Чингиз Абдуллаев - Флирт в Севильи
— Ничего красивого, — лениво процедил сквозь зубы Эуген Меднис, — я там недавно был.
— Никогда не дашь спокойно поговорить, — накинулась на него Омельченко. — Скажите, — снова обратилась она к Дронго, — вы давно прилетели в Севилью?
— Вчера вечером, — ответил Дронго.
— Вы бывали здесь?
— Да. — Он старался отвечать достаточно кратко, но Лилия не успокаивалась. Этот мужчина явно волновал ее воображение.
— И вы можете показать мне Севилью? — осторожно спросила она, значительно понизив голос.
Дронго чуть усмехнулся.
— Обязательно покажу, — пообещал он. — А вы давно работаете с агентством Зитмйниса?
— Давно. — Она подвинулась ближе, и ее грудь уже касалась его плеча. — Вы говорите по-испански?
— Немного понимаю, — ответил он. — Вы давно знаете всех остальных?
Лена Доколина оглянулась на них, улыбнулась, но ничего не сказала. Она сидела во втором ряду с режиссером. Рядом с Ингрид в первом ряду расположился вошедший в салон последним Балодис. Позади Дронго и Лилии Омельченко, сидевших в третьем ряду, устроился Меднис.
— Давно, — прошептала Лилия. — Здесь все немного чокнутые. Поэтому не обращайте внимания.
— Почему чокнутые? — шепотом спросил Дронго.
— Работа такая, — улыбнулась Омельченко, — каждый считает себя звездой первой величины. А у нас только одна звезда — это Витас Круминьш. Остальные ничего из себя не представляют.
— Надеюсь, гример тоже специалист в своих вопросах? — улыбнулся Дронго.
Она улыбнулась в ответ, показав свои маленькие зубки. И лукаво ему подмигнула.
— У вас должна была сниматься другая девушка? — спросил Дронго.
Она наклонилась к нему, и теперь они слышали друг друга достаточно хорошо и могли разговаривать шепотом. Сидевший сзади Меднис включил магнитофон и надел наушники. Качая головой в такт музыке, он не обращал внимания на остальных пассажиров.
— Да, — вздохнула Лилия, — Ингебора Липскис. Такая чудная девочка, милая, отзывчивая, добрая. Она всем нравится. И вообще я считала, что она возьмет первое место. Или она, или Лена Доколина, — очень тихо добавила Омельченко.
Дронго подумал, что Ингрид ему бы понравилась больше. В Доколиной все было правильно, это была холодная красота. А в Ингрид нравилась чувственность, ее красивые выразительные глаза, ее одухотворенное лицо. И конечно, возможный маньяк преследовал именно такую девушку.
— А наш оператор разве не специалист? — уточнил Дронго.
— Неудачливый спортсмен, — оглянулась на него Омельченко, — и почти не говорит по-русски. Он почему-то не любит всех, кто приезжает из России. По-моему, он закомплексован: не сделал карьеры баскетболиста ни в Латвии, ни в России, и поэтому ненавидит весь мир.
— Очень жаль, — пробормотал Дронго. — А Ионас?
— Хороший парень, — Лилия приблизила голову вплотную и прошептала, — только до первого бара.
— Что вы хотите сказать?
— Вот это и хочу. Как только он дорывается до бутылки, его уже невозможно остановить. Его отовсюду выгнали, и Зитманис взял его к себе.
— А Рута Юльевна?
— Стерва, — засмеялась Лилия, — страшная стерва. О ней легенды ходят, как она терзает своих девочек. Видели бы вы, как она мучила нас в прошлом году в Ницце. Неужели вы ничего не слышали про нее?
— Что я должен был слышать?
— Ничего. Только она своеобразный человек. И часто придирается. Если бы не она, у нас была бы прекрасная группа.
— А Гарсию вы давно знаете?
— Мы познакомились в прошлом году в Ницце, — пояснила она, — когда выезжали с нашей первой группой. Сначала снимали в Ницце, а потом в Барселоне. Пабло очень хороший человек. Он всегда старается всем помочь, и с ним легко решать любые проблемы.
— А ваши девушки?
— Нормальные девочки, — пожала плечами Лилия, — раньше таких не было. Попадались одни дурочки. Только смазливая внешность и ничего больше. А сейчас такие умницы. Ингрид учится на биолога, а Лена на архитектора. Они тщательно следят за своей диетой и за своей кожей. Во время конкурса они выполняли все наши указания.
Микроавтобус переехал реку Гвадалквивир и двигался в сторону нового выставочного комплекса «Экспо-92», построенного девять лет назад. Ярко светило солнце, и хотя в салоне работал кондиционер, было достаточно жарко.
— Вы их хорошо знаете? — спросил Дронго.
— Наших девочек? — уточнила Лилия. — Конечно. Ингрид я знаю давно, а Лену — три месяца. Она заменила Ингебору. Ингрид — чудесный человек, но немного комплексует из-за своих известных родителей, а Лена старается во всем быть на нее похожей. Очень хорошие девочки. Хотя мама у Ингрид страшно ревнивая особа, стережет своего муженька, который любит заглядывать к ней на фирму, — повторила Лилия, продолжая давить грудью ему на руку.
Он улыбнулся. Молодая женщина, кажется, была без комплексов.
— Тем более что мать Ингрид ваш руководитель? — напомнил Дронго.
— Да, — нахмурилась Лилия. Она отодвинулась от Дронго и внимательно посмотрела на него. — Откуда вы об этом знаете?
— Я прочел об этом в вашем личном деле. — Дронго почувствовал, как она напряглась и еще больше отстранилась.
— Вы читали мое личное дело? — переспросила она с некоторым сомнением. — Значит, вы изучали наши досье?
— А вы думаете, что на вас заведено специальное досье? — усмехнулся Дронго.
— Нет, — пожала она плечами, но интерес к разговору явно потеряла и уставилась в окно.
«Любопытно, — подумал Дронго, — почему она так нервничает? Ведь в ее личном деле не было ничего порочащего. Кажется, там указывалось, что она разведена и бывший муж уехал на Украину, что у нее есть дочь. И некоторые детали, касающиеся ее работы. Там больше ничего не было. Нужно уточнить у Зитманиса, почему она может нервничать. И почему упоминание о месте работы так ее смутило. Или она думала, что подобное обстоятельство можно скрыть.
Кажется, Ингрид получила письмо с угрозой сразу после совещания у Зитманиса. Если Лилия Омельченко недовольна своей работой в агентстве «Фауна», то она вполне могла написать письмо с угрозами в адрес Ингрид, чтобы помешать ей поехать в Испанию. Но тогда, кто напал на Ингебору? И почему так смутилась общительная Лилия, когда речь зашла о ее автобиографии?»
Он посмотрел вперед. Круминьш дремал на своем месте, прислонившись к стеклу. Доколина с любопытством смотрела в окно. Ингрид в темных очках смотрела прямо перед собой. Сидевший рядом Балодис все время поглядывал на часы, словно пытаясь точно определить время, проведенное в пути.
— Мы приехали, — объявил он через несколько минут, показывая на одно из зданий выставочного центра, где должны были проходить съемки.
Первым вышел сам Балодис, который любезно помог девушкам выйти. К ним подошли Рута Юльевна и Гарсиа. Дронго подумал, что сегодня будет достаточно жарко. Эуген Меднис доставал свою аппаратуру.
В этот момент Дронго почувствовал, как кто-то дотронулся до его плеча. Он обернулся. Перед ним стояла Ингрид.
— Вы будете нас охранять? — спросила она с легким латышским акцентом.
— Да, — кивнул Дронго, глядя в ее глаза. Рядом с такой женщиной приятно было чувствовать себя защитником.
— Сегодня утром кто-то пытался открыть мою дверь, — тихо сообщила она, — как только мы вселились в отель. Я принимала душ, и в это время кто-то хотел войти, но я предварительно закрыла дверь на цепочку.
— Почему вы не сказали об этом сразу? — нахмурился Дронго.
— Я сказала Ионасу, — ответила Ингрид. — Ведь я еще не знала, что вы приехали.
Она повернулась и пошла за остальными.
— Черт возьми, — разозлился Дронго, — почему этот идиот не сказал мне, о чем они говорили. И вот что значит не понимать ни слова по-латышски. Нужно было ехать сюда с Эдгаром.
Глава шестая
В павильоне, куда они вошли, была сооружена имитация тропического леса. Именно здесь должны были состояться первые съемки..
Меднис налаживал аппаратуру, здесь уже работали несколько испанских фотографов и операторов. Круминьш прошел к столу, давая указание, как лучше поставить свет. Меднис разворачивал камеры. Гарсиа суетился, успевая поговорить с каждым из присутствующих. Гример и девушки, прошли в отведенную для них комнату.
Рута Юльевна мрачно наблюдала за происходящим. Ей казалось, что испанцы работают недостаточно быстро, и она высказала свое недовольство сеньору Гарсиа.
Дронго увидел, что Ионас Балодис сел на скамью, и подсел к нему.
— Почему вы не сказали мне, о чем с вами говорила Ингрид? — строго спросил он.
— А зачем говорить? — удивился Балодис. — Я поднялся наверх и все проверил. К ней заходила горничная, которая не смогла войти, потому что дверь была закрыта на цепочку. Ингрид после угроз в ее адрес боится оставлять дверь открытой.
