Петр Северцев - Раретитет Хакера
...Очнулся я секунды через три-четыре, судя по тому, что смог обозреть в зеркало заднего обзора: не ожидавшие финта преследователи теперь развернулись и на медленной скорости осторожно подъезжали к машине, в которой сидел я. Между нами оставалось метров пятнадцать.
Мой пленник приходил в себя, выглядел он ужасно – все лицо в крови, в мелких порезах и царапинах; мгновением позже я сообразил, что переднее стекло лопнуло, причем, скорее всего, здесь была повинна его крепкая голова. Только потом понял, что мне так же досталось, – хотя не так сильно, но, кровь, все-таки шла. Утерев лицо, я со всего размаху треснул его рукоятью по затылку. Попал в плечо.
Он открыл кровавые глаза, что-то рявкнул, но вид у него был, словно у пьяного – я снова врезал, и теперь попал в височную область. Он осел.
Сзади заскрипели земля и трава – бандиты подъехали практически вплотную.
Я попытался открыть дверь. Она приоткрылась, и я скатился в траву, ожидая, пока они подъедут достаточно близко, чтобы можно было начать действовать, имея хоть какие-то шансы.
Они остановились, вплотную подогнав «нос» «БМВ» к капоту вишневому «Вольво».
И тогда, стремительно, как только мог, пока они еще только открывали двери, я привстал и, наставив пистолет прямо в лоб первому из вылазивших – тому, что выходил с левой стороны – сказал, – Стоять.
Они замерли, но тот, что справа, быстро сориентировался – он думал, я его не вижу, и дернул рукой, выводя ее в прицельную позицию. Я тут же нажал на курок, целясь ему в кисть.
Хрен знает, куда точно я попал, потому как даже самый меткий стрелок, каким я, в принципе, не являлся, может дернуть пальцем или неправильно оценить расстояние, угол, когда в глаза попадает собственная кровь, текущая из-под разрезанной кожи лба, – но куда-то я все-же попал.
Он взвыл, выронил пистолет, согнулся, я быстро наставил пистолет обратно на левого, который уже поднимал две руки, и крикнул, – Не надо! Стой!
Они замерли, один хотел присесть рядом с раненым, но я дернул пистолетом, приказав, – Не двигайся!
Они замерли, и в отчетливой тишине, прерываемой лишь звуком шмыгающих туда-сюда машин с недалекого шоссе, я услышал звук, вызвавший у меня самые противоречивые впечатления в жизни – с сиреной ехали менты, причем, явно, не одной машиной.
– Это! – умно сказал я, глядя на них, – Если не хотите в гости к ГАИ, лезьте в машину и уезжайте! Быстро! – и показав дулом, в какую именно машину, что б не перепутали, отошел к дереву.
Они переглянулись и, очевидно, решив, что это – лучшее, что возможно сделать, попрыгали в несколько помятое «Вольво», затащив туда же раненного и его пистолет.
К сожалению, мой предполагаемый «язык» так же остался там, но, к счастью, я успел подробно рассмотреть их лица.
Сирены приближались, подъезжая на расстояние непосредственной опасности столкновения с законом; сдерживая отчаянно колотящееся сердце, я смотрел, как «Вольво» выезжает на шоссе, причем, как тот, что сидит сзади, внезапно злорадно усмехается, и кривит рожу – до них дошло, что они-то успеют уехать, а я – не успею. И что выстрел был слышен. И что менты возьмут меня.
Мыслили они правильно. То есть, точно так, как мне нужно.
А потому я поспешил сесть в «БМВ» Коляна, которое не получило никаких внешних повреждений, и развернуться, чтобы поехать назад, параллельно шоссе – ведь оттуда машины не видно, пока она не начнет подниматься вверх, что прямо сейчас делал водитель «Вольво», полностью соответствуя моему плану!
С дороги заорал мегафон.
«Красное „Вольво“! Остановитсь!» – приказывал мент.
Внутренне усмехаясь, внешне – удаляясь по траве назад, в сторону, откуда приехал, я посмотрел в зеркало заднего обзора. Машина с преступниками уже вышла на шоссе и теперь, наверное, мчалась вперед, набирая скорость.
Сирены приблизились вплотную ко мне и проорали сверху, стремительно удаляясь вслед бандитам; ни я патрульных, ни они меня не увидели...
Закончив погоню столь успешно, я подождал, пока сирены не стихнут, и, выехав обратно на шоссе, направился к дому Эрика Штерна: хоть я и дал себе слово больше не иметь дел с художниками, проверить, жив ли он вообще, или я просто напросто совершил преднамеренное грабительское нападение, а потом и напал на человека, ранив его, было просто необходимо.
Теперь, когда мандраж кончился, и адреналин растекался по крови, оседая где-то в глубинах печени и почек, как это обычно бывает, я начал чувствовать боль и ощутил нервную дрожь, пронзавшую все тело.
Правая рука болела, кровь, стекающая со лба, засыхала, свободные от синяков места чесались от выступившего обильного пота, а самое главное, дышалось с некоторым трудом.
Каждый вдох вызывал неприятные ощущения в груди.
Не переставая мысленно ругаться, я притормозил, встал у обочины и ощупал грудь.
На ощупь определить, сколько, какие и как у тебя сломаны ребра, невозможно. То что они все-таки были сломаны, подсказывала боль, пульсирующая в груди с каждым ударом сердца, немая, не слишком сильная ноющая боль. Но царапало ли треснувшее ребро острым крем легкое, что само по себе являлось очень опасным ранением, определить я не мог.
Поэтому постарался дышать экономно, неглубоко вдыхая и медленно выдыхая.
Черт, кажется, в таких случаях необходимо перевязать грудь, зафиксировать ребра... а вдруг это не зафиксирует их, а прижмет к легким?!..
Нет, я никогда не был силен в медицине. И, как выяснялось, совершенно зря.
Но тянуть время тоже было не лучшим выходом – за двадцать-тридцать минут, равно, как и за час, ни хрена там не заживет, как ты этого не желай, потому я снова завел двигатель и поехал-таки обратно в Солнечный.
По странной насмешке судьбы или жилищного управления и ее лице, лифт работал. Восславив свою удачливость, которая сначала спасла мне жизнь, а затем – уставшие ноги, я нажал кнопку шестнадцатого этажа.
...Наверное, судьба или жилищное управление в ее лице имели на меня иные виды, или, может быть, другое мнение о моей удачливости, потому что лифт встал где-то между десятым и двенадцатым этажом.
Убедившись, то дело серьезное, и заключается оно не в заклинивании кнопки или нескольких, я нажал «Вызов».
Никто не ответил.
Тогда я подумал: «Или пан, или я тут до утра просижу!» и попытался крикнуть, не раздувая мощным вдохом легких.
Крик не получился, вернее, это был не крик, издевательство. Тогда я плюнул на пол и крикнул по-настоящему.
Грудь отозвалась внутренней болью, но, слава Богу, это была боль скорее ушибленных тканей, чем раздираемого костью легкого.
– Эй! – крикнул я, – Кто-нибудь!
– Кто там? – отозвался негромкий испуганный девичий голос несколько секунд спустя; кажется, он шел откуда-то сверху.
– Я застрял, – сообщил я, – Пожалуйста, вызовите лифтера!
– Подождите, – ответил голос, потом обладательница его несколько мгновений колебалась, и, наконец, нерешительно ответила – Я тут тоже несколько не снаружи...
– Чего? – спросил я, закатывая глаза к потолку, готовый поклясться, что голос шел именно оттуда.
– Я на крыше лифта, – ответил голос.
– Еб твою мать, – негромко посетовал я.
– Что вы говорите? – озадаченно спросила девушка сверху.
– Я говорю: «Какая жалость!» – ответил я, раздумывая, как же быть.
– А-а, – столь же задумчиво произнесли наверху.
– Слушай, – сказал я после паузы, выработав программу дальнейших действий, – Ты бы не могла сказать мне, что ты там делаешь?
– Зачем? – быстро спросила она, явно волнуясь.
– А затем, чтобы я мог решить, спустить мне тебя вниз, или нет.
– Я вниз не пойду! – решительно отреагировала «наездница».
– Почему?!
– Не пойду – и все тут!
– Тьфу! – уже не таясь, сказал я.
Сверху презрительно промолчали.
– Ладно, – согласился я еще через несколько секунд, переходя к плану "Б", – тогда покричи погромче, тебя будет слышнее, лифтер услышит.
– Не буду я кричать! – отрезала девушка.
– Да почему?! – воскликнул я, начиная злиться: эти непонятные игры действовали на нервы.
– Потому что пошел ты... – тут она одарила меня жестким и серьезным выражением, от которого моя злость только увеличилась. В сердцах я пнул створки лифта ногой, и... они медленно разъехались с шипящим скрежетанием.
Лифт, оказывается, застрял прямо между этажами, так что бетонный пол был на уровне моей груди. Опасаясь, что двери сейчас снова закроются, я ухватился руками за него и подтянулся, закидывая колено, чтобы вылезти оттуда на этаж – не тут-то было!
Чертова баба сверху так же решила воспользоваться представившейся возможностью – она спрыгнула с крыши лифта на пол, причем, прямо на мою многострадальную правую руку!
По счастью, она не носила туфлей со шпильками, а всего лишь кроссовки, поэтому удар получился не слишком болезненный; я лишь крякнул от удивления, ткнулся лбом и носом в тонкую джинсовую голень и подался назад, рыча что-то устрашающее.