Марина Серова - Вранье высшей пробы

— Кобель, — вздохнула я, будто подтверждая тот факт, что от кобелей ничего хорошего ожидать не приходится.

Леня понимающе кивнул, по всей видимости, утверждаясь в своем предположении.

— У самцов более развито чувство поиска полового партнера, что способствует развитию более верной ориентации на следе, — пояснил он. — Именно поэтому самцы лучше приспособлены для поиска передвигающегося источника запаха. Но в твоем случае и искать ничего не надо было.

Леонид посмотрел на меня заинтересованно, как бы раздумывая: какой еще каверзный вопрос я могу задать.

— Значит, для осуществления того, что сделал преступник, ему вовсе не нужна одежда потенциальной жертвы… — подумала я вслух, поняв всю ошибочность своей первоначальной теории. А ведь мнила себя хоть немного, но разбирающейся в вопросах дрессуры.

Услышав мои слова, Леонид рассмеялся:

— Детективов насмотрелась, сразу видно!

— Разумеется, насмотрелась! Вся моя жизнь один сплошной детектив, — не стала возражать я. А Леня продолжил пояснения:

— Ориентировка по запаху нужна, чтобы собака взяла след искомого человека. Активно сделать это она может, если след, как любят писать в детективах, — «горячий», то есть прошло не больше часа с того времени, как человек прошел. А в твоем случае не нужно было никого искать. Достаточно было идти за жертвой, а потом скомандовать «фас».

Что ж, если личные вещи не нужны, то это только облегчало задачу преступнику. Значит, проникать в квартиру Ксении Даниловны ему вовсе было не обязательно.

— Ты не мог бы мне дать адреса клубов, где проводят специальную дрессировку собак?

— Дам, конечно. Только у меня собрана информация об уже зарекомендовавших себя школах по дрессуре, а сейчас много частных развелось. Сама знаешь, на любом столбе можно объявление об их услугах прочесть. Поэтому я не вполне уверен, что тебе легко удастся найти того, кто с тем ротвейлером.

И я не была вполне уверена, но под лежачий камень вода не течет.

Бросив на своего бывшего одноклассника полный благодарности взгляд, я постаралась заглушить в себе щемящие воспоминания о школьной поре, где существовали отдельно ото всех только он и я. Это было так давно…

Леня оказался прав. Я объехала все названные им собаководческие школы, а также все адреса, которые смогла раздобыть сама, но нигде ротвейлера по кличке Роф зарегистрировано не было. На всякий случай я переписала клички всех ротвейлеров, имеющих коричневый окрас и прошедших обучение за последние два года.

И я вынуждена была сознаться, что в этом направлении на данный момент следствие зашло в тупик. Что ж, придется мне пока оставить собаку в покое и вплотную заняться ее хозяином.

Сидя на диване, я машинально отправляла в рот кукурузные хлопья и напряженно думала, каким бы образом мне опять встретиться с Геннадием Делуном. Необходимо было выяснить, где он был в то самое время, когда травили Ксению Даниловну. Да, он уголовник, но ведь презумпцию невиновности еще никто не отменял. Конечно, косвенно все улики ведут в квартиру полковника милиции. Но почему под подозрение должен попасть только Геннадий? Только потому, что его дядя Анатолий уверен в виновности племянника? Для меня это вовсе не повод. Может быть, преступление совершил Роман? Или, скажем, Инесса? Сегодня я лично видела, сколько злобы кипит в этой женщине.

Я пыталась сама перед собой оправдаться и доказать, что пытаюсь выгородить Геннадия вовсе не потому, что он мне понравился, а только из чувства справедливости. Но в любом случае начинать необходимо с него. Вопрос состоял в том, как это сделать, не привлекая подозрений. Конечно, имидж я себе состряпала такой, что теперь могу позволить себе все, что угодно. Позвонить и самой назначить ему свидание, например. Но как бы его не спугнуть… Геннадий не матерый рецидивист, но если преступление совершил действительно он, то моя навязчивость может его насторожить. Хотя, может, я перестраховываюсь?

Мои размышления прервал телефонный звонок.

— Татьяна, — сухо произнес знакомый голос, кажется, клиент вошел в роль начальника, — спуститесь ко мне. Для вас есть новая информация.

В надежде на то, что последующий визит поможет мне сдвинуть дело с мертвой точки, я буквально через минуту была уже у соседей.

— Только что от меня вышел Евгений, — хмуро произнес Анатолий Константинович и посмотрел на жену. Похоже, Евгений их сильно чем-то огорчил, так как даже на сегодняшних похоронах их лица не были столь мрачными.

— Брат сообщил мне, что врачи нашли у него рак легких. Это значит… — Делун покосился на жену, — это значит, что вскоре и он уйдет вслед за нашей матерью.

— Зачем же так сразу? — порицая, произнесла я, поняв, какое направление примет разговор, и опускаясь в кресло, готовая к долгой беседе. — Рак в наше время излечим, и тому имеется множество примеров.

— Излечим, но не в предпоследней стадии, — устало проговорил Анатолий Константинович, проводя ладонями по лицу.

— И с какой целью он вам рассказал об этом? — недоумевала я. Зачем полковнику милиции понадобилось сообщать брату о своей болезни именно в день похорон их матери?

— Он волнуется за Ромку. Боится, что тот, оставшись без положительного влияния отца, пойдет по стопам старшего брата. Просил меня, если диагноз приведет к летальному исходу, чтобы я был с Ромкой рядом и мужской рукой направлял его по жизни.

— Как же это возможно, если, по мнению вашей жены, Евгений настраивал Романа против вашей семьи? — спросила я, понимая, что мне нет до этого никакого дела, но все же предпочитая внести ясность.

— Женя утверждает, что ничего подобного он сыну не говорил. Наоборот, по его словам, всегда призывал сына не обращать внимания на распри взрослых и продолжать общаться с родственниками, — постукивая по столу карандашом, объяснил Анатолий Константинович. — Но не это главное. Надеюсь, вы догадываетесь, зачем я вам все это рассказал?

— Понимаю, — кивнула я неохотно. — Вы предположили, что из-за болезни отца у Геннадия появился прямой мотив для убийства собственной бабки. Вы это хотите сказать?

— Совершенно верно. Моя мать никогда серьезно не жаловалась на здоровье и, если бы не история с собакой, прожила бы еще долго. Теперь, убрав родную бабку с дороги, Генке остается лишь немного подождать смерти отца. Правда, Евгений сказал, что никому, кроме его врача, не известно о его болезни. Но я думаю, Генка мог разнюхать.

— И все же логика здесь отсутствует, — вмешалась сидящая рядом с мужем Любовь Сергеевна. — Откуда Генка может знать, что его отец болен смертельно? И если уж на то пошло, не проще ли было бы убрать с дороги бабушку, когда отца не станет, чтобы действовать наверняка?

— Проще, — согласилась я, но тут же возразила: — Только, во-первых, в этом случае у Геннадия просматривается мотив для убийства, и его не упустит из виду милиция, а во-вторых, когда отца не будет в живых, то некому будет спасать его от тюрьмы.

Любовь Сергеевна согласилась, что не подумала об этом.

— Сами того не замечая, в своих рассуждениях вы представляете Геннадия очень умным и опасным преступником, — сообщила я Анатолию Константиновичу свое мнение, которое для него тоже стало очевидным. — Ваш племянник на самом деле так умен?

— Вы же видели — все свои чувства и мысли он скрывает за маской насмешливости и пренебрежения. Трудно понять, что думает и что в следующую минуту сделает такой человек.

— Вы говорили о своих подозрениях брату? — отвела я разговор от Геннадия.

— Нет. Он сам далеко не глуп, хотя и принято думать, будто в милиции служат одни недоумки. Евгений все прекрасно понимает. Я не хочу снова с ним ссориться, доказывая, что, выгораживая сына, спасая от правосудия, он делает ему медвежью услугу. Тем более не хочу с ним спорить после того, как узнал о состоянии его здоровья. Если он опять вознамерился лечь за Генку грудью на амбразуру, то я не смогу его остановить. Для того и вас нанял, чтобы вы нашли доказательства Генкиной вины, которые я постараюсь передать в руки человека, который, вопреки влиянию и связям брата, все же заведет уголовное дело на моего непутевого племянника.

Я вовсе не была уверена, что в данном, расследуемом мною деле появятся улики, напрямую изобличающие преступника. Это же не кража или убийство, совершенное в квартире, когда можно, скажем, обнаружить отпечатки пальцев или найти свидетелей. Какие могут быть улики, если все случилось на улице, а исполнителем убийства являлась собака? Но обо всем этом я предпочла пока промолчать.

— Вы уверены, что ваша мать не изменяла текста завещания? — спросила я не ради самой информации, а только для того, чтобы услышать, что Анатолий Делун мне ответит.

— Нет, не изменяла, — глядя мне в глаза, проговорил он. — Я уже был у нотариуса.