Богумил Райнов - Ночные бульвары
- Оставь ее! - повторил Робер и встряхнул его.
- О, смотри-ка, клиент-то - настойчивый. Только он и не подозревает, что преимущество-то - за мной. Что я спал с его любовью еще до того, как он допускал ее существование.
Он отпустил Марианну и неожиданно ударил Робера в лицо с таким порывом, что зашатался сам. Робер нагнулся и со всей силы ткнул пьяному головой в живот. Тот скорчился на полу, но на художника тотчас же накинулись его приятели.
Они были сильно пьяны и не всегда попадали кулаками в цель, но их было трое, и Робер напрасно пытался их одолеть и лишь молотил куда попало, а кружившейся от ударов головой смутно слышал комментарии носильщиков.
- Разнять бы их все-таки надо, - предлагал один. - Совсем уж все в крови.
- Оставь их, пусть накостыляют друг дружке дураки эти, - откликался другой. - Таких мне не жалко.
- Пусть накостыляют, но не тут. Пусть идут в другое место....
И это было последнее, что услышал Робер.
Когда он пришел в себя, то лежал среди каких-то куч пустых ящиков, а Марианна вытирала ему мокрой тряпкой лицо.
- Что случилось?
- Наконец-то! - вздохнула Марианна. - Такой большой мужчина, а от одной бутылки упал. Срам какой.
- Так это меня бутылкой шарахнули? - спросил Робер и машинально приложил руку к темени.
- Не трогай. Я тебя перевязала. А впрочем, это - мелочь, по сравнению с тем, что бы могло случиться, если бы нагрянула полиция.
- Мелочь, потому что не тебе по голове. У меня просто мозги сейчас выскочат. А как все закончилось?
- А как могло закончиться? Содержатель увел тех внутрь трапезничать, а нас выкинул. По-моему, вполне очевидно, что не наоборот.
- Как это я не смог бутылку какую-нибудь схватить...
- Ты и так их достаточно разукрасил. Для художника неплохо. Вопрос сейчас в том - сможешь ли ты идти.
- Лучше прежнего, - сказал Робер, поднимаясь. - Потому что при этой боли в голове и не почувствую боли в ногах.
Он выпрямился и постоял так, ожидая когда пройдет головокружение.
- Правда сильно болит?
- Еще как! Но не от бутылки.
- А от чего? От платка?
- От гадостей того типа. От слов, что он спал с тобой, - уж это-то, наверняка, не галлюцинации были.
- Молчи! Лучше пойдем похлебаем наконец наш суп.
- Предпочитаю купить сигареты.
- Есть и на сигареты... И на чашку кофе для каждого. Но без алкогольных добавок.
Они вошли в одно совсем маленькое бистро, где столики были пусты, потому что здесь носильщики предпочли стойку. Робер увидел в зеркале свое лицо совсем бледное под красным шелковым платком, которым его перевязала Марианна.
- Ты прямо готовая картина, - сказала Марианна, заметив, что он себя разглядывает. - "Автопортрет с пробитой головой".
- Почему нет? Ван Гог же нарисовал автопортрет с отрезанным ухом.
- Вы, художники, все - малость того. - Она постучала пальцем себе по лбу.
- Не хочется есть, - сказал Робер, когда оба сели. - Я бы лучше чего-нибудь выпил.
- Попал в десятку. И я хотела сказать то же самое.
Они заказали по рюмке дешевого вина и сигареты... Пили и курили, не разговаривая.
- А теперь по чашке кофе, чтоб ты совсем не уснул, - сказала Марианна и позвала официанта.
Все так же молча выпили и кофе.
- Ты что, опять онемел?
- Скажи, Марианна, что за история у тебя была с этим мерзавцем?
- С каким именно?
- С тем, с которым мы дрались...
- Оставь ты - не помню. Один из случайных, чего там.
- У тебя их, должно быть, дюжины были, таких случайных.
- Не знаю. Статистики не вела.
Они заплатили и вышли, и снова отправились в призрачное оживление этого квартала, и долго протискивались по лабиринтам тесных, загроможденных людьми и ящиками улочек, пока вновь не вышли на открытое место.
- Где это мы?
- На Сен-Дени. Рисовал же, а не узнаешь...
- Зато тебе, похоже, она хорошо знакома.
- Пока нет. Попозже, может.
- Когда ты так говоришь, так и хочется влепить тебе по щеке.
- После бутылки ты стал ужасно воинственным. Лучше б ты до нее таким воинственным был. Уйма времени тебе понадобилась, прежде чем вмешаться надумал.
- Просто ждал - смотрел: не пойдешь ли ты с теми.
- Ах, вот как? И правда - почему не пошла? Было бы вдоволь выпивки и никто бы не намекал мне беспрестанно, что я уличная. А ты бы мог все так же разговаривать в уме со своей Марианной - той, прежней, - так как ты в сущности ее ищешь, а не меня.
Он промолчал и она тоже замолкла, и на этот раз в молчании ее было что-то враждебное. Они пришли в "_Сен-Дени_" - район проституток, - на Себастополь с широкими светлыми витринами, полными низкокачественных товаров, и пошли до "Шатле", а оттуда отправились по Риволи и все молчали, и Марианна уже не жаловалась на свои бедные ноги, и совсем не пыталась нарушить молчание, а шагала, глядя перед собой, и даже не обращала внимание на то, что Робер отстал. Она остановилась только у Бастилии и оглянулась. Робер словно нехотя тащился далеко позади.
- Если хочешь исчезнуть, можешь сделать это смелее. У меня нет намерения тебя задерживать.
Он совсем остановился и прислонился к стене в тени какого-то входа.
- Ну, чего ты там? Прячешься, или тебе плохо?
Она вернулась.
- Подожди немного. Кружится всё перед глазами.
Марианна обеими руками охватила ему лицо.
- Боже мой, да у тебя опять пошла кровь.
По лбу у Робера стекала тонкая струйка крови.
- Слушай, сядь здесь на ступеньку. Так. И жди меня.
- Зачем, куда ты?
- Тебе нельзя так идти. Нам нужен гостиничный номер с краном и постелью. Нам нужны деньги на номер.
- Розыгрыш национальной лотереи состоится только завтра, - пробормотал он, но голос у него был совсем слаб.
- Подожди, сказала тебе, и не спорь со мной. Я проскочу до Рю-дё-Лап. У меня там есть знакомые. Только подождешь, ты понял? Мне может потребоваться порядочно времени, пока я их разыщу.
Робер безразлично пожал плечами. Каблучки гулко, отрывисто и быстро застучали по широкому тротуару, потом затихли на площади.
"Знакомые. У ней все знакомые - из таких мест, где есть "панели" для шлюх - таких как она сама или почти. Марианна, что из тебя получилось, Марианна?..."
"А ты, когда ее оплакиваешь, всё больше "макро" мне напоминаешь. Был содержанкой, теперь стал "макро".
Какой прогресс. Ты - лицемерное животное: гнушаешься шлюх, но не прочь выпить да покурить на их деньги. Хоть бы сигареты мне оставила. Ну да - когда куришь такие сигареты, легче рассуждать о вреде проституции."
Голова у него снова закружилась и мысли стали путаться. Он привалился спиной к холодной стене, закрыл глаза и попытался уснуть. Наверно, это ему удалось, и когда он очнулся, то напрасно пытался сообразить, сколько прошло времени. Боль притупилась.
Ему казалось, что если он пойдет, то сможет сохранять равновесие. Надо идти. Mарианны никакой нет и ничего удивительного - если она опять нарвалась на каких-нибудь пьяных - тех же самых или других. Он встал, опираясь на стену, и медленно зашагал к площади.
"Раз ты, друг, подаяниями "макро" живешь, то надо и работу "макро" исполнять. Надо стеречь женщину да присматривать, чтобы ее другой кто для собственной выгоды не умыкнул."
Мысли эти вызвали у него отвращение, он обругал себя за них и продолжил медленно шагать по пустой темной площади, пытаясь думать о чем-нибудь другом. Рю-дё-Лап была еще освещена и шумна в этот поздний час - самый поздний час ночи перед рассветом. По тротуарам сновали пьяницы и квартальные женщины, люди, принадлежащие, по крайней мере, по внешности, к "хорошему свету", хулиганы и мошенники в ярких светлых костюмах и темных рубашках, мальчишки-сорванцы в ковбойских штанах и молодые дебютирующие проститутки в платьях-зонтиках.
Робер двигался медленно, внимательно разглядывая прохожих и заглядывая в заведения, битком набитые друг к другу и похожие одно на другое толкающимися и жмущимися друг к другу танцующими парами, тоскливым и бесстыдным воем саксофонов, розовыми или фиолетовыми сумерками и облаками цветного дыма, вьющегося вокруг ламп. Марианны не было. Он медленно дошел до конца улицы туда, где снова начинался мрак ночи, - и так же медленно повернул назад, и уже снова готовился тронуться к площади, когда увидел выходящую из угловой гостиницы Марианну.
- Марианна!
- А, вот ты где. Я ж тебе сказала ждать.
- Я и так жду, как видишь. Но не нахожу смысла торчать там у входа. По-моему, мне лучше.
- По-твоему. Знал бы ты, какой у тебя вид!
И потом, выйдя с Рю-дё-Лап, добавила:
- Не имеет значения. Сейчас уже не имеет. Я нашла денег, сейчас проскочим тут через две улицы, и у нас будет прекрасная спокойная комната.
- Просто не верится. А сколько нашла?
- Тридцать.
- Не может быть.
- Неверующий!
Она сунула руку в сумку и показала ему три банкноты.
- Подожди, - внезапно ощерился он, схватив ее за руку. - Ты как нашла эти деньги?
- Я что, еще и отчет тебе давать должна? Приятельница одна дала.
