Андрей Анисимов - Восточное наследство
Галлюцинации у тебя, — ответил Вахид, надел китель и ушел на работу.
После того случая Фатима перед тем, как лечь спать, придвигала к двери стул. Понемногу страх ночи забылся А три дня назад повторилась та же история. Но Фатима подготовилась. Под подушку она припрятала большой нож из кухни. Увидев в проеме двери фигуру, выхватила нож и бросилась вперед. Дверь перед ее носом захлопнулась. Фатима несколько раз ударила в дверь клинком, потом снова привалила ее стулом и расплакалась. Нервы не выдержали.
Сегодня она опять не могла уснуть. Нож из кухни исчез, но она припасла заточенный напильник. Напильник Фатима выпросила у Хачика, предводителя школьной ватаги. Хачик давно поглядывал на нее, как кот на сметану.
Фатима строила ему глазки, но гулять с Хачиком отказывалась… Ночь прошла спокойно. Утром она заварила чай и позавтракала с отцом.
За завтраком Вахид не сказал ни слова, а только косо поглядывал, прихлебывая чай.
Фатима проводила Вахида на работу, но в школу не пошла, а отправилась на базар. Проехав на автобусе зайцем до старого города, Фатима купила в киоске жвачку, развернула, кинула в рот и зашагала по пыльному проходу между глиняными крепостями узбекских жилищ. Геометрия высушенных солнцем белесых стен привела к базарной площади. Еще не доходя до базара, стали попадаться продавцы сладостей. Старый узбек сидел на корточках с попугаем на плече. Попугай мог вытащить бумажку с предсказанием судьбы. Прямо в пыли валялась гора кокандских арбузов. Тихая высохшая женщина с закрытым до носа лицом сидела возле арбузов с видом безнадежной покорности. Покупателей не было. Сегодня не базарный день, народу мало. Вот в четверг тут не протолкнуться.
Фатима миновала торговцев зеленью, прошла через хлебные ряды. По дороге стянула лепешку, вынула изо рта жвачку, завернула ее в обертку и зашагала, ломая лепешку и забрасывая по кусочку в рот. Проходя фрукты, украла сочную грушу. Сухая лепешка застревала в горле. Старый узбек, заметив воровство, покачал головой:
— Зачем так делаешь… Попроси, я сам дам.
Такой красивый девочка, так нехорошо делаешь.
Узбек принял Фатиму за русскую. Ее все незнакомые принимали за русскую. Рыжие волосы, зеленые глаза, белая кожа — узбечки такие не бывают… Фатима оглянулась, показала старику язык и грязно ругнулась на чистом узбекском. Продавец вытаращил глаза…
Миновав площадь с провиантом, Фатима через узкий проход в глиняных стенах попала на рынок, где торговали вещами. Вещи начинались с сапожных рядов. Мягкие узбекские сапожки без каблука на тонкой подошве из конской кожи Фатиму не интересовали. Такие сапожки узбечки в аулах носят с калошами.
Войлочные ковры Фатима также оставила без внимания. Эти ковры, толстые, как валенки, с зигзагами красного, желтого и зеленого, несли в своем орнаменте вековой народный символ, европейцу неведомый. Фатима немного знала об этом, но народного творчества терпеть не могла. Она шла к месту, где торговали заграничными шмотками. Вдоль глинобитного забора в глубокую белую пыль колесами вросли грузовые лавки. В сплошь завешанных кофтами, плащами, юбками, джинсами возвышениях трудно разглядеть обыкновенный грузовой автомобиль. Фатима направилась к автолавке с обувью. Итальянскими моделями торговал молодой армянин со щеточкой усов под носом и маслеными глазами.
Фатима попросила померить светлые серые туфли на высоком узком каблуке. Армянин открыл коробку:
— Давай помогу. На такую ножку любой туфель сесть рад. — Армянин попробовал прихватить Фатиму за коленку, но девочка фыркнула, и армянин решил удовлетвориться только торговым интересом. Фатима померила и черные блестящие туфли на мощном каблуке, которые теперь начали входить в моду, потом зеленые…
— Может, у тебя денег мало, красавица? — спросил продавец, подавая следующую пару. — Ты скажи только слово, я тебе любые туфли подарю. Немного меня полюби и все…
— Как немного? — спросила Фатима.
— Всего один разик. Пойдем в кабину…
— Ишь чего захотел, черный кобель! — сказала Фатима по-узбекски и перешла к другой машине. Армянин не знал узбекского и ничего не понял. А Фатима уже мерила кофты.
Два узбекских парня, примеряя джинсы с соседней автолавки, обратили на Фатиму свое мужское внимание и, думая, что она не понимает языка, громко поделились впечатлениями:
— Хорошая русская овечка! Я бы с ней поспал… — сказал мечтательно один, что повыше.
— И я бы не отказался, — продолжил другой, но Фатима не дала ему договорить:
— Не с вашим рылом за мой достархан! — и скорчила им рожу.
Пристыдив ухажеров, девочка пошла примерять темные очки. Продавец очков, матерый узбек, не первый раз видевший Фатиму на базаре, очков ей не дал:
— Ты, девочка, товар только пачкаешь.
Я тебя давно знаю.,. Мерить меряешь, а не покупаешь…
Фатима отошла, подумав, что в базарный день она нахала проучит:
— Пар пять упру. Тогда посмотрим, только ли я примеряю…
Примерять шмотки стало главным развлечением Фатимы почти год назад. Тогда же она потихоньку стала подворовывать. Один раз ее словили и привели в милицию, но, выяснив, что она дочка Вахида, отпустили. Вечером Вахид Фатиму выпорол. С тех пор она домой украденные тряпки не таскала, а прятала их у подруг и надевала на подростковые гулянки.
И сегодня она покинула базар не с пустыми руками. Тонкий индийский платок с блестками лежал между маленькими девичьими грудками. Платок Фатима носить не собиралась.
Девочка подошла к кинотеатру имени Навои, что на площади перед старым городом, и за платок получила у кассирши билет и право в буфете выпить соку с булочкой и прихватить шоколадку на сеанс. Крутили двухсерийный индийский фильм. Фатима пустила слезу, посочувствовав героине, которую толстый неприятный злодей уволок у красивого любимого парня с тонкими усиками. Потом, довольная, что злодея разорвал на кусочки тигр, съела шоколадку и, радуясь хеппи-энду, покинула зал. Жара стояла несусветная, и Фатима пошла купаться к фонтану возле обкома партии.
Жирный постовой, охранявший вход в здание обкома, Фатиму знал как дочку Вахида и делал вид, что ничего не замечает. Освежившись, Фатима пошла в школу на последний урок физкультуры. Тимур Абдурахимович две недели лежал в больнице, поэтому урок физкультуры ребята проводили в саду, болтая, покуривая и проявляя первые признаки половой зрелости. Фатима направилась прямо в сад.
Ребята, окружив Кольку Скворцова, тянули «дрянь», напихав ее в папиросы «Казбек». Папироску передавали по кругу. Скворцов кинул на Фатиму страстный взгляд и отвернулся.
Хачик приветствовал ее с блаженной улыбкой.
Парень уже был под кайфом.
— Кому воткнула в бок мою заточку? — спросил он беззлобно.
— Можно, я ее еще подержу? — попросила Фатима и пошла на скамейку к девочкам.
Тоня Семенова рассказывала, как вчера была на дискотеке. Фатима не слышала начала и попросила рассказ повторить.
— Чего на уроках не была? — спросила Тоня.
— Не захотелось, — ответила Фатима.
Тоня Семенова принялась повторять рассказ, как в саду появились узбекские мальчишки. Скворцов с Хачиком выбросили курево.
Хачик затоптал папиросу.
— Будет драка, — тихо сказала Тоня.
— А нам чего делать? Давайте убежим? — прошептала Лида.
— Их шесть и наших шесть. Пусть сами разбираются. — Фатима узбекских ребят хорошо знала. Она перешла в русскую школу только в прошлом году. В узбекской надоело слушать ехидные вопросы. Почему ты, русская, стала узбечкой и тому подобное.
Мальчишки, как петухи, встали друг против друга и пока задирались словесно.
— А если наших будут бить, ты за кого заступишься? — спросила Тоня.
— Не знаю, — ответила Фатима. — Наверное, за русских.
Стычки узбекских и русских мальчишек возникли полгода назад. Начали, как всегда, взрослые. Узбекистан понемногу переставал существовать в качестве части империи.
Хачик ударил первым. Хачик всегда бил первым. Шухрат покачнулся, но устоял и ударил Хачика в живот. Началась потасовка. Девочки встали со скамейки, но близко подойти боялись. Кто-то из мальчишек упал. Поднятая пыль не давала разглядеть — кто. Мальчишки дрались молча. Только слышались кряхтенье и шлепки ударов.
Вдруг из клубка потасовки вырвался жуткий крик. Мальчишки кинулись врассыпную.
В пыли остался один Хачик. Парень стоял на четвереньках и выл. Из зажатого рукой бока хлестала кровь. Девочки окружили Хачика.
— Шухрат меня заточкой, — протянул он сквозь зубы. Заточенный напильник с капельками крови тут же валялся в пыли.
Хачика привели в школу и положили на лавку у раздевалки. Через пятнадцать минут приехала «скорая». Больница была от школы через квартал. Хачика увезли.
Фатима молча шла с девчонками и думала про напильник, который Хачик ей вчера отдал.
