Наталья Андреева - Истина в вине
— О, да! Стаж у меня небольшой, но я стараюсь. Изучаю литературу, собираю свою собственную коллекцию.
— И много насобирали?
— Я их не считал. Я имею в виду бутылки.
— А где вы их храните?
— Где храню? В подвале, разумеется.
— У вас специальное оборудование? В загородном доме? Вы их в шкафах-холодильниках храните или же в обычных шкафах? А может, в бочках?
— Я… э-э-э…
— Миша, пойдем же! — нетерпеливо потянула его за рукав Бейлис.
— Извините.
— Мы завтра продолжим, — мрачно пообещал Воронов.
— Хорошо. — Он шагнул на лестницу и вытер пот со лба, хотя в подвале было прохладно: уф!
Она опять шла первой, точнее, поднималась по ступенькам, то и дело опираясь рукой о стену.
— Успокойся, — сказала вдруг, не оборачиваясь.
— С чего ты взяла, что я волнуюсь? — пробормотал он.
— Я тебя не выдам.
— Не выдашь?
— Брось, — она остановилась и обернулась. В упор посмотрела на него.
Глаза у нее были темные, но не синие, а карие. Он попытался представить Бейлис с натуральным цветом волос, скорее всего, шатенкой, без наращенных ресниц, силиконовых губок и огромного бюста. Заурядная внешность. Она вся искусственная. Но, похоже, добрая баба. Выстрадавшая свое богатство и натерпевшаяся.
— Я не знаю, зачем ты сюда приехал, но с Вороновым поосторожнее, — предупредила она. — С ним шутки плохи. Я тебя не выдам. Если, ха-ха, это не вопрос жизни и смерти. Все ж таки Воронова я знаю много лет, а ты, красавчик, непонятно, что за фрукт.
— Я…
— Ночью. Ты все мне расскажешь ночью. Я буду тебя ждать.
И она вдруг резво побежала вверх по ступенькам. «Здесь все играют, — подумал он. — Это не замок — театр. Сплошь фальшивка. И она играет. Что ей здесь нужно? Или… кто? Деньги? Хочет продать коллекцию покойного мужа? Или Таранов. Вновь замуж хочет? Тогда зачем же Бейлис их злит?» Он терялся в догадках, поднимаясь по крутой лестнице.
Остаток вечера прошел без эксцессов. Елизавет Петровна так и не спустилась больше к столу, Бейлис, в отличие от других гостей, с аппетитом поужинала, ей прислуживал хмурый Зигмунд. Не пристало сомелье предлагать и разливать банальный ликер.
— Я ем от пуза и ни капельки не поправляюсь! — похвасталась Бейлис, налегая на закуски. — Конституция такая.
— Приятного аппетита, мадам, — хмуро сказал Зигмунд.
Иван Таранов был задумчив, а Сивко неожиданно для всех разозлился. И даже попросил водки.
— Ты разве пьешь? — удивился Воронов.
— Бывают моменты.
— Я ж говорю, что все вы притворяетесь, — не удержалась от комментариев Бейлис. — Коллекционеров изображаете. А вам просто деньги девать некуда. Живете и мучаетесь: куда бы еще их потратить? Вот и придумали себе коллекцию, — презрительно выделила она последнее слово. Потом, не стесняясь, широко зевнула: — Пойду к себе, пожалуй. Уже поздно. Надеюсь, завтра нас ждет интересная культурная программа.
— Можешь не сомневаться, — сквозь зубы сказал Сивко.
— Я бы потанцевала.
— Будет тебе и оркестр, — мрачно пообещал Федор Иванович.
— Я на это надеюсь. Спокойной ночи, — со значением сказала красавица и направилась к выходу.
— Я слышал, у тебя и лошади имеются. — Таранов задумчиво смотрел в спину уходящей Бейлис.
— Да, есть конеферма.
— Неплохо было бы и на лошадок посмотреть. Оседлать какого-нибудь резвого скакуна, а? А лучше кобылку.
— Что ж, — пожал плечами Воронов. — И это можно.
— И вертолетная площадка на территории замка есть, — задумчиво сказал Сивко.
— А ты, Федор Иванович, наблюдательный, — усмехнулся хозяин.
— С размахом строился. А жена хотела здесь жить?
Воронов помрачнел. Потом сам налил в бокал вина, сжал ножку так, что пальцы побелели:
— Выпьем за Машу. Пусть земля ей будет пухом.
— Да, да, — закивали мужчины и потянулись к своим бокалам.
Выпили молча и не чокаясь. После чего Таранов сказал:
— Я тоже пойду. До завтра.
— И мы двинемся.
Они с Федором Ивановичем Сивко тоже встали и потянулись к дверям. Господа бизнесмены стали подниматься по лестнице на второй этаж, где были их спальни, он же заскочил на кухню. Высокая, худая женщина, прямая как палка, с лицом, словно скованным льдом, разбирала столовые приборы. Обернулась на звук шагов, холодно спросила:
— Вам кого?
— Мне бы…
Из кладовки появился Зигмунд.
— Нельзя ли бутылочку ликера в комнату Бейлис? Светловолосой дамы, — пояснил он.
— Уже распорядились, — неожиданно улыбнулся Зигмунд.
— Кто?
— А вам что-нибудь угодно? — не ответил на вопрос сомелье. — Печенье, напитки?
— Нет, все есть, — смутился он и отступил в коридор. Супруги переглянулись.
— Завтрак будет накрыт в девять, — предупредил Зигмунд.
— Мне что, надо спуститься к девяти, иначе не накормят? — попробовал пошутить он.
— Вас накормят в любом случае. Но накрыто будет к девяти, — невозмутимо ответил Зигмунд.
«Что за порядки в этом доме? То ли сплю, то ли брежу. Какое старое кино!» Он хотел было подняться наверх, но тут увидел, как по ступенькам сбегает Елизавет Петровна, уже не в платье для коктейля, в полупрозрачном пеньюаре. Дабы не смутить ее, прижался к стене, спрятавшись за мраморную статую. Бизнесвумен ринулась в парадную залу. Он подошел поближе, к самым дверям, и прислушался.
— Лиза, ты разве не спишь? — равнодушно спросил Воронов.
— Зачем ты ее пригласил? — зашипела Елизавет Петровна.
— Ты же знаешь, я хочу купить коллекцию покойного Льва Абрамовича.
— А я думаю, ты сделал это мне назло! Ты знал, что мне будет неприятно!
— Ты преувеличиваешь свое значение в моей жизни, — все также равнодушно сказал Дмитрий Воронов.
— Ах, так… — Она, похоже, растерялась.
— Иди спать.
— Зачем ты меня позвал?
— Допустим, я заскучал. Все ж таки год прошел. Захотел увидеть своих друзей.
— Расследование закончено?
— Да. Они скоро предстанут перед судом.
— Надеюсь, все получат по максимуму.
— Но Машу этим не вернешь, — заметил Воронов.
— Дима, это была трагическая случайность. От которой никто не застрахован.
— Но случилось-то с ней. Потому я не думаю, что это была случайность.
— На что ты намекаешь? — насторожилась Елизавет Петровна.
— Иди спать, — повторил Воронов.
— В конце концов, это я вас познакомила. И если бы не она…
— Если бы не она, ничего не было бы, — резко сказал Дмитрий Воронов. — Ни этого замка, ни погреба с вином, ни… меня.
— Ты преувеличиваешь, Дима, — теперь она говорила так тихо, что он еле разбирал слова. — Ты знаешь, как я к тебе отношусь. По-моему, мы с тобой идеальная пара.
— Я тебя не люблю.
— Никто и не говорит о любви. В нашем возрасте и с тем, что мы оба пережили, это смешно. Но у нас общие интересы и могло бы быть общее дело. Это намного больше любви.
— Светловолосый юноша, он кто?
— Ты ревнуешь?
— Зачем ты его сюда притащила?
— Может, как раз для того, чтобы ты ревновал?
— Мне все равно.
— Я завтра уеду, — резко сказала Елизавет Петровна.
— Мне все равно, — повторил Дмитрий Воронов.
— Тогда я тем более не понимаю.
— Истина — в вине, — загадочно сказал он.
— Как-как?
— Иди спать.
Ему опять пришлось спрятаться за статую. Елизавет Петровна выскочила из залы и побежала вверх по ступенькам. Похоже, она разозлилась, полы пеньюара развевались, каблучки отороченных мехом сабо отбивали на мраморной лестнице барабанную дробь, как при исполнении приговора о высшей мере наказания.
— Девятнадцатый век.
Он вздрогнул и обернулся. Зигмунд с пустым подносом.
— Я не… не совсем понимаю.
— Статуей интересуетесь? — насмешливо спросил сомелье. — Девятнадцатый век.
— Да, я большой любитель антиквариата.
— Здесь ничего не продается.
— Но посмотреть-то можно?
— В вашей комнате есть нечто лучшее, — намекнул Зигмунд.
— Вы кого имеете в виду?
— Статую, разумеется, — невозмутимо сказал сомелье и направился в парадную залу, видимо, убирать посуду со стола.
«Попался! — подумал он и быстро зашагал к лестнице. — Интересно, как здесь наказывают за шпионаж? Травят собаками? Или же просто лишают сладкого за обедом? А если я захочу выйти из дома и позвонить?»
Рисковать он не стал. Интуиция подсказывала, что происходит что-то странное. Похоже на заговор. Но против кого? Истина — в вине. Что имел в виду Дмитрий Александрович Воронов?
Проходя мимо комнаты Бейлис, прислушался. Тихо. Она сказала, что не будет запирать дверь. Осторожно положил ладонь на дверную ручку и слегка нажал. Дверь поддалась. И в самом деле не заперто. Так же осторожно отпустил ручку и на цыпочках пошел по коридору. Мимо спальни Елизавет Петровны. Тоже тихо. Близится полночь.