Марина Серова - Преступление в двух сериях
Маслова подошла к бухгалтеру и протянула ему руку. Тот с улыбкой сказал что-то. Слов я, естественно, не расслышала. Женщина взяла Гурьянова под руку, и парочка отправилась в путь по дороге, уводящей в глубь района. Я последовала за ними, держась на приличном расстоянии — слишком уж прямой была дорога, а маскировочных объектов, вроде кустов или деревьев, маловато. Какое счастье, что я не на машине! Представляю, как бы я здесь занималась слежкой. Проще было бы вооружиться лозунгом ярко-алого цвета с надписью «Я слежу за вами, господа!» и рупором, в который начать этот текст зачитывать.
Мы шли довольно долго. Из нас троих я находилась в худшем положении — ведь я не знала конечного пункта пути, в отличие от Масловой и Гурьянова. А они оживленно общались, не замечая наблюдения. К сожалению, местность была открытой и поближе подобраться к парочке без риска быть обнаруженной не представлялось возможным. Подумав, я все же в конце концов прибавила шагу и немного приблизилась. Слишком уж любопытно было узнать, о чем так увлеченно беседуют главный бухгалтер фирмы «Луч» и посредник по продажам, дамочка вызывающе-шалавистого вида.
До меня донеслись обрывки разговора, среди которых я расслышала фамилию Шолонского и название фирмы. Естественно, это показалось мне достаточно подозрительным.
Я подошла еще ближе, и голоса беседующих перестали вливаться в обычный шум города.
— Миша, пойми, все будет нормально, скоро все решится, — проникновенно вещала Людмила.
Голос ее звучал на редкость спокойно и убедительно, словно она общалась с маленьким ребенком или старым маразматиком. Непонятно только, к какой из этих категорий населения Маслова относила Михаила Яковлевича.
— Черт, да все я понимаю. Но меня эта история нервирует. Тут еще и менты прицепились, — возмущенно откликнулся Гурьянов, даже не взглянув на собеседницу.
— Не переживай, — в голосе Масловой звучала улыбка. — Все утрясется, гарантирую. Когда… — Тут Маслова, умолкнув, решительно ускорила шаг и почти поволокла за собой бухгалтера. Ее острые каблучки алыми язычками пламени вспарывали осеннюю грязь на тротуаре.
Ну вот, я со своим неистребимым любопытством слишком уж вылезла! Меня засекли. Банально засекли, как малолетку! Дьявол. А так интересно было… Что это у них «скоро решится»? Продать документы? Так, может быть, эта парочка действовала вместе? Или Гурьянов решил реализовать чертежи через Людмилу Владимировну?
Но хуже всего мне было от сознания того, что ничего действительно важного не узнала, а засветилась. Теряю хватку, что ли?
Ну что ж, пришлось мне поотстать, но я следить за Гурьяновым и Масловой продолжила.
Людмила повела себя более чем забавно. Она «разглядывала» витрины, пытаясь таким образом в подробностях рассмотреть мою внешность. Но я же не просто так натянула на себя капюшон! Да и пелена мелкого дождика надежно скрывала меня. А потом в руке Людмилы сверкнуло зеркальце. Детская шпионская уловка! Видимо, она твердо решила узнать, кто же их преследует. Но зеркальцем, между прочим, даже я пользуюсь сравнительно редко — слишком сложно на ходу поймать нужное изображение. Да и манипуляции с зеркалом заметными становятся почти сразу же.
Маслова, поняв тщетность своих попыток, опустила зеркало обратно в карман и почти побежала, по пути что — то отчаянно втолковывая Михаилу Яковлевичу. А тот тупо следовал за ней.
Какая жалость, что я не могла услышать их разговор! Впрочем, я и так сегодня наслушалась. Наподслушивалась и доподслушивалась. Перелюбопытствовала, что называется. Не надо было подходить к этой парочке так близко!
Но скоро мне надоело укорять себя. Зачем себя мучить, я же мой самый любимый человек, как ни цинично подобная фраза звучит. И я, на приличном расстоянии шествуя за парочкой, начала прикидывать, что мне дает обнаруженное при слежке.
Связь Гурьянова или Масловой с похищенными чертежами теперь казалась мне почти бесспорной. Ведь они решительно не хотели быть обнаруженными вместе. Ну и что же дальше? Я предположила, что чертежи находятся у одного из них.
Вариант первый — Гурьянов похитил чертежи и теперь пытается продать их Масловой, а через Людмилу — она же посредник по сделке! — скажем, конкурирующей фирме. Тогда чертежи, так важные Шолонскому, должны быть у него. Может быть, дома. Хотя нет, вряд ли — держать похищенную вещь в собственной квартире, особенно зная, что после обнаружения кражи обязательно попадешь под подозрение, опасно. Значит, в любом укромном месте.
Другое предположение — Гурьянов вместе с Масловой решили выкрасть чертежи. Например, она узнала, что разработки в области оптики окажутся полезными конкурентам «Луча», и решила поспособствовать им. Или ей заказали такую операцию. Такие люди, как Маслова, прекрасно подходят на не слишком чистоплотные роли — ради денег и мужского внимания она готова на все. Итак, Масловой потребовались чертежи, и она «обработала» Михаила Яковлевича. Вероятнее всего, пообещала, что он лично ничем не рискует, зато получит достаточно крупную сумму денег и сможет расплатиться с долгом. Гурьянов, видимо, согласился — долг шефу его явно напрягает. В этом случае чертежи должны находиться у Масловой. Может быть, она сама их и похитила, а теперь они обсуждают, когда и в каком размере Михаил Яковлевич получит свое вознаграждение, чтобы это не вызвало подозрений.
Обдумав обе эти версии, но так и не решив, к какой склониться, я обратила внимание на парочку, мелькающую впереди. Погрузившись в рассуждения, я лишь автоматически следовала за ними, не выпуская из виду.
Оторваться от меня у них не получилось, и тогда Маслова неожиданно остановилась и обхватила своими пухлыми руками шею остолбеневшего в тот момент бухгалтера. Ну конечно, теперь она пытается заставить меня поверить в их интимную связь! Тоже уловка, почерпнутая из шпионско-детективных фильмов. Очаровательно!
Я бы, может быть, и поверила. Если бы выражение лица Гурьянова не было таким впечатляющим. Бедный Михаил Яковлевич, видимо, не привык к столь пристальному женскому вниманию и бурному проявлению чувств на людных пространствах и теперь стоял столбом. Он даже не додумался обхватить своими руками-граблями далеко не тонкую талию псевдолюбовницы.
Господи, ну и глупости!
Я решительно развернулась и отправилась к остановке, пусть успокоятся. «Ладно, считайте, я поверила вам, — небрежно выуживая из пачки сигарету и закуривая, подумала я. — Ребята, вы только не волнуйтесь, сегодня вы оторвались. Теперь считайте, я ошиблась, приняла вас не за тех, кто мне нужен, и больше не буду преследовать».
Кажется, они и в самом деле поверили в мой стратегический маневр. Что же, очень хорошо. Краем глаза я заметила, что на сегодня встреча закончилась. Постояв за ограждением остановки, я увидела, что Гурьянов решил отправиться либо на работу, либо к себе домой, ведь именно в ту сторону шел автобус, в который загрузился бухгалтер. Маслова же, делавшая теперь вид, что незнакома с Михаилом Яковлевичем, попереминалась с ноги на ногу и втрамбовалась в маршрутку, направлявшуюся в элитный микрорайон, где находилось ее жилище.
На мгновение пожалев, что сразу не поставила квартиру Гурьянова на прослушку, я твердо решила сделать это, едва представится такая возможность.
Меня не покидала надежда узнать, куда же направились гости Шолонского по окончании вечеринки. А выяснить это я смогу, только пообщавшись с таксистами. И я, не откладывая этого дела в долгий ящик, отправилась в таксопарк, благо он у нас один.
Глава 4
Таксопарк встретил меня дружелюбным лозунгом: «В любое время суток мы — с вами! Машины тарасовского таксопарка — и вам не придется идти домой пешком!» На вывеске была изображена толстомордая канареечно-желтая машина с олигофренической улыбкой на капоте, а рядом — изможденный уродец, видимо, бредущий по направлению к родному дому после мощной попойки. Во всяком случае, именно об этом свидетельствовала его заросшая щетиной физиономия. Из пасти машины вылетало облачко со словами: «Вам надоело ходить пешком? Запишите номер!» Этот самый номер красовался рядом.
Я вошла в огромные чугунные ворота, тускло мерцавшие и заставившие меня почему-то вспомнить контуры готического замка. Машины рядками стояли по обе стороны широкой дорожки. Вдалеке высилось здание администрации, о чем вещал еще один продукт творчества дизайнеров щитовой рекламы. Именно туда я и отправилась.
Поднявшись по резным чугунным ступеням, я распахнула тяжеленную дверь и вошла в теплый холл. Ко мне тут же ринулась девочка-припевочка в короткой ядовито-желтой — в тон машинам, что ли? — юбочке и водолазке, вызывающе обтягивающей то, что в подчеркивании совершенно не нуждалась. В данном случае, по крайней мере. На голове девушки красовались два стянутых канареечного же цвета резиночками хвостика, а губы кривились в привычно-вежливой улыбке.
