета длиннополый сюртук.

— Фрак это называется, — нехотя отозвался Макаров. — Отец мой в семнадцатом году из горящего барского дома вытащил…

— Из барского, говоришь? — Борисов прикидывал к своей фигуре фрак, потом скинул фуфайку и прямо на грязную рубаху напялил старомодный наряд.

— Зачем это тебе? — насмешливо спросил Никифоров.

— А можа, я на барина походить намерен. — Борисов важно выпятил грудь, прошелся по комнате. Даже бандиты заулыбались при виде нелепой фигуры своего вожака. Не найдя в доме ничего больше стоящего для себя, «братья» удалились.

В тот же день поздним вечером в деревне Карпово проходило собрание колхозников. В разгар его дверь правления широко распахнулась и резкий окрик «Хальт!» (Борисов перенял эту манеру от Урки) заставил вздрогнуть и оцепенеть людей. Борисов, зажав под мышкой автомат, прошествовал к столу президиума, уселся рядом с председателем собрания. Остальные бандиты, согнав людей с задних скамеек, устроились там.

— Ну что, товарищи колхознички, замолкли? — ощерился Борисов и расстегнул фуфайку, выставляя напоказ черный фрак, фалды которого смешно свисали со стула. — Гутарьте, гутарьте, а мы послухаем.