Ростислав Самбук - Жаркий июль
- Объяснил - почему?
- А загулял.
- Это ваша догадка или он говорил?
- Признался, девушка тут у него.
- Как назвался?
- Николаем Николаевичем.
- Фамилия?
- А на кой она мне?
- Головко? - Так было обозначено в квитанции, показанной мне приемщиком. Я, правда, не сомневался, что фамилия вымышленная.
- Нет, не знаю.
- О девушке что-нибудь говорил? Где живет?
- Так он вам и даст адрес... И все же я видел ее, - Боря подмигнул мне, - и скажу: шикарный кадр!
Я спросил как можно спокойнее:
- Где же вы видели ее? Говорите, хороша?
- А то как же, чувиха что надо!
- Они вместе пришли в кафе?
- Нет, - отмахнулся он, - этот старый черт, должно быть, понял, что такую гёрлу со мной знакомить нельзя.
Кошкин Хвост явно переоценивал свои мужские достоинства, но я сделал вид, что соглашаюсь с ним. Кивнул и сказал:
- Конечно, обвести вас вокруг пальца не та уж и просто. Даже этому лысому нахалу.
Боря гордо выпятил губы. С достоинством ответил:
- Точно. Но, скажу вам, чувиха такая, что лысого можно понять: красивая девчонка, тут и мага не пожалеешь...
- И где же вы увидели лысого с девушкой?
- Я же говорил: он мне в "Эврике" назначил свидание. Еду в троллейбусе по бульвару Леси Украинки, а там светофор перед Домом проектов. Слева Печерский универмаг, и торчит этот тип в голубой тенниске, с девушкой разговаривает. Чувиха - во! Блондинка, и всюду все есть. Честно говорю, не отказался бы... Я еще подумал: надо как-нибудь в универмаг заглянуть.
- Почему в универмаг?
Боря посмотрел на меня как на последнего оболтуса.
- Я же говорю: стоит с продавщицей возле универмага.
- Продавщицей?
- Конечно, они все в халатиках... Форма...
Я решительно выключил магнитофон.
- Одевайтесь гражданин Рыбчинский, - приказал я, - сейчас поедем в Печерский универмаг, и вы покажете мне эту продавщицу. Но перед этим еще один вопрос: долго ждали в "Эврике"?
- Там от универмага два шага. Кофе заказал, а лысый уже в дверях. Он мне маг, я ему - деньги, и привет... Наше вам...
Печерский универмаг не такой уж и большой, и обошли мы его за несколько минут. Все продавщицы в красивых, сиреневого цвета халатах.
Я спросил у Рыбчинского, так ли была одета девушка, с которой разговаривал лысый, и получил утвердительный ответ. Вообще, поняв, что на этот раз ему не угрожают большие неприятности, Боря несколько приободрился. Когда мы вышли из трамвая, он выпил стакан пива из автомата. Честно говоря, мне тоже захотелось глотнуть пива, однако сама мысль о том, что я буду пить после Бори, была неприятна.
Он беззастенчиво рассматривал девушек, иногда оглядывался и кивал в сторону особенно хорошенькой.
- Тут красоток больше, чем товара, - наконец резюмировал он, когда мы остановились в последнем отделе, - но этот кадр... лучше нет!
Я приказал Рыбчинскому немного подождать, а сам пошел к директору. Тот понял меня с полуслова. Через несколько минут мы сравнили состав продавщиц, работавших семнадцатого июня, с сегодняшним. Выяснилось, что трое в отпуске, одна уволилась, и еще одна больна. Я попросил их личные дела. Две были блондинками и довольно симпатичными, но приглашенный в кабинет директора Рыбчинский лишь презрительно оттопырил губы:
- Я же говорил: это клевая чувиха, ноги - во, длинные, и тут кое-что есть. - Он показал, что именно. - Я блондинок вообще уважаю... А это так...
- Блондинка! - оживился директор. - Красивая? Кажется, я догадываюсь... Но это не продавщица, в отделе кредита работает. - Он быстро достал откуда-то папку с личным делом, раскрыл. - Она?
С фотографии смотрела действительно красивая девушка: с высокой прической, большими глазами и точеным носиком. Бросив взгляд на снимок, я понял, что этот пройдоха прав-таки.
- Во-во! - Борино лицо расплылось в сладкой улыбочке. - Я же говорю: кадр - что надо!
- Я тебе дам: кадр! - оборвал его директор. - Это наша Надийка, передовик производства!
- Можно ли с ней поговорить? - спросил я.
- К сожалению... - развел руками директор. - Дочь у нее заболела, звонила, что выдали больничный лист по уходу. Живет недалеко отсюда, на Киквидзе, четыре остановки на троллейбусе.
- Замужем?
- Развелась в прошлом году. Ну-ну! - Он погрозил пальцем Рыбчинскому, потиравшему руки. - У нее такие, как ты, не проходят. Серьезная женщина.
- А я что, рыжий? - обиделся Кошкин Хвост.
- Не рыжий, а немного того... - директор покрутил пальцем у виска. Воспитывать надо.
- Меня? Воспитывать? - вскипел Боря. - Я мастер-радиотехник, а вы...
Их спор мог затянуться, это совсем не устраивало меня, и я попросил адрес Надийки-передовички. Фамилия ее была Андриевская, Надия Федоровна Андриевская - кассир кредитного отдела универмага.
Надия Андриевская оказалась действительно красивой женщиной. Тем более что стояла она сейчас передо мной без всяких, если можно так выразиться, наслоений в виде пудры, помады и туши. Никого не ждала и не собиралась никуда выходить: была причесана небрежно и одета в легкий халатик, который плохо сходился на высокой груди. Смотрела настороженно и немного встревоженно: впрочем, кому приятно, когда тебя застают одетой по-домашнему, и этот незваный гость к тому же еще из уголовного розыска...
Она извинилась, пропустила меня в комнату в конце коридора, а сама исчезла за дверью напротив, где сразу началось какое-то шуршанье и послышался шепот. Видно, объясняла дочке, кто потревожил их, и успокаивала ее.
Комнатка, куда я вошел, была обставлена просто, однако со вкусом. Обычная стандартная мебель, небольшой коврик на полу, дешевые керамические вазы и стеклянная посуда в серванте - все говорило о небольшом, но прочном достатке.
Изысканность комнате придавали два букета цветов. На столе стояли ромашки, а в высокой вазе на полу синие лесные колокольчики. Я подумал, что, наверное, роскошные розы в этой комнате не выглядели бы так кстати, как эти нежные цветочки.
Надия Федоровна не заставила себя долго ждать, она появилась через несколько минут, но успела воспользоваться ими: сменила халат на простое платьице и немного прошлась помадой по губам. Знала, что губы у нее маленькие, и сделала их длиннее, может, на полсантиметра или на сантиметр, но этого вполне хватило.
Андриевская села за стол, оперлась на него локтями и уставилась на меня, ожидая вопросов.
Я еще раз извинился за вынужденный визит, пояснив, что такие посещения приносят и мне мало радости, но, что поделаешь, входят в круг моих обязанностей.
Неся всю эту ахинею, внимательно наблюдал за Надией Федоровной: появление инспектора угрозыска не могло не насторожить или не напугать ее, однако смотрела спокойно и выжидательно, может, правда обладала удивительной выдержкой.
Наконец, достаточно навыкаблучивавшись перед Андриевской, я задал этот важнейший вопрос, ради которого и пришел сюда:
- Около двух недель назад, а точнее семнадцатого июня, вы разговаривали на бульваре возле универмага с лысым мужчиной в голубой тенниске. Кто он?
- Брат моей подруги, - ответила она, не колеблясь.
- Брат подруги?.. - Сердце у меня встрепенулось от услышанного. - Вы знаете его фамилию и адрес?
- Конечно. Они живут с сестрой вместе.
Блокнот был уже у меня в руках. Но все равно запомнил бы на слух и с первого раза.
- Кривой Рог, улица Весенняя, восемь. - Она достала из шкафа конверт, положила на стол. - Видите, привезли от Гали.
Я записал адрес, не в силах сдержать радость. Андриевская заметила это, потому что спросила:
- Что случилось? Такой симпатичный человек...
Мне трудно было согласиться с ее слишком категоричным и преждевременным утверждением, однако я ничем не проявил этого.
- И по какому поводу вы встретились возле универмага? - спросил я.
- Так он же жил у меня, - сказала она просто. - Вот в этой комнате с товарищем. Галя попросила, разве я могла отказать?
Я невольно еще раз оглядел комнату. И надо же: на диване, где я сейчас сижу, спал, нежился лысый убийца. Другому, должно быть, поставили раскладушку. И все же, не дав гневу овладеть собой, спросил сухо, даже как-то протокольно:
- Я понял так: ваша подруга, - взглянул на конверт, - Галина Коцко, попросила, чтобы ее брат с товарищем, приехавшие в Киев, несколько дней пробыли у вас?
- Совершенно верно, - кивнула она. - В письме все написано.
- В этом? - повертел я конвертом.
- Да.
- Можно прочитать?
- Конечно, какие тут секреты?
Я вынул из конверта небольшой кусочек бумаги. На нем всего несколько строчек, написанных крупным женским почерком:
"Дорогая Надийка, пишу тебе второпях, потому что нет времени. Совсем закрутилась и скоро собираюсь в командировку, а тут брату понадобилось с товарищем в Киев. У вас с гостиницами тяжело, и не откажи, милая, в просьбе. Пусть они какую-нибудь недельку поживут у тебя. У тебя есть свободная комната, а они люди смирные, внимательные, особых хлопот не прибавят, а я тебе буду благодарна. Приезжай ко мне, скоро поспеют фрукты, вам с Татьянкой понравится. А теперь целую и с нетерпением жду встречи. Еще раз целую, надеюсь, что не откажешь в моей просьбе. Твоя Галя".
