Микки Спиллейн - Отмщение
- Репортер?
- Глупости ты говоришь, отец...
- Выглядишь ты как коп, но полиция мной больше не интересуется. Во всяком случае, городская. Значит, ты не оттуда? У меня много дел было с ними в жизни. Не давай им разочароваться в себе. Зачем пришел?
- Это ваша мастерская?
- Да. Тридцать лет копил денежки. А сапожничать я научился еще в тюрьме. Это все, что тебе интересно?
- Это хорошо, Сони, что вы по-прежнему любопытны. Я насчет вашего старого обещания пришить Торренса.
- О, тогда у меня кровь бурлила. Теперь, если он окочурится, я плакать не стану. А что касается.., мистер...
- Мистер Хаммер.
- Так вот, мистер Хаммер, не хочу опять сидеть за стеной. Мне уже это приелось. Ясно?
- Вполне.
- И потом, там у меня было много желаний: переспать с женщиной, например. Одна мысль о женских ногах... Убить Торренса, выбить его проклятые мозги из головы.., но все перегорело. И только когда репортер, вроде тебя, придет с вопросами, тогда... Непонятно я говорю? - Он откашлялся. - В молодости я по бабам с ума сходил. И они от меня. Вот и надавали мне прозвищ. Сони, например. Выглядел я мальчиком... - Он размечтался, но потом вернулся к разговору и с гордостью развернул перед нами номер "Кордл" тридцатилетней давности.
Там он был героем. Все первые полосы были полны его подвигами, его фамилией. И еще одно имя - Блэк Коп-лей. Кража. Три миллиона. Такси с неизвестным номером, которое полиция никогда больше не видела, и Блэк Коплей, канувший в Лету с тремя миллионами долларов. Сони прострелили ногу в перестрелке, и он не смог удрать. Сим Торренс осудил его, и он поклялся убить Сима, когда вернется. Он вернулся и перестал желать смерти Торренса. На улице Велда сказала:
- Патетично, не правда ли?
- Они все такие.
В конторе я оставил Велду и дал ей инструкции: найти все о Левите и "Ручке". Тоби сказал, что старые волки снова входят в игру. На это должны были быть причины. Причины должны были быть и для двух трупов, и для покушения на меня и Сью. Где-то должен быть человек, который знает ответ.
После этого я дал таксисту адрес конторы Торренса и откинулся на сиденье. Манхэттен бурлил... Вдруг прямо перед моим лицом мелькнул силуэт машины. Кто-то вскрикнул, я перекатился на сиденье, и нас накрыла волна лязга, шума, битого стекла и треска. Потом наступила тишина, как всегда бывает после происшествия.
Передо мной слабо застонал шофер. Его грудь была вдавлена в руль. Чьи-то руки открывали дверцы машины, чтобы извлечь его. Я помог поднять тело и вылез сам, отряхиваясь от осколков. Люди столпились около водителя.
Ему досталось, но еще больше он был потрясен случившимся. Бывало и раньше, что водители автофургонов налетали на такси, но тут было другое. В фургоне вообще никого не было. Кто-то сказал, что водитель выпрыгнул наружу и притворился, что ему плохо, а потом довольно резво добежал до метро и нырнул в подземку.
Я осмотрел голубой тяжелый фургон и вспомнил, что такой же чуть не переехал нас с Велдой, когда мы возвращались в гостиницу. Я быстро скрылся в толпе, записав номер машины.
Еще одна попытка.
Когда я вошел в контору, то первым делом увидел Джеральдину. На ней были свитер и юбка. Голубые глаза мягко блестели, волосы струились по плечам. Ничего делового и секретарского в ее облике не было. Он был рассчитан только на то, чтобы ею любовались. Свитер из тонкой шерсти... А я достаточно хорошо разбирался в женщинах, чтобы с первого взгляда оценить ее тело и заметить, что на ней под свитером ничего нет. Она поймала мой взгляд.
- И вы, как все...
- Нет, милочка.
- Женщина должна быть как картинка. Приятно посмотреть.
- А если у вас недостаточно денег, чтобы купить картинку для дома?
- Иногда не нужно покупать. Картину могут и подарить. Я засмеялся.
- Да, политика - это твое дело. Она открыла дверь.
- Прошу вас. Он ждет.
Торренс не стал долго беседовать. Я прямо спросил его об Арнольде Гудвине. Он мог только вспомнить о том, что парень был сексуальным маньяком и, кажется, обещал его пристрелить.
- Он был эмоционально неуравновешенным юношей. И вы полагаете... Я пожал плечами.
- Они на все способны. Я еще не проверил все до конца, но они обычно отдают все, чтобы отомстить.
- Полиция должна быть оповещена.
- Он может успеть раньше. Пока он на свободе, вы должны обезопасить себя и Сью. Я предложил бы вооруженную охрану.
- Мистер Хаммер, это год выборов. Если подобная вещь выйдет наружу... Вы понимаете?
- Тогда ждите чего угодно. Я видел Монтлея. Случайно...
- Монтлея? - Он снял очки и положил их дужками вверх, - Он, кажется, заключен пожизненно?
- Он отбыл за решеткой тридцать лет. Вы помните его?
- Конечно! Это было дело, которое сделало мне карьеру. И вы думаете?
- Он глубокий старик. У него собственное дело. Нет, он безопасен. Но Блэк Коплей и его банкноты - они так и не появились?
- Майкл, мы перерыли все улицы. Мы подняли каждый штат, все посольства, но на свет не появилось ни денег, ни Коплея.
- А что же, по-вашему, произошло?
- Если ему удалось выбраться из страны, тогда он выиграл.
- Но остается такси.
- Он мог убить водителя и угнать машину. Лихой парень. Но он на восемь лет старше Сони и, наверное, уже умер. Номера банкнот записаны... Хм, Хаммер, забавно, что вы все это откопали.
- И еще, Торренс, ваша жена. Что вы о ней знаете?
- Я знал все прежде, чем мы поженились. Она была в беде, потом мы полюбили друг друга. Я порядочный человек, мистер Хаммер. Я мог бы и не идти с ней, к алтарю, но это дело вкуса. К несчастью, ее пагубная страсть свела ее в могилу. Что еще?
- А шантаж?
- Ерунда. Все подробности были в газетах. Я не допустил бы этого.
Я попрощался и вышел из кабинета, ища глазами Джеральдину. Она сидела за машинкой. Глаза - за темными стеклами очков, Она выглядела как типичная модель идеальной секретарши. Под маленьким столиком с машинкой мне видны были ее стройные ноги. Юбка приподнялась, когда она их скрестила, и первое, что она сделала при моем появлении, - одернула юбку вниз. Я увидел прелестные кружевные трусики, черные и сексуальные. Я присвистнул:
- Вот это да!
- А что, плохо выгляжу?
- Наоборот. Как Торренс выдерживает диету с тобой под боком?
- Просто. Я секретарша и политический комментатор.., и ничего больше. Я могу бегать по дому с картонными коробками на голове, и он этого не заметит.
- Хочешь, проверим?
- Нет, правда. Он очень целеустремленный человек, для которого политическая карьера заменяет все. Он слишком долго был на службе, чтобы начать думать о чем-то другом.
- Но ведь женщины имеют право голоса?
- Да. И потому он иногда позволяет им показываться с ним в общественных местах. Женщины не любят вдовцов с семейными инстинктами, но им нравятся упорные холостяки, сдающиеся под их чарами.
- Это то, что приносит их голоса? Сим сказал, что ты была с ним три политические кампании.
- К чему вы клоните?
- Случаи шантажа по поводу прошлого.
- О, нет. Он чист как слеза. Поэтому мы так и всполошились, когда Сью сбежала. Даже такая малость может испортить выборы. Человек, который не может навести порядок в своем доме, не сумеет навести его в штате.
Она встала, подошла ко мне. Бедра медленно колыхались, налитая грудь вздымалась под плотно облегающим свитером.
- Думаете, Сью больше не устроит неприятностей?
- Она совсем взрослая. Зачем? Скажи.., мистер Торренс убил ее мать?
- Это ей придется выкинуть из головы.
- Она думает об этом. А вымысел иногда становится реальностью. Ее раннее детство было не из приятных. Я не думаю, чтобы она когда-нибудь узнала, кто ее отец. Если она выступит открыто с обвинениями, это повредит Торренсу. Я поговорю с ней. Где она?
- В летнем домике. Она там живет и тренируется. Она улыбнулась, медленно положила руки мне на плечи, медленно поднялась на цыпочки и неторопливо провела языком по губам. Это был медленный и пробный поцелуй, как будто она хотела высосать сок из сливы, прежде чем купить немного. Ее рот был трепетным и теплым, он обещал... Потом так же медленно она оторвалась от меня и улыбнулась.
- Спасибо.
- Спасибо, - ответил я и тоже улыбнулся.
- Я могу возненавидеть вас и могу полюбить.
- А что хуже?
- Это вам придется выяснить самому.
- Может быть, я это и сделаю, малышка.
Сью открыла мне дверь и заглянула мне за спину.
- А Велда не с тобой?
- Нет, можно войти?
Она скорчила мне рожицу и дала пройти в маленькую комнату, приспособленную к ее вкусам и склонностям.
Одна стена была зеркальной, со станком для занятий балетом, потом микрофон на длинной рукоятке, проигрыватель с кучей пластинок в ярких обложках, пианино, медвежьи шкуры на полу и куча бумаг. Потом еще какие-то яркие ткани, шкафы, пуфики - все было радужным от ярких цветов. На столике были свалены старые афиши, туфельки танцовщицы и какие-то фото.
- Чье это?
- Мамино. Хочешь взглянуть, какая она была?
