Морье Дю - Прорыв
Я прошел в бар. Там стояли два человека, с одним из которых я уже встречался в Лондоне. Мой знакомый выразил сожаление, что побеспокоил нас. Оказывается, инженер, который отказался до меня работать в Саксмире, побывал у них в Министерстве и признал, что опыты, проводимые здесь Маклином, представляются ему весьма сомнительными. Он предположил, что Министерство располагает не всеми данными об экспериментах на побережье. Именно поэтому они хотели бы немедленно встретиться с мистером Маклином.
- Он скоро придет, - заверил я их. - А пока, если вас что-нибудь интересует, я могу ответить на ваши вопросы.
Они переглянулись. Второй чиновник заговорил:
- Ваша работа связана с вибрацией. Со взрывным эффектом звуковой волны. Ведь так вы утверждали в Лондоне?
- Да, это так. И мы добились некоторых успехов. Но как я вас предупреждал, многое еще следует доработать.
- Мы здесь, - заявил он, - чтобы вы нам продемонстрировали, чего удалось добиться.
- Сожалею, - ответил я, - но после моего возвращения из Лондона работы были приостановлены. Мы потеряли сотрудника и некоторое время не вели экспериментов и связанных с ними исследований. Молодой Кен Райан умер вчера от лейкемии.
Они снова обменялись быстрыми взглядами.
- Мы слышали, что он был нездоров, - сказал первый чиновник. - Ваш предшественник сообщил нам об этом. Более того, он дал нам понять, что опыты, о которых не было извещено Министерство, как-то были связаны с его болезнью.
- Вас ввели в заблуждение, - возразил я. - Опыты не имели ничего общего с болезнью Райана. Скоро вернется доктор. Расспросите его о медицинской стороне дела.
- Нам необходимо видеть Маклина, - настаивал второй чиновник. - И осмотреть электронное оборудование.
Я возвратился в аппаратную. Что бы я ни говорил, теперь чиновники не отступят. Маклин стоял у "Харона-2" и возился с пультом управления. Я бросил взгляд на расположенный рядом "Харон-3": экран все еще светился, но сигнал исчез. Не вымолвив ни слова, я просто глядел на Мака.
- Да, - сказал он. - Я разобрал схему, рассоединил блоки. Силы там больше нет.
Внезапное чувство облегчения сменилось состраданием. Состраданием к человеку, чей многомесячный, может быть, многолетний труд пропал в одно мгновение, был уничтожен собственными руками.
- Это не конец, - успокоил меня Маклин, когда мы встретились взглядами. - Это только начало. Пройдена первая часть пути. "Харон-3" нам больше не нужен, и обо всем, что здесь случилось, будем знать лишь мы трое - Робби тоже разделит наше знание. Мы стояли на пороге открытия, в которое ни один человек никогда бы не поверил. Но только на пороге. Ведь, быть может, оба мы ошибались, и все, что нам говорил ребенок вчера вечером и снова сегодня утром, было чудовищным заблуждением его спящего разума. Я этого не знаю, просто не знаю. Но Ники просила освободить Кена и Пенни, и я разобрал схему. Они теперь свободны и ушли от нас. Куда? Каково их предназначение? Об этом мы никогда не узнаем. Но даю слово - и это касается не только вас, Стив, но и Робби, если он захочет присоединиться к нам, - я готов работать всю жизнь, чтобы выяснить это.
Я напомнил ему, что в баре ожидают чиновники из Министерства, но он только пожал плечами:
- Я скажу им, что все наши эксперименты провалились, и мы сворачиваем работу. Впредь, Стив, нам предстоит надеяться только на себя. Странно, но сегодня я чувствую себя гораздо ближе к Кену, чем когда бы то ни было. Не только к нему - ко всем, кто ушел до нас, - он замолчал и отвернулся. - С девочкой все будет в порядке, - он снова заговорил. - Идите к ней и пришлите мне Робби. А я займусь этими ищейками из Министерства.
Я выскользнул через заднюю дверь и пошел напрямик по болоту к домику на побережье. За мной выскочил Цербер. Сегодня он не метался, не был беспокоен, как накануне. Он носился опрометью, то и дело поглядывая, иду ли я за ним.
Все чувства, казалось, угасли во мне: я не сожалел о случившемся, не думал о будущем. Мак сам порвал единственную цепь доказательств существования того невероятного, к чему мы только приблизились. Несколько коротких часов с вечера до рассвета мы мечтали обнаружить ответ на вопрос о смысле смерти - о чем лишь грезит каждый ученый. Мы овладели энергией, она подарила нам озарение и перед нами замаячили призраки неоткрытых миров.
Но теперь... теперь я сомневался. Быть может, наши чувства обманули нас, и мы были сбиты с толку видом страдающего, напутанного полунормального ребенка? Ответа мы не найдем, и никто другой нам не даст ответа.
Болото расступилось по сторонам, и я выбрался на поросший кустарником холм и пошел к домику Янусов. Бежавшая впереди собака залаяла. Справа вдали на кромке обрыва вырисовывались силуэты американских курсантов, которые вновь упражнялись с горном. Хриплые диссонирующие звуки разрывали воздух на этот раз они разучивали побудку.
Я увидел, как из дома Янусов вышли Робби и Ники. Девочка бросилась навстречу собаке, но, услышав звуки горна, застыла и подняла руки к небу. Темп сигнала участился и, изогнувшись, пританцовывая и смеясь, Ники стала раскачиваться ему в такт, подбежала к краю обрыва - руки над головой, а у ее ног скакал лающий пес. Курсанты смотрели на нее и тоже смеялись. И в целом мире не осталось ничего, кроме смеха ребенка, собачьего лая и пронзительных сигналов горна.
