Лён Герман - Мусор
Все писатели - это люди, которые сконструированы из аналитического, зрительного и абстрактного ума. Если нет этих букетов психики - ты освобождён от желаний что-то рассказать этому миру на бумаге. Что ты можешь видеть, анализировать и, самое сложное, слышать без абстрактного звукового компьютера?
Дело в том, что когда человек находится в развитом состоянии - в состоянии так называемой Любви, тогда его противоположность - Страх Смерти спокойно спит и не передёргивает коробку передач автомобиля жизни, где ручной тормоз тоже отдыхает. Поэтому - люди с Образным умом всегда ищут Любовь, потому что только Любовь - Ценность и Смысл их жизни.
Они не будут колебаться никогда, если придётся выбирать - деньги, успех, здоровье, удачу и так далее. Они всегда выберут Любовь, в которой живёт и антиубийство, и никогда не пойдут на войну наёмниками. Это пацифисты с розами в руках, которые не могут убить курицу или бабочку. Их неразвитые жёны быстро понимают, что мужиком здесь и не пахнет и начинают топтать их души грязными сапогами жизни, приговаривая - "Куда мои глаза глядели?"
Глядели они правильно, но увидели только себя. Мы так устроены - Мы можем увидеть только верхнюю часть себя в других людях. То, что выше нас - это мы увидеть не можем. Поэтому - Тряпка, Размазня и Маминькин сынок! Увидела себя в другом человеке и сама себя назвала по верхней планке своего развития.
Как можно увидеть в своём муже гения? Можно, если ты сам гений. Если переодеть Далай Ламу в обычную одежду и выпустить в переходе метро, то его заметят только звуковые фанатики, которые танцуют в одинаковом с ним измерении, потому что только - "Рыбак рыбака видит издалека"
Зрительных людей легко узнать на улице - глаза большие, чистые и всегда светятся изнутри. Что они ищут? Они ищут Любовь! Когда любви мало, тогда они надевают короткие красные юбки или прыгают на шест в ночном клубе и восклицают всем телом - Эй, придурок, куда смотришь? Смотри не меня, потому что здесь я - самая красивая, и только я могу подарить тебе любовь!
Солнцееды, нудисты и любители утончённых запахов - это тоже мы в неразвитом состоянии. Мы способны вообще наброситься на улице на первого встречного и предложить себя как в замечательной песне Валерии "...тик - так, люби меня просто так... тик - так..."
Бывает, что набрасываются за деньги - это другая траектория полёта и с другими ценностями.
Это я к чему? Великий Фридрих Ницше писал - "Великие вопросы бродят по улице" и он прав - с нами была обычная улица, обычные люди и обычная жизнь, в которой и живут и чудеса, и кошмары.
Я заикнулся про то, что знаю внутренний мир своего соседа, потому что через "кошачье происшествие" наградил его заочно определёнными свойствами. Да, у меня есть свой вариант про ход его размышлений и фантазий. Я однажды дам ему почитать этот рассказ и точно буду знать его мнение.
И ещё у нас в названии была заявлена "Песня про Зайцев", а у любой нормальной песни должно быть музыкальное отступление или проигрыш. Поэтому сейчас будет проигрыш и его сюжетная линия выглядит примерно так:
Один Неудачник живёт со своей мамой и ждёт "с моря погоды". Однажды к нему приходит его старый друг с продюсером и зовёт его на работу. Неудачник отказывается принимать участие в требованиях жизни. Друг и Продюсер исчезают навсегда.
Герои: Море - просто Жизнь. Моряк - хороший друг, который плавает по морю Жизни. Продюсер - заинтересованное лицо в таланте Неудачника. Группа поддержки Продюсера - тайные желания Неудачника. Мама - стена с дырками. Трэш - трэш. Дом у моря - квартира на обочине обычной Жизни.
Жанр - Трэш или абстрактная феерия - меланхолия с элементами постмодернизма по мотивам личных размышлений на ночном балконе в городе Минске на улице Фабрициуса рядом с РОВД Московского района в июне 2016 года.
***
7. "ДОМ У МОРЯ"
Посвящается моему соседу П.
"Теоретически возможность счастья существует, если думать
о чём-то возвышенном, недостижимом и не стремиться к этому"
Ф.Кафка
***
Усталые глаза П. были устремлены через строгое современное шоссе с ядовитыми полосками на тёмном шершавом панцире поверхности и красными воспалёнными зрачками дорожных знаков - часовых среди белых дюн пляжа на безмятежную гладь усталого бирюзового моря. Солнце можно было лишь домыслить - его еле видимое существование слега угадывалось под насыщенной пеленой оранжевой дымки. Было что-то искусственное в таком зловещем несоответствии: пустое красивое шоссе, девственность моря и вражески остывшее солнце.
Пересохшие губы П. что-то бормотали, глядя сухими выплаканными глазами на закономерное отчуждение Природы, затем замирали в поиске новых искажённых слов-мелодий, которые теперь и были единственным признаком жизни в этой заброшенной квартире на третьем этаже потёртого дома у моря на холме.
Входные двери по просьбе П. сняли с петель и унесли по длинной неуютной лестнице вниз его бывшие знакомые для того, чтобы каждый мог зайти и поговорить с П. в любое время без приглашения. Много лет прошло с тех пор и люди потеряли интерес к сидящему у окна молчаливому человеку, который ждал наказания.
Ещё при связи с внешним миром П. заявил, что если есть преступление, то есть и наказание. Объяснить суть своего преступления П. не решался, но когда был готов, то зрителей не оказалось рядом. Теперь его бормотание и было тем запоздалым объяснением своего преступления людям, которые уже давно забыли о его существовании.
П. мог бы давно встать и уйти навсегда с этого, безжизненного на первый взгляд, места, если бы не ещё что-то, чьё присутствие неизбежно угадывалось и не отпускало П.. Некая сила, которая не укладывалась в рамки человеческого объяснения, манипулировала этим невидимым балом, пугая П. своим трепетным влиянием. Такая привязанность стала удобной точкой зрения, веской причиной, продуманным ложным направлением, искусственным спасением для воспалённого сознания П., давая легкодоступную, мгновенную возможность для любого оправдания своего странного положения. Было нечто заведомо большее в таком спрятанном в глубинах человеческих взаимоотношений отстранении, похожем на простую фразу в прозе жизни - "Мужчина, который не позволял себя любить". Удобное - главное в этом, неуловимом на первый взгляд, определении нюанса изыска столь вопиющего сострадания к тому чувству, которое жило в соседней комнате с наглухо заколоченными дверями.
Множество круглых дыр разного размера в стене естественного происхождения величиной не больше сливы указывали на тихую, точнее, зловеще автономную жизнь за таинственной перегородкой. Мобильные цветные тени и слабые жалобные стоны, похожие на язык любви, вселяли надежду и выпивали жизнь П., которая была больше похожа на оправданный плен при пристальном рассмотрении, оторванный от логики обычной жизни, прежде всего своей гигиенической непосредственностью перед размножением как основной человеческой ценностью.
Но, кто мог вдумчиво, авторитетно проанализировать и разоблачить такое щепетильно пристальное рассмотрение плена, как рабства? Этакая широта взглядов не присуща обычным людям. Люди могут говорить о чём угодно, но чересчур гармоничная жизнь рано или поздно всё равно их валит в постель похоти и укрывает с головой одеялом быта, вранья и подлости.
П. был похож на усталого циника и смотрел в мудрую призму стекла своего окна на море, дорогу и солнце глазами незаконченного проекта, где не хватало деталей, которые должны были доставить незадачливые снабженцы. Одним словом - закалённый одиночеством, выносливый П. ждал некоторых недостающих мазков совершенства.
Суженные сухие зрачки П. давно заметили чёрную лодку, которая медленно плыла по заливу. Она причалила на пляже, и высокий худой моряк с обветренным лицом и острым носом резво спрыгнул в горячий песок.
Моряк уверенно пошёл по дюнам и остановился на шершавом асфальте с ядовитыми полосками. Он сразу замахал рукой на пустой дороге, глядя на север. Медленно и по-хозяйски к нему шёл щёголь, похожий на кинопродюсера, который всё знал про кино, но не снял ни одного фильма ввиду разных причин.
Это обстоятельство не помешало им обняться, как старым друзьям, не глядя на обношенный вид моряка в грязной тельняшке, так как на кону были спор и деньги. Они сразу развернули карту, чтобы удостовериться в точности местонахождения. Затем долго её вертели на дороге, возмущённо кричали и, договорившись, сжали друг другу руки, чтобы положить конец жаркому спору.
Щёголь махнул рукой, и на холме дороги появилась пёстрая толпа энергичных женщин, которым уже объяснили задачи перемещений и перевоплощений. Женщины стекли с безупречной спины дороги к своему начальнику и слушали последние наставления. Моряк закурил длинную сигарету, которой его угостил белоснежный продюсер и показал рукой на окно, где П. спокойно наблюдал за необычным представлением. Было видно как женщины, выстроившись в шеренгу, двинулись в сторону подъезда дома, где находился невозмутимый П..
