Буало-Нарсежак - Жизнь вдребезги
Просмотрев телефонный список по найму квартир, Дюваль нашел адрес Вероники. Он отправился к ней, но встретил хозяйку.
- Мадам Дюваль в отъезде. Она мне ничего не сказала, но я видела чемодан в машине.
- Автомобиль белый, спортивный?
- Да. Выезжая, она чуть не задела велосипедиста.
Внезапная мысль осенила Дюваля: "А нет ли у нее любовника?" У него уже и раньше возникало такое подозрение, но он подавлял его, считая слишком наивным. Первый муж Вероники взял на себя всю вину. Но что это доказывало? Вот если бы любовник был на самом деле, то-то была бы удача! Все ее отлучки, поездки… Дюваль пытался припомнить… Частые смены жилья… Они легко объяснялись. Их оправдывала продажа парижской квартиры. Никаких писем… или почти никаких… Почти никаких звонков. Было над чем задуматься. В этот вечер он перерыл в доме все комнаты, словно взломщик, вещь за вещью, ящик за ящиком. Ничего. Позвонил мэтру Тессие.
- Скажите, мэтр, а что если у моей жены есть любовник…
- У вас есть письма? Фотографии? Нужны доказательства.
- У меня ничего нет. Но…
- Зайдите ко мне.
Дюваль положил трубку. Ладно, сам обойдусь. Но как? Есть частные полицейские агентства, но слово "полиция" давно вызывало у него нервное напряжение. Он лучше умрет, ободранный, как липка, чем заплатит за полицейского! И все же…
Во время массажа Рауль часто прерывался, пытаясь воспроизвести жест, интонацию Вероники. Вечерами в постели, когда ему казалось, что она читает, он с удивлением замечал, что ее взор был направлен в пустоту… Чем больше Дюваль пытался вызвать прошлое, тем больше убеждался в том, что Вероника что-то скрывала от него. Была в ней какая-то грусть, или разочарование, он вдруг вспомнил, как однажды, когда они садились в поезд "Мистраль", как раз в момент посадки в вагон, она вдруг шепнула на ухо, словно жалея: "Ты знаешь? Я очень тебя люблю!" Так, наверное, говорят облезлой старой кошке перед тем, как ее усыпить. Но чего стоят эти воспоминания? Как восстановить в деталях месяцы совместной жизни?
Дюваль принялся за работу. Каждый вечер, пообедав в закусочной, он шел сразу домой, усаживался за письменный стол и собирал доказательства, из которых можно было бы составить заявление. Писал он мало, все больше мечтал.
"Вероника, безусловно, больна. Желчный пузырь увеличен, плотный, замедленное пищеварение. Желудок растянут. Этим объясняется трудный, изменчивый характер". Почему же она казалась ему желанной, когда успокаивалась под его руками? Другие благодарили после сеанса, она нет, она целовала его в лоб у корней волос без всякого трепета. А затем началась жизнь, полная любви, которую он не мог описать поверенному. Поначалу он был очень предупредителен, скорее для того, чтобы дать понять Веронике, что очень влюблен, но на самом деле - нужно называть вещи своими именами - потому что она была искусна в любви, делала все без нежности, словно профессионалка. Каждая их близость была как-будто последней, словно ему предстояло утром уйти на войну. Это-то и отвратило его от нее. "Может, она жалела меня", - подумал Дюваль. Почему? У нее не было необходимости выходить за него замуж. Не была ли здесь его инициатива? Не казалось ли ему всегда, что его жалели?
Он продолжил заявление:
"Рауль. Ничей сын. Бедолага".
Вот что было главным. Он чувствовал это с еще большей силой с тех пор, как его миллионы должны были принести ему свободу. Вот почему он пытался разобраться в своих отношениях с Вероникой. Здесь нужно было пойти до конца. Среди других неудач любовь была самой тяжелой. У него ведь было много женщин…, но никогда ни одна из них не стала врагом. Он записал:
"Руководить или подчиняться. Другого я не знал. Всегда среди женщин. Я брал или отдавал. Вероника владела мной. Не знаю, каким образом, но это так. И если я рискнул тогда на шоссе всем, то только для того, чтобы с этим покончить".
Он усомнился в убедительности этих строк для мэтра Тессие. Может, стоит добавить, что он не был в силу своего ремесла столь уж чувственным, эротическое воображение в достаточной мере было подавлено. Он ощущал себя скульптором по обнаженной натуре: ваял животы, округлял талии, облегчал бедра, ему известны все оттенки запахов пота. Адвокат хочет подробностей? Пожалуйста! Дюваль добавил строчку:
"Мне надлежало быть ветеринаром".
К черту адвоката! Веронику! Дюваль отбросил бумагу и прикурил от золотой зажигалки, поиграл с ней немного, положил на стол, осмотрел со всех сторон. Благодаря этому талисману он ни пред кем более не опускал глаз. Он часто трогал зажигалку и думал: "Мне достаточно, как в сказке, пожелать, и моя бедная разбитая колымага превратится в роскошный автомобиль…, а месье Джо в тыкву или крысу!" Это вызывало у него смех, когда он проходил мимо месье Джо. Рауль купил "Справочник Бертрана", который, как ему казалось, имел отношение к магии. На его страницах было множество объявлений. "Майенн. Замечательная ферма, полностью обновленная, недалеко от реки. Пять комнат. Гараж. Все удобства. Сад. 180000 франков". "Кот д'Ор. Небольшой дом. Восемь комнат. Сельская кухня. Отопление мазутное. Трехместный гараж. Парк в 12 гектаров. Цена по соглашению".
"Небольшой дом!" - сами слова уже были прекрасны. Сразу виделись угловые закругления, окна времен Возрождения, флюгеры в форме химер или орифламм над шиферными крышами.
"Просторный дом, конюшни. Многочисленные службы".
Это в Перигоре. Вся Франция продавалась. Вот она, тут, как на ладони, иногда на фотографиях: прекрасные фасады отражаются в стоячих водах, старинные строения, замки на фоне гребней… виллы в дюнах… и все цены ему доступны. Он везде был бы, как у себя дома. Он перелистывал страницы взволнованно и радостно, совсем позабыв о Веронике.
Рауля ждали важные и неотложные дела. Например, открыть новый счет… отложить покупку заказанной в Лионе аппаратуры, а может, купить новый костюм, обрести новую кожу. Чеки нотариусу он перешлет с большими, предостороженностями. Впрочем, спешить некуда. Ему нравился горьковатый вкус этой двойной жизни. Самым большим для него удовольствием стал отказ от чаевых, при этом приятно было шептать в ухо смущенным пациенткам: "Поберегите для вашего парикмахера!"
Тем временем от Вероники не было никаких новостей. Однажды, делая свои записки, Дювалю вдруг подумалось: "А не уехать ли в Америку?" Там он спокойно распорядится деньгами и надобность в разводе отпадет? Не нужно будет платить Веронике на содержание и не нужно ничего делить. Вероника не станет его разыскивать. Ей достаточно не иметь на его счет сомнений. Да, это, пожалуй, единственный выход. К сожалению, уехать в Америку для тех, кто поднимал кулак в демонстрациях и кричал: "Мир Вьетнаму!", "Долой плутократов!" - это непросто. Но деньги сделают свое дело, и сыну Уильяма Хопкинса нетрудно будет добиться визы. Вероятно, он сможет носить имя отца? Почему бы и нет? Он станет уважаемым дельцом, запишется в клуб и будет по воскресеньям посещать церковь. Нет, никогда он не опустится до этого! Никогда! Мысли жужжали в его голове словно большие летние мухи у окна. Последние несколько дней были мучительными. Раз уже он принял свою судьбу в виде долларов, то отчего бы не стать капиталистом? Все или ничего. Если уж быть точным до конца, то нужно отказаться от наследства. А если нет - сбежать! К тому же, в Америке полно разных городов, где он найдет друзей и единомышленников.
Рауль позабыл о времени, опоздал на работу. Месье Джо сделал ему замечание, на что он ответил грубостью. Только ради того, чтобы расстаться с месье Джо, стоит быть богачом. Краткое письмо от нотариуса прекратило всякие метания:
"Дорогой месье, имею удовольствие сообщить Вам, что перевод состоялся. Деньги в Вашем распоряжении. Сообщите адрес банка и номер Вашего счета. С наилучшими пожеланиями…"
Ну вот, все споры с собой окончены. Доллары стали франками, которые арестованы. Дюваль не отказался от них. Он был так счастлив, что устроил себе пикник за городом в полном одиночестве, уехал в какое-то захолустье, спал в палатке, гулял по диким ущельям. Он никогда не станет Хопкинсом. Хопкинс, убирайся домой! Лучше договориться с Вероникой. В понедельник с утра он открыл счет в банке и послал записку мэтру Фарлини. Рауль не спешил на работу. В понедельник больных мало. Однако, месье Джо встретил его с нетерпением.
- Рауль, вас ждут.
Он огляделся и зашептал:
- Недавно приходил жандарм. Он узнал мой адрес от консьержа. Вам нужно позвонить по номеру: 38-49-50.
- Зачем это? Что я сделал? Гнев бросился ему в голову.
- Думаю, что это по поводу вашей жены. С ней произошло несчастье, но подробностей я не знаю.
В этот момент лицо месье Джо стало вороватым, он сам набрал номер.
- Алло. Да. Месье Дюваль пришел. Передаю ему трубку. Голос был близким и взволнованным, прерывистым.
- Месье Дюваль? Нас просили сообщить вам, что мадам Дюваль… Вероника Дюваль, так? В машине с откидным верхом, в белом "Триумфе"…Вы слушаете?
