Петр Акимов - Плата за страх
Специфика работы финансового консультанта, если назвать профессию Кузнецовой так, как ей больше нравится, еще и в том, что порой клиенты предпочитают платить взносы наличными. А когда носишь в сумочке чужие деньги, становишься гораздо осторожнее. Да и общение с профессиональным охранником Олегом многому Надежду научило. Так что у нее давно вошло в привычку оглядываться, проверяя, нет ли опасности.
Машинально обернувшись возле торца дома Панкратовой, она заметила невысокую фигуру, метнувшуюся за кусты.
С детства обладая ростом и силой, позволявшими вразумлять непочтительных мальчишек, а потом, в институте, позанимавшись метанием молота, а еще позже освоив с помощью Олега некоторые приемчики, Кузнецова пугливостью не страдала. Но осторожной была. В наше время, читая криминальные хроники и глядя телевизор, беспечен только круглый дурак. Поэтому, заметив слежку за собой, она, не теряя головы и не меняя ритма шагов, достала из сумочки газовый баллончик, приготовила его в левой руке и стала спокойно соображать, что делать дальше.
Следят в четырех случаях. Чтобы напасть, чтобы узнать, кто ты или куда идешь. А еще — чтобы встревожить или напугать. В последнее ей сейчас не верилось. Следивший так метнулся в тень, точно испугался, что она его заметит. Нападение тоже маловероятно. Место не то. В соседнем дворе располагается отделение милиции. По той дороге, по которой шла Кузнецова, даже ночью то и дело сновали срезающие угол милиционеры. Только идиот посмеет здесь разбойничать.
Значит, скорее всего, либо кого-то интересует, кто она есть, либо — где она живет. Сразу, естественно, припомнились угрозы Ряшкиной супруги. В ночной темени они казались серьезнее.
А может быть, следивший надеется, что она пойдет туда, где на нее можно будет напасть без лишнего риска?
Что она могла сделать? Вернуться к Панкратовой, позвонить Олегу, чтобы он зашел за ней и проводил до дому? Глупо. Она была как раз на полпути. Еще варианты? Изменить маршрут. Свернуть, например, к метро. Попетлять, стараясь или уйти от «хвоста», или обнаружить и рассмотреть следившего. В кино это делают просто и быстро, но она слишком устала да и мало верила, что у нее подобное получится. Поэтому, решила Надежда, ей не остается ничего иного, как напасть самой.
Вместо того чтобы пройти дальше до своего дома, Кузнецова свернула раньше, у второго корпуса. За ним была тропка между кустами и деревьями, где можно устроить недурственную засаду.
Самой себе Надежда сейчас напоминала смесь злости, азарта и страха в одном флаконе. Не исключено, что взбурлила невыплеснутая обида за униженную подругу. Могло сказаться и вино. Но гораздо вероятнее, что всему причиной решительность характера. Чем жить в неуверенности и гадать, громоздя предположения, легче воспользоваться тактикой спецназовцев, о которой ей говорил Олег:
— Тот, кто за тобой следит, — сам лучшая добыча. Он, как правило, одиночка и боится шума. Он одержим желанием не упустить объект и поэтому нападения не ожидает. Если застать врасплох, решительного сопротивления не будет. Конечно, это если следит малоопытный. Если имеешь дело с профи и у тебя нет численного превосходства, самое надежное — быстренько и осторожно смыться.
Кузнецова исходила из того, что если бы за ней следил настоящий профи, она бы его не заметила.
Уйдя с освещенной фонарями части двора, она двигалась медленно и осторожно, напряженно прислушиваясь. Почему-то тропка, которую она помнила ровной, оказалась покрыта выбоинами и корягами. Даже на невысоких широких каблуках Надя то и дело спотыкалась и цеплялась за что-то. А темень вокруг стала еще гуще от виднеющихся между ветвями редких освещенных окон. В уши лезли загадочные звуки. Невозможно понять: то ли ветер шевелит висящие и упавшие листья, то ли кто-то крадется следом. Пригнувшись, как партизан в буреломе, Надежда отыскала достаточно широкий для ее габаритов проход, осторожно втиснулась между кустами и присела.
Скоро затекли ноги и очень захотелось курить. Последнее было бы явной глупостью. Вспышкой она бы себя выдала наверняка. А потом, Олег говорил, что запах табачного перегара он чует за 45–55 метров. Вспомнив об этом и стараясь дышать в рукав куртки, Кузнецова всматривалась и вслушивалась в шумную темень, постепенно начиная казаться самой себе круглой дурой. Вот будет хохма, если сейчас по тропке пойдет случайный прохожий, а она на него набросится! Хоть бы никто не появился.
Попозже ей уже хотелось, чтобы хоть кто-нибудь прошел. К этому человеку можно пристроиться и вернуться в освещенную часть двора. Потом стало зябко, мучительно захотелось спать, и до нее дошло, что все ее захватнические планы и нынешние страхи не что иное, как бред. Якобы следивший за ней силуэт вполне мог ей и пригрезиться. Никак жена Ряшки, будь она даже уголовницей с обширными связями, не смогла бы так быстро отыскать ее у Панкратовой. Но Кузнецова продолжала сидеть в своих кустах из чистого упрямства. Ей было бы перед самой собой неудобно уйти ни с чем. Ну и страшно, конечно. Оказывается, она не столь уж уверена в себе и в своих способностях к самообороне.
А потом, когда она уже собиралась встать, чтобы выпрямить онемевшие ноги, зажегся свет в угловой квартире на первом этаже.
И она увидела мужчину, стоявшего среди деревьев между ней и домом. Свет застал его врасплох, несколько секунд мужик не двигался, а потом — р-раз! — и исчез. Но это был не тот силуэт, который она заметила за собой. Этот мужчина был высок, плечист и уверен в себе. Тем, как стоял, он очень походил на Олега. Хотя был намного выше его. Но спокойная настороженность, которая ощущалась во всей фигуре и особенно в прислушивающемся наклоне головы, была свойственна и ее любимому. И еще в нем было что-то, напоминавшее о спецназе. Но она не поняла, что именно. Она видела, что этот человек ждет, когда она чем-нибудь выдаст себя, и окаменела.
Когда мочевой пузырь заставил ее поверить, что замеченная ею фигура — случайный прохожий, и покинуть убежище, Кузнецова на подгибающихся от боли ногах крадучись добралась до дому. Было уже полпятого. Квартира оказалась пуста. Неуклюже нажимая кнопки застывшими руками, она перемотала пленку автоответчика на начало и вслед за своим посланием Олегу услышала весточку от него:
«Милая, у меня срочная работа. С выездом. Заскочить попрощаться не успею. Если смогу — позвоню. Еду недели на две. Целую и уже очень скучаю. Я тебя очень люблю».
Нет, это было уже слишком. Еще и отъезд Олега — единственного, кому она могла вполне доверять. Две недели у него, она уже знала, могли растянуться и до двух-трех месяцев. И это сейчас, когда она просто не знает, что ей делать. Сильных, умных и надежных друзей у нее хватало. Но только Олег умел быть и сильным, и умным, и надежным одновременно.
Кузнецова приготовила себе горячую ванну с лечебной солью, легла в нее и задремала. Сначала ей было хорошо. Вода растворяла напряжение. Недавние страхи казались надуманными. Но внезапно она вздрогнула и очнулась. Ей привиделся тот человек, которого она видела в свете окна. Она вдруг до мельчайших подробностей вспомнила его вид и поняла, что в нем напомнило о спецназе. Его голова была целиком закрыта натянутой до плеч шапочкой.
А случайные прохожие лиц не прячут.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Больше недели Тамара ничего не делала для поисков работы. Просто не могла.
Она то вела с Глебским долгие мысленные дебаты, в которых веско доказывала, какую несусветную глупость совершило начальство «Снабсбыта», избавившись от нее. То вместе с Зайкой сидела в странном ступоре перед стареньким телевизором, не замечая, как пролетают часы. То плакала в ванной, чтобы не тревожить дочь, которая все равно замечала, что она не в себе, и смотрела на мать такими глазами, что впору выть от тоски.
Кузнецова, у которой из-за командировки Олега освободились вечера, забегала к Панкратовой почти каждый день. Она приносила фрукты для Зайки, причем столько, что и самой Тамаре приходилось их есть, чтобы не пропали. Надежда тормошила, заставляя строить планы на будущее, но Панкратова чувствовала, что и подруга не в себе. Она отвергала предложенные Надеждой варианты работы, ссылаясь на долгую дорогу, на неудобное время работы или на свое несоответствие. На самом деле Тамара просто боялась момента, когда у нее спросят, почему она меняет работу. Придется сказать, что ее фактически сократили. Она прекрасно понимала, что позвонить и выяснить, что ее заявление по собственному желанию — липа, никому труда не составит. А еще она понимала, что хороших работников не сокращают.
Панкратова даже не сразу смогла заставить себя сходить в «Снабсбыт» за трудовой книжкой и расчетом. А когда заставила, это оказалось муторной процедурой. С ней обращались, как с человеком, который явился незваным на чужой праздник.
