Эд Макбейн - Забавы с летальным исходом
Он именно так и выразился: «По возвращению утраченного».
— Интересно, вы что же, считаете, я могу вручить четверть миллиона долларов совершенно незнакомому человеку? Вы приходите и говорите: «Я могу доставить бутылку». Я говорю, прекрасно, я вам верю. И еще говорю, что сотни тысяч долларов за доставку более чем достаточно. Не хочу вас обидеть, мистер Бенсон, но…
Под таким именем представился ему Джек. Чарлз Бенсон.
— Но я вас в первый раз вижу. А что, если вы смоетесь с моей сотней тысяч долларов, что тогда, друг мой? И где прикажете вас искать?
И он развел руками и возвел взор к небесам, словно показывая, что в таком случае придется надеяться лишь на милость Божью.
— Уверен, вы сможете меня найти, — сказал Джек.
— О, уверен, что да, мистер Бенсон. Но, знаете ли, мне ненавистны всякого рода осложнения…
— Ну, пусть будет двести, — сказал Джек.
— Извините, нет.
Джеку казалось, что он ощущает вкус и запах денег.
— Ладно, так и быть. Сто пятьдесят.
— Я не торгуюсь, мистер Бенсон, не в моих правилах. Тогда разбегаемся по-хорошему, о’кей?
— Ладно. Пусть будет сто, — сказал Джек.
Панагос прищелкнул пальцами. На палубе возник смуглокожий босоногий человек, одетый в некое подобие бледно-голубой полосатой пижамы. Панагос молча кивнул ему. Мужчина снова исчез где-то внизу, и не прошло и минуты, как вернулся с портфелем типа тех, что носят студенты юридического колледжа, чтобы прибавить себе солидности… Эдакий потрепанный коричневый туго набитый кожаный портфель с ручкой и медным замочком-защелкой. Панагос щелкнул замочком и открыл портфель. Джек наблюдал за тем, как он вытаскивает из него заклеенные полосками бумаги пачки стодолларовых банкнот и выкладывает на столик.
— Желаете, при вас пересчитаю? — осведомился Панагос.
— Нет необходимости, — ответил Джек.
Но Панагос все же начал пересчитывать вслух:
— Одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, тысяча… Одна, две, три, четыре, пять, шесть…
И так далее.
Джеку внезапно вспомнился фильм под названием «Асфальтовые джунгли»,[14] который многие путали с совсем другим фильмом под названием «Школьные джунгли»[15] — возможно, потому, что в обоих снимался Луи Калхерн. Так вот, была в этом фильме сцена — не в «Школьных», а в «Асфальтовых джунглях», — где один тип, играл его Марк Лоренс, эдакий страхолюдина с физиономией в оспинах, пересчитывает деньги после грабежа. И все на него смотрят. А он вытирает лоб платком и извиняющимся тоном говорит: «Эти деньги… всякий раз, как вижу, прямо в пот бросает».
Наверное, этот фильм и потеющий и пересчитывающий деньги Марк Лоренс вспомнились Джеку потому, что у Панагоса тоже были оспинки на лице и он тоже сильно потел, пересчитывая стодолларовые купюры. Пока что он успел отсчитать только четыре тысячи долларов. Оставалось еще девяносто шесть.
— Может, желаете выпить? — на секунду прервавшись, осведомился он.
Было только одиннадцать утра, в столь ранний час Джек обычно никогда не пил. Но, черт возьми, такое событие, как получение ста кусков следовало отметить. Хотя в глубине души он все еще угрызался, что не удалось выбить из Панагоса четверть миллиона.
— Не возражал бы против капельки «Джонни Блэк» со льдом, — сказал он. Панагос снова прищелкнул пальцами, и на палубе снова возник парень в пижаме. Выслушал указания и, шлепая босыми ступнями, отправился за виски для Джека и коньяком для Панагоса.
Виски было просто изумительно. Прохладное, прозрачное и жутко дорогое. И Джек подумал, что второго февраля, когда он получит оставшиеся два миллиона четыреста, сможет заказывать «Джонни Блэк» когда угодно и в каких угодно количествах. Панагос же тем временем попивал свой «Корвуазье», пересчитывал стодолларовые банкноты и потел, как свинья. Джек наблюдал, как растет куча денег на столе. И вдруг почувствовал, что тоже вспотел…
— Девяносто восемь, девяносто девять, сто… — сказал наконец Панагос и придвинул к нему горку стодолларовых банкнот, как это делают крупье в казино, отдающие крупный выигрыш. — Ровно сто тысяч долларов, как вы сказали.
«Как ты сказал», — подумал Джек, но произносить этого вслух не стал.
— Спасибо, — сказал он вместо этого и начал складывать деньги в кожаную сумку — типа тех, что носят курьеры. Джилл подарила ему эту сумку на восьмилетие свадьбы. В ту пору каждый из них действовал еще в одиночку. Совместные игры начались позднее. Поженились они в августе, а игры начались примерно за неделю девятой годовщины свадьбы. Господи, да они уже целых шестнадцать лет женаты, чуть ли не со школьной скамьи! Первая любовь, она не ржавеет, нет. И все равно — просто удивительно…
Слуга Панагоса снова наполнил бокалы.
Панагос приподнял свой.
— За возвращение бутылки! — сказал он.
— За возвращение! — подхватил Джек.
«Дешевка ты и сука», — подумал он про себя.
Семь, нет, уже восемь лет тому назад…
В воскресенье она впервые положила глаз на Джека и Джилл Лоутон. Было это во время благотворительной распродажи на лужайке перед недавно открытой библиотекой, рядом с мощеным тротуаром и с видом на бухту. Трава на лужайке была выжжена солнцем, высохла и увяла — с середины июня не выпало ни одного дождя. Сам город, казалось, был иссушен солнцем и готов вспыхнуть в любую секунду, чего иногда от души желала Мелани. Временами ей казалось, что еще секунда — и она просто умрет от этой жары. Более жаркого лета во Флориде она просто не помнила, а ведь жила здесь уже давно. Нет, такого во Флориде еще никогда не было.
Распорядителем на аукционе выступал Клейтон Ландерс, председатель совета директоров новой библиотеки. Что бы там ни писал мистер Элиот, но август в городе Калуза — самый тяжелый месяц. В течение всего этого месяца вряд ли где-нибудь в мире бывает жарче. А потому именно в августе город теряет изрядные деньги: люди разбегаются и разъезжаются кто куда, спасаясь от жары. Кто в Аргентину, кататься на лыжах, кто в Норвегию, плавать на парусниках по фиордам. Словом, куда угодно, лишь бы не оставаться в Калузе, где на каменных плитах тротуара можно жарить яичницу и где земля на лужайке у входа в публичную библиотеку прожигает тебе штаны насквозь. Той самой лужайке, где Клейтон собирался начать «наш праздничный аукцион» — именно так он выразился, обращаясь к людям, которые стали собираться и рассаживаться на складных стульях перед трибуной, задрапированной в красное и украшенной белыми и синими флажками, сохранившимися еще со дня празднования Четвертого июля.
В течение всего августа жители Калузы предаются разным дурацким забавам. Это защитная реакция, иначе бы все давно свихнулись от жары. А потому именно в августе проводятся средневекового типа ярмарки, регаты, а также соревнования по загару и родео в Ананбурге. К числу подобных забав принадлежал и «наш праздничный аукцион», устроенный с целью спасения библиотечного собрания газетных подшивок, хранившихся еще с 1912 года. Сохранить их предстояло, переведя на микрофильмы, — с тем чтобы подрастающее поколение оболтусов могло узнать все о маленьком и чудесном городке пьяниц, где им выпало проживать. Мелани не знала, кому первому пришла в голову идея устроить этот праздничный аукцион: наверняка какому-нибудь худосочному библиотекарю из городка типа Калузы. Точно такой же тип, лежа однажды с ней в постели, размышлял вслух о том, как можно сделать немного денег на дышащей на ладан библиотеке, в которой она работала, играя на сочувствии и амбициях писателей, разбросанных по всему свету.
Идея заключалась в том, что надо написать им всем письма. И совершенно не важно, где они живут — в Калузе, штат Флорида, Оверод-Пэтчис, штат Теннесси, или Кау-Спит, штат Индиана, где обычно проводятся подобные аукционы. Итак, написать каждому письмо, где сообщается, что вы проводите праздничный аукцион с целью спасения, ну, допустим, левого крыла библиотеки имени Эдны Мей Оливер, спонсорши, некогда давшей деньги на его постройку, и просите их прислать свою книгу с автографом. Или же просто несколько страничек из нового незаконченного романа, или же, на худой конец, старый носок, в котором вы некогда играли в теннис. И все это — с исключительно благородной целью помочь нам, наши милые, дорогие и знаменитые! Большинство писателей вовсе не считают себя знаменитыми, большинству писателей плевать на библиотеку, находящуюся в какой-то Богом забытой дыре. Но все они до единого так или иначе откликнутся. И о чудо! — у Мелани окажется целая гора книг, кои она будет демонстрировать одну за другой, а Клейтон тем временем будет распинаться и расписывать прелести этих раритетов перед сомлевшей от жары публикой, рассевшейся на складных стульях под палящими лучами солнца.
Лоутоны появились за несколько минут до открытия аукциона.
