Наталия Володина - Последняя песнь трубадура
– Серьезно? – Андрею хотелось расцеловать всех американских магнатов. – Но у нас сложная ситуация. Понимаете, клиника может просто исчезнуть, как появилась. Не знаю, поймете ли вы. Это специфическая практика. Однажды депутат парламента хотел через одну подставную фирму перевести в другую подставную фирму, но уже за рубежом, большую сумму, вероятно, криминальных денег. Но это стало достоянием гласности. И, чтобы спасти свою свободу и положение, депутат совершил благородный шаг: отдал деньги на эту клинику. Его фирма нас финансировала. Но уже неделя, как фирма испарилась, а депутат, что называется, недоступен. Думаю, скоро в банке нам закроют счет, а потом и вовсе закроют.
– О, это все только облегчает положение. Мы предлагали спонсирование. Но гораздо удобнее оформить владение. Нам кажется: пусть ваши депутаты вывозят из страны ваши деньги, если власти не возражают. А наши деньги должны быть там, куда мы их направим. В частности, в этой клинике.
– Да, но как формально…
– О, как формально, я имею представление. У вас много депутатов и чиновников. Так вы не возражаете?
– Я? У меня просто нет слов…
* * *– Эй, есть кто живой? – Блондин уже минут пять ходил вокруг высокого забора. Калитка была закрыта на несложный засов. Но на дорожке спокойно сидела кавказская овчарка, она без всякой приязни смотрела на непрошеного гостя и от избытка уверенности в своих силах даже не лаяла. Блондин постучал кулаком по металлической створке, собака соизволила гавкнуть. Тут же появился невысокий усатый человек с ведром.
– Вам чего? – неприветливо крикнул он.
– Мне бы Георгия Сидорова.
– А что надо?
– Нельзя ли войти? Я так понял, это вы и есть.
Мужичок провел Блондина к маленькой беседке со столом и скамейкой. Сам остался стоять.
– Так кто вы такой будете?
Блондин выдержал паузу.
– Я знакомый вашей жены. Покойной. Ирины. Очень хороший знакомый.
* * *Сергей работал в офисе. Сверял даты и фамилии в документах, которые удалось добыть, составлял список «действующих» лиц. Иногда звонил знакомой телефонистке, которая искала для него адреса и телефоны. Он торопился: надо заехать за Диной, отвезти ее в редакцию, а затем в клинику. Он так увлекся этими фантастическими документами, что вздрогнул, когда позвонил телефон.
– Привет, Сережа. Голдовский беспокоит. Слушай, номер вышел. С «Девочкой» твоей. И уже были звонки. Из какой-то фирмы, из рекламного агентства. Спрашивают, как найти эту модель. Мы будем раскрывать инкогнито?
– Пока нет, Виктор. Она такая же модель, как мы с вами – тореадоры. Это маленькая дебилка, алкоголичка и злостная хулиганка. Возможно, уже под судом. Любовника матери пыталась живьем сварить.
– Да ты что? Какая прелесть. Обязательно познакомь нас. И продолжай снимать в образе невинного ангелочка. Слушай, а давай на обложку зафигачим? Крупно лицо, как всех этих е…ных звезд даем. И над ней название – «Элита». – Голдовский закудахтал, что означало смех.
– А что? Мысль разумная, прогрессивная. Я попробую что-нибудь интересное сделать. Если ее, конечно, не посадят.
– Посадят, я тебе командировку выпишу.
Сергей попрощался, не дожидаясь конца кудахтанья.
Набрал номер, ответил недовольный, хриплый голос. Вот это она, Муза.
– Это мисс Мороженое?
– Чего? А, шутка юмора. Привет. Че не звонил?
– Я-то как раз звонил. Мне твоя мама поведала душераздирающую историю, до членовредительства ты докатилась.
– Члена – чего? Да не трогала я его член, козла позорного. Жопу немножко ошпарила. А ты знаешь, что он этой жопой делал?
– Ох, без подробностей, пожалуйста. Меня больше твоя судьба интересует.
– А что моя. Хреновая пока судьба. Бабки он требует. В суд хочет подать. А может, подал уже. Меня могут посадить?
– Боюсь обнадеживать, но не исключено, что общественность встанет на твою защиту. У тебя, мать, знаменательный день. Журнал «Элита» опубликовал сегодня твои фотографии.
– Правда, что ли?
– Абсолютно. Можешь купить в киоске. Мне некогда пока за авторскими экземплярами заезжать. А вот деньжат тебе немного подброшу.
– Ой, Сереж, меня просто клинит. Не могу поверить. Прям на обложке?
– Пока на внутренней стороне обложки – в начале и в конце.
– Две фотографии? И как я там?
– Слушай. Я сказал, купи в киоске, мне некогда. Деньги могу передать хоть сейчас. Нет, через час, где ты будешь?
– Я в «Салоне красоты» работаю. Ой, там все обалдеют. Сереж, я от тебя тащусь.
– Ладно. Рад стараться. Говори адрес.
Когда через час Сергей подъехал к салону, Наташка выкатилась с журналом под мышкой и с такими воплями, что они тут же собрали толпу. Сергей сунул ей пятисотенную бумажку в руку и сел в машину со смутным ощущением беспорядка в душе. Красная Наташка с воспаленными глазами и денежной купюрой меньше всего напоминала собственное изображение в журнале. И больше всего – пьяного с бритвой.
* * *Жора Сидоров старался не плакать, но это было невозможно – удержать слезы, вызванные нестерпимой болью. Он даже не знал, что так больно бывает. Он вроде бы и не бил, этот подонок. Просто делал легкое движение, и, казалось, все разрывалось внутри.
На террасе скулила и выла запертая овчарка. Помощи ждать было неоткуда.
– Не трогай меня больше. Я же и так тебе все рассказываю.
– Ты и следствию все рассказывал, и на суде. Я просто даю тебе понять, что я – другое дело. Мне нужно правду. Как перед смертью, что не исключено.
– Да что ты хочешь знать?
– За что Ирку убили?
– За наркотики. У нее крыша поехала, она всем подряд стала рассказывать про наши дела.
– Какие дела?
– В гарнизон завозили продукты, обмундирование, оружие, вывозили списанное все… На самом деле и туда, и сюда шла контрабанда: оружие на продажу, наркота. Ирка была при грузах с документами, липовыми.
– Главным был Князь?
– Да.
– Он Ирку решил замочить?
– Да. Он сказал, ей все равно недолго осталось.
– Почему Блинова подставили?
– Он стал возникать насчет продуктов. Сказал, солдаты голодают. Грозил пожаловаться.
– Где работает Князь?
– Я не знаю. С ним только Ирка встречалась.
– Где?
– Ой, убей лучше, не могу больше. Он при министре обороны кем-то был. Консультант, что ли… Юрисконсульт.
– Как фамилия?
– Честное слово, не знаю. Из нас никто не знал. Нам ни к чему.
– Кто Ирку убил?
– Князь сказал, специалист. Сказал, она мучиться не будет.
– Сколько ж ты взял, падла, за смерть жены?
– Я взял. А не взял бы, кому бы это помешало? Ты кто?
– Да так. Воспоминание о будущем. Не обращай внимания. Не болей. Я тебя не предупреждаю: сам все понял, да?
Через пару часов вторая жена Георгия Сидорова нашла его в беседке без сознания, со связанными за спиной руками. На нем не было следов побоев. Но рентген показал разрыв селезенки. Следователю он сказал, что его избили бандиты, которые, видимо, ошиблись адресом. Опознать их он не сможет.
Блондин вновь позвонил по старому телефону.
– Это телефон юрисконсульта министра обороны? Простите, мы тут ему пакет секретный направляем и забыли фамилию. Что-то вроде Князь.
– Вячеслав Петрович Князев уволился год назад. Пишите Швецову Ивану Николаевичу.
– Какая жалость, мне хотелось лично Князеву. А не знаете, где его найти? Может, адрес?
– Адресов не даем. Закрытая информация.
– Да, конечно. Извините.
Конечно, не даете, придурки. Вы их продаете.
* * *Ричард Штайн приехал вечером в свой прекрасный дом в Белсайз-парке. Он нашел наконец в Лондоне идеальное место для «Черного бриллианта». Он купит, конечно, землю. А его архитекторы пусть на этот раз вылезут из кожи. Ему хочется шедевра.
ГЛАВА 8
Князев не верил в то, что история с тещей всплыла сама по себе. Это счеты с ним. Кто-то, как всегда, пытается к нему подобраться. Это значит, что в квартире слышат стены. Он так и сказал этой идиотке, сидя в машине:
– Ты понимаешь, что сейчас в квартире слышат стены?
– С чего бы это, – огрызнулась Виктория. – Ты ж говорил, нам наплевать, и никто нас не достанет.
– Не знаю пока точно, – начал Вячеслав, стараясь говорить очень спокойно, – но совершенно не исключено, что к этой истории приложили лапки твои подружки. И возможно, виноват во всем твой поганый язык. Что ты там вопила? Что ты видела и слышала? Какой я убийца? Кого я, по-твоему, убил, маразматичка ты несчастная?
Виктория вжалась в сиденье: она умела определять начало психопатического взрыва своего супруга.
– Я ничего не видела. Я только слышала, что тебе говорила мама однажды ночью.
– Ну?
– Она сказала: «Я знаю, чем ты занимаешься. Я поняла, что это за постоянные поставки в один гарнизон. И я догадываюсь, почему с людьми, которые имеют с тобой дело, происходят несчастья». И еще она сказала, что сама инициативу проявлять не будет, но если ее спросят, молчать не станет.
